Таинственный воин
Гален сердито покачал головой.
— Есть вещи, о которых ты просто не знаешь, Гален. — Pea со вздохом прислонилась к корыту. — Со мной тоже так было. Думаю, мы с тобой во многом схожи. Сперва я считала, как и ты, что Пир — это вся вселенная, но потом моя дочь заразилась так называемым императорским безумием. Она была умной, вроде тебя. Маддок думал, что ее можно вылечить, что бы там ни говорили остальные. А потом мой любимый Маддок тоже сошел с ума, но в отличие от Далии не справился с этим. Он отдалился от меня и дочери, чтобы найти утешение в другом месте... в другом царстве. Тогда я и Далия, взяв Маддока с собой, сбежали перед очередным Избранием. В наших странствиях мы обошли большую часть Драконьей Глуши. Далия не сомневалась, что в безумии таится сила, большая, чем сила королей-драконов. Думаю, сила эта может выстоять против всего мира, в ней и заключена наша главная надежда.
Гален пристально посмотрел на нее.
— Все-таки ты ненормальная.
Pea рассмеялась.
— Может быть. В таком случае я, возможно, единственная настоящая сумасшедшая среди здешних безумцев.
Гален покачал головой.
— В безумии нет надежды, оно — проклятие. Короли-драконы спасли нас от себя самих, когда императоры Рамаса сошли с ума.
— Да, так говорят драконы, — с нескрываемой иронией отозвалась Pea. — Слушай, Гален, я просто пытаюсь вернуть мужа и дочь. Ты должен это понять. Далия научила меня внимательно наблюдать за всем, что происходит вокруг, пытаясь найти в этом тайный смысл. Ты и остальные попали сюда потому, что вы Избранные, но никто не имеет понятия, почему вас избрали, а тем более никто не знает, почему монахи Пир Драконис привезли вас сюда и учат сражаться. Пока мы не найдем ответов на эти вопросы, мы не вернем себе власть над своими судьбами, а тем более власть над миром.
— Детские сказки, — фыркнул Гален.
— Зато какие интересные сказки, Гален! Очень интересные! Можешь верить в них или не верить, но мне нужна твоя помощь — чтобы найти ответы, которые помогут нам обоим. — Pea подалась к нему, ее голос зазвучал напряженно, как никогда раньше. — Думаю, мы сможем узнать правду о Празднике, Избрании, безумии и обо всем остальном, но мне не справиться без тебя. Ты можешь попасть в то место, где мой муж находит убежище от мира живых. Секрет спрятан именно там, я не сомневаюсь. Именно там таится истина, и там ты сможешь найти ответы на все вопросы. Я знаю это, Гален! Знаю наверняка!
— Откуда тебе это знать? — огрызнулся Гален. — Откуда ты можешь знать, что со мной происходит?
Pea печально опустила глаза.
— Потому что Далия в это верила, и она до сих пор там, до сих пор ищет. Мне надо найти ответы, Гален, потому что больше мне не на что надеяться.
— Ты же видела меня сегодня на арене и видишь меня сейчас, — грустно усмехнулся Гален. — Воин я никудышный и протяну недолго. Ты не успеешь найти ответы, Pea, ни для себя, ни для дочери, ни для мужа.
— Но ты же победил, — спокойно сказала Pea. — Верно?
— Мой меч победил, — отозвался Гален. — Он подсказал мне, что делать!
— Меч с тобой разговаривает? — Pea удивленно подняла брови.
— Да. Сработанные вручную предметы всегда... Давным-давно разговаривают со мной. И посмотри, до чего меня это довело!
— Это подарило тебе по крайней мере день жизни, — ответила Pea. — Похоже, тебе стоит прислушаться к тому, что говорит твой меч. Ты сможешь многому научиться, сможешь выжить.
— Зачем? Зачем мне стремиться выжить? Почему должен жить я, а не человек, который умер недавно от моей руки?
— Пока ты жив, у тебя есть возможность выбраться из этого кошмара, — еще настойчивее проговорила Pea. — Если не хочешь жить ради себя, живи ради своей жены! А если не ради нее, то ради Маддока, Далии и меня! Мы сможем разобраться, Гален, я клянусь, сможем! Только одной мне не справиться, ведь я не знаю, что происходит в том странном месте, куда умеете уходить ты и Маддок. Мне туда не попасть. Надо, чтобы ты отправился туда ради нас обоих! Мне надо знать, что скрывается там! Чего именно боятся драконы — боятся так сильно, что убивают всех, кто там побывал? Узнав это, мы, может, узнаем, как нам освободиться, как мне вернуться к мужу, к дочери, к прежней жизни.
Гален задрожал.
Pea в темноте протянула к нему руку.
— Пожалуйста, Гален! Помоги мне вернуть мужа!
Гален с трудом сделал глубокий вдох.
— А я? Кто вернет меня?
— Если существует путь обратно, Гален, мы отыщем его. — Pea снова протянула ему руку.
Гален кивнул и взял ее.
На своей руке он все еще видел кровавое пятно.
И знал, что оно никогда не исчезнет.
23
ОБЩАЯ ТЕРРИТОРИЯ
Я шагаю сквозь легионы мертвых.
Небо надо мной затянуто ярко-розовыми низкими тучами. Здесь не ощущается ни малейшего дуновения ветра. Не слышно ни звука. Все вокруг недвижимо, как мертвецы у моих ног.
Тела лежат по всей холмистой долине, их кровь течет ручейками, собирается в лужи, которые постепенно застывают и сворачиваются. Сами тела почернели, не знаю, то ли от огня, то ли от разложения. Их больше, чем травы на лугу. Некая коса скосила их на этих полях, чтобы они сгнили тут и были забыты.
Этого места я никогда еще не видел. Я не знаю, существует ли оно на самом деле или только в моем воображении. Не знаю я и того, не видение ли это из прошлого или из будущего. Для меня это место — вне времени и пространства.
Моя рука замарана кровью. Я смотрю на алое пятно и чувствую, что мне никуда не скрыться от запаха мертвых тел. Мне хочется упасть, спрятать лицо и надеяться на скорое пробуждение.
Но я не могу этого сделать. Я не зря попал в это ужасное место, мне надо найти безумного Маддока. Я должен узнать то, что знает он, и понять безумие так, как его может понять только безумец. Возможно, в этом заключается моя единственная надежда исцелить свой рассудок и вернуться домой.
— Я уже бывал здесь, — произносит рядом чей-то голос.
Это тот странный монах, который так часто является мне во сне. Я поворачиваюсь к нему, продолжая удивляться царящему тут чудовищному опустошению.
— А я никогда еще здесь не бывал. Где мы?
—Не важно, Гален, — говорит монах. — Название все равно ничего тебе не скажет. А откуда ты знаешь это место?
—Понятия не имею, — раздраженно отвечаю я. — Я думал, инквизиторам Пир известны ответы на все вопросы.
— Так оно и есть, — лукаво улыбаясь, говорит монах с растрепанными желтыми волосами. — Просто нам частенько удобнее их забывать.
Я качаю головой. И с этим человеком я делю безумие? Монах только и делает, что задает вопросы, на которые я не в силах ответить, и дает ответы, которые лишь порождают новые вопросы.
Я отворачиваюсь от него. Маленькие демонические создания перелезают через лежащих на холмах мертвецов, дергая их латы и подбирая все, что могут унести. На нас, похоже, они не обращают внимания:
Я начинаю гадать, что бы подумала обо всех этих убитых крылатая женщина, — и, к моему удивлению, она тут же появляется! Она парит вдали над изящной, прекрасной белой башней, за широкой алой рекой.
Вряд ли она опустится ниже, ибо у подножия башни разразилась еще одна битва.
Ужасные звери — неизвестные мне твари, будто явившиеся из самого жуткого кошмара, — крушат камень и цемент. Их когти вырывают куски известняка, и башня трясется так, будто вот-вот рухнет. Крылатая женщина смотрит на меня, даже на таком расстоянии я вижу страх и мольбу в ее темных глазах.
Ее прекрасные глаза заставляют меня стыдиться, ведь я не знаю, как помочь ее ужасной беде. Я беспомощен, я заблудился среди мертвецов.
Издалека до меня доносится голос:
— Привет!
Мы с монахом оборачиваемся.
— Ты знаешь его? — спрашивает монах.
— Да, — честно отвечаю я.
Я думал о Маддоке, и вот безумец явился. Он стоит на вершине невысокого холма и с широкой улыбкой машет мне рукой.
— Кто он? — спрашивает монах.
— Какая разница, — говорю я, криво улыбаясь. — Его имя ничего тебе не скажет.
Монах явно недоволен таким ответом.
Я поднимаюсь по склону, оставив его предаваться мрачным размышлениям среди мертвецов. Неуверенно шагая по липкой от крови траве, я пробираюсь среди тел и наконец поднимаюсь на вершину холма.
— Невероятное зрелище, правда? — Маддок кивает с довольным видом.
— Правда, — отвечаю я.
Я легко нашел его здесь, но пока не выполнил то, о чем меня просила Pea. Теперь, когда мы рядом, о чем я должен его спросить? В другом мире это казалось таким важным. Но здесь ощущение важности пропало, и мне кажется, что все вокруг такое, каким и должно быть. Хотя передо мной кошмарное зрелище, я спокойно стою среди бойни и разговариваю с Маддоком так, будто мы оба вернулись в Драконью Глушь и случайно повстречались на улице.
— Столько напрасных усилий, правда? — говорит Маддок, покачивая головой. — Они раскрашивают все в красное и черное, но никто из них понятия не имеет — зачем.
— Да, верно, — говорю я, глядя на него в упор. — И зачем, как по-твоему, они это делают?
—Зачем? — Блестящие глаза Маддока внезапно становятся грустными. — А зачем люди вообще делают что-либо? Кто-то бьет в барабан, поет походную песню и ведет стадо на убой. Конечно, при этом много говорится о долге, чести и верности. Потом, когда погибнет достаточно народу, считается, что долгу и чести уже отдана дань и что в ближайший год можно не проливать потоки крови.
— Есть вещи, за которые стоит сражаться и которые стоит защищать.
Маддок кидает на меня быстрый заинтересованный взгляд.
— Защита, завоевание, слава и дух, да? Ерунда! Васска — король-дракон Пира, бог этого мира во плоти. Догматы и доктрины начинают повторять в Кат-Драконис каждому ребенку, едва тот подрастает настолько, чтобы их понять. И повторяют, мой друг, все время — всем и каждому, тебе тоже. А когда ты наконец умираешь, тебя зашивают в саван и кладут в землю с теми же самыми словами. Мы рождаемся, живем и умираем ради принципов Пир — защиты, завоевания, славы и духа, и никто, ни один человек, не пытается задуматься, что же это значит. Никто на самом деле не хочет знать, почему столько людей лежит на поле брани и зачем вообще нужна была эта битва. Нет, нам всем удобнее повторять слова о защите, завоевании, славе и духе, натыкаясь на чей-то меч и отдавая жизнь за чужие идеалы!
Я снова смотрю на бесконечные поля и груды мертвецов.
— Значит, вот как ты на все это смотришь? — спрашиваю я.
Маддок снова поднимает голову и улыбается.
— Да, наверное, так...
— Что же с тобой сотворил этот мир? — говорю я, грустно качая головой.
— Мир дал мне только два подарка, — отвечает он хриплым дрожащим голосом, — и оба они теперь для меня потеряны.
— Знаешь, я разговаривал с твоей женой, — говорю я. — Она верит, что мы можем уйти отсюда и вернуться... вернуться домой.
Маддок опускает голову. Тянутся минуты, и я начинаю верить, что смогу его убедить.
— Нет, — говорит он наконец, с невыразимой печалью глядя на меня. — Она ошибается — она мертва.
— Как ты можешь так говорить? — спрашиваю я.
Как мне убедить этого безумца помочь мне?
—Я разговаривал с ней только этим вечером! Она всеми силами пытается тебе помочь! Она даже убедила монахов Пир, что сама безумна, лишь бы быть с тобой и заботиться о тебе. Если бы ты только...
Внезапно Маддок размахивается и с такой силой бьет меня по лицу, что меня отбрасывает в сторону. Когда я снова поворачиваюсь к нему, он предупреждающе тычет в мою сторону пальцем.
— Не насмехайся надо мной, мальчик! — рычит он.
Насмехаться? Васска, о чем он?
Потом я вижу ее.
Она лежит у самой вершины холма на груде других тел. Pea смотрит на меня пустыми, мутными мертвыми глазами.
— Я прихожу сюда при каждом удобном случае, — со вздохом говорит Маддок. — Обычно это слишком тяжело для меня. Но мне трудно смириться с тем, что она здесь одна среди чужих людей.
— Что это за место? — спрашиваю я его, напряженно вглядываясь в мертвое лицо его жены. — Загробный мир?
—Загробный мир? Место отдохновения за Завесой Вздохов, которое Пир обещает смертным дуракам? Нет, наверняка нет! — отвечает Маддок. — Это место сновидений, место прошлого, место будущего — все вместе и ничего. Это место возможного, вероятного и полностью несбыточного. Это мост или океан, а часто и то и другое вместе взятое.
— Твои слова ничего мне не говорят, — отвечаю я, качая головой.
— Ничего? А может, они говорят все! — Маддок поворачивается и спускается вниз по склону к широкой реке.
Я следую за ним, осторожно пробираясь между мертвых тел. Монах видит, что мы спускаемся с холма, и быстро шагает, чтобы перехватить нас.
— Могу я задержать вас на минутку? — спрашивает он Маддока.
— Вся жизнь — всего лишь одна минута, — отвечает Маддок, быстро направляясь к кровавой реке и едва замечая монаха. — Вряд ли я стану отдавать ее вам.
Монах замирает.
— Тут что, все такие? — спрашивает он, когда я прохожу мимо.
Я со смехом смотрю на него.
— Наверное.
Монах злобно глядит на меня, но идет следом.
Втроем мы наконец спускаемся к широкой медленной реке. Впереди я ясно вижу башню крылатой женщины. Ужасные звери, твари с телами лошадей, но с грудью, плечами и головами людей, еще более остервенело атакуют огромные камни. Они уже почти повалили башню, и я вижу в их глазах похоть и самые невероятные желания.
— Знаешь, она твоя, — говорит Маддок, когда я подхожу ближе. — Я, конечно, часто вижу ее, но она почти не обращает на меня внимания. Она всегда ищет тебя.
Я смотрю вверх на крылатую женщину.
Она сложила руки перед собой, словно сжимая в них нечто хрупкое, из-под ее пальцев вырываются лучи света. Должно быть, она держит что-то замечательное и ценное, и, судя по выражению ее прекрасного лица, это сокровище для нее дороже собственного сердца.
Внезапно я понимаю все — так внезапно, словно кто-то вложил эти знания в мою голову. Нет, я не слышу ее голоса, хотя знаю — он прекрасен и в то же время жуток. Мы общаемся без слов. Я понимаю, что ей надо и что я могу для нее сделать.
Я опускаюсь на колени у алой реки и опускаю в нее и без того запятнанную руку. И опять, не слыша голоса крылатой женщины, я все же понимаю, что ищу. Я сжимаю в руке гладкий скользкий предмет и вытаскиваю его из реки.
С него стекает кровь. Это черный отполированный камень размером примерно в половину моего кулака. Я осторожно кладу его на берег реки и снова опускаю руки в ее кровавые темно-красные волны.
— Что ты делаешь? — панически шепчет монах.
— Думаю... Думаю, именно за этим я сюда и пришел, — отвечаю я, поскольку у меня нет лучшего объяснения.
Я вновь и вновь погружаю руку в ужасный поток, достаю все новые камни и складываю их рядом. Когда мне кажется, что их набралось достаточно, я останавливаюсь.
Вдруг раздается крик, похожий на звук бьющегося стекла. Я испуганно поднимаю голову. Крылатая женщина летит прочь от своей башни, отчаянно взмахивая крыльями. Твари с воем бегут за ней, но они слишком медлительны, чтобы ее поймать.
Она летит прямо на меня!
Я пячусь, спотыкаюсь и падаю на берег реки, больно ударившись.
Крылатая женщина приближается; она парит надо мной с озадаченным лицом и собирает черные камни. Потом облетает то место, где я лежу, один за другим бросая камни на песок. Пока они падают, я их считаю. В конце концов вокруг меня на песчаном берегу реки ложатся тридцать шесть камней.
Почти не задумываясь, я тянусь к одному из них окровавленной рукой. Охваченный минутной неуверенностью, я колеблюсь, потом тянусь еще дальше, хватаю руку одного из покойников и тяну к себе. Жуткий труп легко скользит по песку. Я кладу мертвую руку на один из камней и немедленно разжимаю пальцы.
Костлявая рука стискивает камень, как живая.
Я потрясенно вскакиваю и вижу, как мертвец встает и поворачивает ко мне окровавленное лицо; в одной руке он держит сломанный меч, в другой — камень.
Рев чудовищ звучит все ближе.
Крылатая женщина тревожно глядит на меня.
Монах в диком ужасе смотрит на оживший труп.
Я оглядываюсь на Маддока и вижу, что тот улыбается и кивает.
Я опускаю ладони других мертвецов на камни, и трупы один за другим встают рядом со мной. Вскоре вокруг меня стоит уже кошмарное кольцо трупов... К тому времени, как кольцо замыкается, мертвецов набирается тридцать три, а я — в середине.
Остаются еще три камня.
— Могу я присоединиться к тебе? — спрашивает Маддок.
Я киваю, дрожа; наклоняюсь, поднимаю три камня и кидаю один ему.
Маддок ловит камень и снова улыбается мне.
— А еще один, на удачу?
Я бросаю ему второй камень. Он снова протягивает руку, чтобы его поймать, но камень вдруг превращается в меч. Маддок ловко ловит его за эфес, делает быстрый взмах и перекидывает меч в другую руку... Он салютует, опустив клинок и прижав эфес к груди.
На навершье эфеса — большой черный камень.
Внезапно ожившие мертвецы все как один поворачиваются ко мне лицом — или тем, что у них осталось от лиц, — и ударяют эфесами мечей себя в грудь. Я вижу в темном хаосе вокруг, как вспыхивают навершья. На каждом сияет большой черный камень.
Словно по сигналу начинают подниматься и другие трупы. Движение волнами расходится все дальше и скрывается за холмами. Страшные лица внезапно наполняются внутренним светом и силой.
В едином порыве мертвецы поворачиваются к реке, бросаются в атаку и на том берегу сходятся в ожесточенном бою с кошмарными тварями.
Лицо крылатой женщины сияет от радости.