Таинственный воин

Но несмотря на то что дар ее доставлял Дуинуин кое-какие неприятности, она ни разу не усомнилась в нем. Она верила: ее судьба продиктована Великой Истиной, управлявшей жизнями всех фаз. Она была тем, кем была, и все тут.
Дуинуин раскинула прозрачные крылья, украшенные великолепными темно-фиолетовыми и кобальтово-синими узорами, — и беззвучно пролетела над гребнем водопада. Рядом с водопадом поднимался к темнеющему небу высокий каменный пик. Она приземлилась на его вершине и закуталась в крылья, прячась от падавшей на берег ночи.
— Его больше здесь нет, — сказала она задумчиво, ее шепот пробудил напевное эхо среди деревьев.
— Кого здесь нет, госпожа? — нетерпеливо переспросил кто-то.
Дуинуин повернулась туда, откуда прозвучал этот голос. В своей глубокой задумчивости она совсем забыла, что на ее плече пристроился маленький эльф. Каван был хорошим, верным слугой, одним из самых способных представителей третьей касты прислужников, но имел слишком порывистый, беспокойный нрав. Нос Кавана был длинным и заостренным, узорчатые крылья эльфа, как и у всех его сородичей, напоминали крылья мотылька. Он уже начал светиться в сумерках.
— Ты прекрасно знаешь, о ком я, — ответила Дуинуин.
— Ах, о том странном человеке, — быстро отозвался Каван. Он, как и все остальные касты фаэ, считал работу Искателей загадочной и таинственной, поэтому все, выходящее за рамки обычного распорядка вещей, преисполняло его надеждой. — Он все еще является тебе в видениях?
— Да, Каван, он беспокоит мое внутреннее зрение, — ответила Дуинуин. — И не только зрение, но и слух, обоняние и вкус.
— Как это необычно! — взволнованно воскликнул эльф.
— Да, необычно, — спокойно согласилась Дуинуин, глядя, как на юго-востоке сверкает под лучами заходящего солнца залив Эстарин.
— Тогда, возможно, в нем и заключается ключ к новой истине [5], которую ты ищешь? — сказал Каван. — Он должен быть ответом! У нас осталось так мало времени...
— Я прекрасно это помню, Каван, — сказала Дуинуин, искоса взглянув на эльфа. — Искателей нельзя торопить. Новые истины невозможно открывать каждый час. Они приходят к нам, а не мы к ним.
— Но ты сама сказала, что наши судьбы зависят от новой истины, — почти проныл Каван. — Без нее Кестардис может пасть под гнетом рока!
Дуинуин сдержала раздражение, как обычно обуздывала большинство других эмоций. Невозмутимое спокойствие очень помогало в ее деле.
— Никто лучше меня не помнит об ответственности перед королевой, Каван, — холодно произнесла она. — Человек, являющийся мне во снах, может быть ключом к новой истине, которую я ищу, — а может не быть. Не от Искателя зависит, когда и где ему явится новая истина.
Каван промолчал, что случалось с ним очень нечасто. Дуинуин почувствовала, что обидела эльфа.
— Если ты так интересуешься этим, я видела человека не только во сне, — быстро сказала она.
— Ты видела его здесь?
Эльф спрыгнул с плеча хозяйки и тревожно запорхал туда-сюда перед ее лицом.
— Расскажи мне! Расскажи!
— Сегодня я гуляла по лесу, а почему мне этого захотелось, не могу тебе точно сказать, — ответила она.
Дуинуин не могла объяснить мотивы своих поступков, потому что сама не была в них уверена. С ней всегда так бывало: она никогда до конца не понимала, какие глубинные силы движут ею, направляя на поиски новых истин. Для тех немногих Искателей, с которыми она разговаривала, это тоже оставалось загадкой. Что привело ее сегодня в лес и почему именно на эту тропинку? Какие причины заставили ее появиться на этом месте в определенное время? Она не могла объяснить, но не могла и сказать, что ее прогулка была совершенно случайной. То была еще неоткрытая истина, значит, о ней не следовало говорить.
— Я не могу объяснить, что побудило меня сюда явиться, но все-таки я прилетела сюда и принесла свое кружевное плетение. Сидя в лощине у реки, я мысленно увидела человека из моих снов и вспомнила, что уже видела его раньше [6]. Он стоял на коленях в воздухе над лощиной и плакал. Он пытался дотянуться до меня сквозь мое кружево, словно это самое кружево было непреодолимой преградой.
— Ты поняла его слова, госпожа? — спросил Каван, широко распахнув глаза. — Он поведал тебе новую истину?
— Нет. — Дуинуин опустила глаза. — Его слова звучали резко, как стук камней, что катятся вниз по склону. Почему-то мое кружево причиняло ему боль, хотя каким образом, я понятия не имела. Я даже распустила плетение, чтобы проделать в узоре брешь.
— И ему стало легче, госпожа?
Дуинуин слегка улыбнулась.
— Я в этом не уверена, Каван. Стоило мне проделать дыру в кружеве, как он упал.
— Ты сдернула его с неба? — удивился Каван.
— Я его не сдергивала, — повторила Дуинуин. — Он вдруг сам упал.
— Через дыру в твоем кружеве? — переспросил Каван, удивленно приподняв брови.
— Я не уверена, — ответила Дуинуин. — Но я точно видела, что он упал. В тот момент мне показалось, что он устремился вниз по реке Сандрит к водопадам, где я встречала его раньше.
Каван метнулся к вершине водопада, свет от его мерцающей фигурки отразился в бурлящей воде.
— Я его не вижу, госпожа!
— И я тоже, Каван. — Дуинуин скрестила руки на груди.
Тьма сгущалась. Ей пора было вернуться, пока ее не хватились.
— Теперь он больше стоит перед моим мысленным взором.
— Может, в том и заключается его дар — в способности исчезать?
Дуинуин покачала головой.
— Думаю, у него нет дара, Каван.
Эльф замер в воздухе.
— Нет дара? У всех существ Фамарина есть дары — дары богов! Может, у него есть крылья?
— Нет, у него нет крыльев, Каван. Он не умеет летать.
— Тогда жабры? Может, он из морского народа?
— Нет, он прикован к земле.
— Тогда он — змея?
— Нет... И нам пора возвращаться.
Эльф снова опустился на плечо Дуинуин.
— Этого не может быть. У всех созданий на Фамарине есть дары.
Дуинуин посмотрела на северо-восток. За скалой виднелась излучина, а вдали — хрустальные башни Кестардиса, величайшего города на землях Сине'шаи. Его широкие улицы лучами разбегались от берега залива, уходя в глубь суши. Великолепные изящные башни тянулись к небу, на котором уже загорелись звезды. Башни эти светились собственным неярким светом.
— Пожалуйста, Искательница, — в голосе эльфа снова зазвучала тревога, — скажи, в этом существе заключается та истина, что ты ищешь?
— Нет, Каван, — ответила Дуинуин, все еще любуясь на несравненную красоту столицы своего народа. — Хотела бы я, чтобы это было так! Если я не открою новую истину, некое невиданное прежде сочетание истин... Тогда, боюсь, все, что нам дорого, погибнет еще до конца лета.
С этими словами Дуинуин расправила изящные крылья и взмыла в ночное небо. Но и с высоты она продолжала, не отрываясь, смотреть на родной город.
Кестардис был старше самых старых фаэри — а это очень солидный возраст. Никто из ныне живущих не помнил точно, когда его основали — история города восходила к Семи Лордам... И такое происхождение порождало неизбежные проблемы.
Память фаэри, или фаз, как они еще себя называли, и впрямь была очень долгой. Их истории рассказывали о вечности и бессмертии фаэри. Древние тексты повествовали, что бессмертие — один из даров, которые боги преподнесли фаэ. Фаэри Фамарина проводили жизнь, познавая одну истину за другой, достигая разных уровней просветления — но не больше и не меньше, чем предписывали границы их каст. В поисках истины заключался смысл их существования. Все знали, что когда фаэри достигает понимания абсолютной истины, он переходит в Великую Истину, где дух отделяется от тела и объединяется с богами.
Но эта сторона просветления редко упоминалась в исторических записях фаэри, ибо лишь несколько легендарных представителей этой расы прожили достаточно долго, чтобы достигнуть такого блаженного состояния, а на памяти ныне живущих фаэри ничего подобного не случалось.