Змеиный маг

— Мне это кажется необыкновенно романтичным, — заявил Элиасон, король эльфов, — Только представьте: проспать века и проснуться в новой эпохе.
У него недавно умерла жена. Наверное, поэтому его и привлекали мысли о сне без боли и видений.
Позже мама рассказала мне, что в тот момент перед ее мысленным взором возникла картина: сотни гномов, оттаивающих с наступлением новой эры, и воде, капающая с их бород на ковры. Эта грязь смотрелась совсем не романтично.
Думэйк объяснил эльфам, что, хотя идея замерзнуть и вернуться к жизни пару тысяч циклов спустя действительно может выглядеть довольно романтично, сам процесс замерзания наверняка имеет не слишком приятные и даже болезненные стороны. И кто может быть уверен, что действительно оживет?
— А знаем мы об этом только со слов рыб, — заявил мой отец, и с этим все согласились.
Еще дельфины принесли новость о том, что недавно оттаяла новая морская луна, гораздо больше любой из наших. Дельфины только начали осматривать ее, но им казалось, что это прекрасное место для жизни (нашей, конечно, а не дельфиньей). Тогда-то Думэйк и предложил построить флот солнечных охотников, отправиться вслед за солнцем и найти эту луну, как это делалось в древности.
Элиасона смутили слова «строить» и «преследовать», ведь они подразумевали необходимость решительных действий, но он не возражал против предложения Думэйка. Эльфы чаще всего со всем соглашаются — зачем тратить время и нервы на возражения? Таким образом они сохраняют хорошие отношения со всеми. Жители Элмаса предпочитают принимать жизнь такой, какая она есть, и приспосабливаться к ней. Люди же постоянно рвутся все изменять, переделывать, чинить на скорую руку, приводить в порядок и делать лучше. А что касается нас, гномов, до тех пор, пока мы получаем плату, нас дольше ничто не беспокоит.
Жители Фондры и Элмаса согласились оплатить постройку солнечных охотников. Мы, гномы, должны были их построить. Люди обязались поставить строевой лес. Эльфы должны были обеспечить магию, необходимую для управления солнечными охотниками; они очень сильны в механической магии. (И все ради того, чтобы поменьше заниматься физическим трудом!)
И с чисто гномьей тщательностью солнечные охотники были построены, и были построены хорошо.
— Но теперь, — я услышала вздох отца, — все наши труды загублены. Солнечные охотники разрушены.
Это была вторая встреча королевских семей по этому поводу. На этот раз ее созвал мой отец, а происходила она, как я уже говорила, на Элмасе.
Нас, девушек, оставили в комнате Сабии, «поболтать» друг с другом. Но как только родители ушли, мы сразу же отправились на поиски наблюдательного пункта, откуда можно было бы слышать все их споры.
Наши родители сидели на террасе, обращенной к Доброму морю. А мы нашли небольшую комнату (одну из новых), которая располагалась как раз над террасой. Элэйк своей магией расширила бывшее в стене отверстие, чтобы мы могли все видеть и слышать. Мы собрались у окна, но старались держаться так, чтобы нас случайно не заметили.
Отец описывал нападение змеев на подводные корабли.
— Все солнечные охотники разрушены? — прошептала Сабия, широко распахнув глаза (насколько это возможно для эльфа).
Бедная Сабия. Ее отец никогда ничего ей не рассказывал. У эльфов принято скрывать от детей жизненные неприятности. А у нас отец всегда обсуждал все планы с мамой и со мной.
— Тише! — шикнула на нас Элэйк.
— Я позже расскажу, — пообещала я Сабии и сжала ее руку, чтобы она замолкла.
— Ингвар, можно ли их починить? — задал вопрос Думэйк.
— Ну разве только ваши колдуны превратят щепки обратно в доски, — язвительно проворчал отец. Гномы терпеть не могут любую магию и считают ее фокусами, а особенно их сердит то, что они не могут понять, почему она срабатывает. Но на самом деде отец надеялся, что люди придумают какой-нибудь выход.
Вождь Фондры ничего на это не сказал. Скверный признак. Обычно люди утверждают, что их колдовство справится с любой задачей. Я осторожно выглянула из окна и поняла, что Думэйк чем-то сильно обеспокоен.
Отец снова вздохнул и попытался поудобнее устроиться в кресле. Я ему посочувствовала. Эльфийские кресла годятся только для тощих эльфийских задниц.
— Прошу прощения, друг мой, — отец поглаживал бороду — верный признак того, что он расстроен. — Эти проклятые твари допекли нас по самые бакенбарды, и я ума не приложу, что же теперь делать.
— Я полагаю, вы напрасно так беспокоитесь, — вяло взмахнув рукой, сказал Элиасон. — Вы ведь совершенно спокойно добрались до Элмаса. Возможно, эти змеи просто вбили в свои змеиные головы, что солнечные охотники чем-то им угрожают, а теперь, когда они разнесли корабли, они успокоятся и больше не будут нас тревожить.
— Они назвали себя Хозяевами Моря, — напомнил отец, сверкнув глазами. — И это не пустые слова. Мы добрались сюда только потому, что они это позволили, — в этом я совершенно уверен. И они следили за нами. Я всю дорогу спиной чувствовал их взгляды.
— Пожалуй, ты прав.
Думэйк порывисто встал, подошел к невысокому коралловому парапету и застыл, глядя в мерцающие глубины спокойного, безмятежного Доброго моря. То ли мне померещилось, то ли действительно на водной глади появился маслянистый след.
— Дорогой, мне кажется, пора рассказать наши новости, — проговорила Делу, его жена.
Думэйк не ответил. Он продолжал стоять и с мрачным видом смотреть на воду. Вождь людей был высоким и красивым (по людским меркам) мужчиной. Его быстрая речь, стремительная походка, порывистые движения создавали впечатление, что он живет вдвое быстрее всех остальных. Но теперь он не носился и не оглушал всех своим зычным голосом, не был погружен в кипучую деятельность.
— Элэйк, что с твоим отцом? — прошептала Сабия. — Он заболел?
— Сейчас ты все услышишь, — тихо и печально сказала Элэйк. — Не только у родителей Грюндли плохие новости.
Элиасона встревожила такая перемена, произошедшая с его другом. Он поднялся, двигаясь плавно и грациозно, и положил руку на плечо Думэйка.
— Скверные новости — что рыба: чем дольше пролежат, тем хуже пахнут, — мягко сказал Элиасон.
— Да, ты прав, — Думэйк оторвал взгляд от моря. — Я не хотел вам ничего говорить, потому что был не уверен. Колдуны сейчас выясняют, что случилось, — он взглянул на свою жену, обладавшую немалой магической силой, В ответ она кивнула. — Я хотел послушать, что они скажут, но… — он глубоко вздохнул, — кажется, теперь и так ясно, что произошло.
Два дня назад кто-то напал на небольшую рыбачью деревушку, которая находилась на берегу, обращенном к Гаргану, и полностью уничтожил ее. Лодки разнесли в щепки, дома сровняли с землей, В деревне жили сто двадцать человек — мужчины, женщины, дети. — Думэйк склонил голову, его плечи поникли. — Погибли все до единого.
Отец ахнул и в знак соболезнования дернул себя за волосы.
— Боже милостивый! — пробормотал Элиасон. — Война между племенами?
Думэйк обвел взглядом всех собравшихся на террасе. У людей Фондры темная кожа. В отличие от эльфов, у которых все написано на лице, фондряне не умеют ни краснеть от стыда, ни бледнеть от страха или гнева. Их лица — словно эбеновые маски, скрывающие все чувства. Зато глаза у них очень выразительные. И сейчас в глазах вождя Фондры были гнев и горькая беспомощность.
— Это не война. Это убийство.
— Убийство? — Элиасон произнес это на языке людей. У эльфов просто нет слова для обозначения этого отвратительного преступления. — Сто двадцать человек! Но кто это сделал?!
— Сперва мы не были уверены. Мы нашли следы, которых не могли понять. Не могли до этого разговора. — Думэйк нарисовал в воздухе волнистую линию. — Такие вот следы на песке. И остатки слизи.
— Змеи? — с недоверием переспросил Элиасон. — Но почему? Чего они хотят?
— Убивать! — Вождь стиснул кулаки. — Это была самая настоящая бойня. Волки уносят овец, и мы не сердимся мы понимаем, что такова природа волков: они убивают, чтобы накормить волчат. Но эти змеи, или кто они там, убивали не ради пищи. Они убивали потому, что им это нравилось!