Порабощенные сердца

Придя к такому объяснению, Дафидд сразу отчаянно, изо всех сил поверил в него и возбужденно заспешил к Галену, чтобы убедиться в своем предположении.
— Гален… а как мужчина становится отцом? — Он нетерпеливо ждал, пока Гален поднял за край половинку бревна и положил его на другое бревно плоской стороной вниз. Подойдя к другому концу бревна, он наконец ответил.
— Он делает ребенка.
— Ты имеешь в виду, что он засевает семя в мать, которое вырастает в ребенка?
— Да. — Гален положил бревно на вторую подпорку и распрямился. Пригладив рукой волосы, он наконец-то взглянул на Дафидда. В глазах мелькнуло удивление. — Почему ты спрашиваешь?
Дафидд пожал плечами. Все получилось не так, как он хотел.
— А… а это… единственный путь? Я имею в виду, нет ли другого способа сделать мужчину отцом?
Улыбка, которую он попытался скрыть, тронула уголки губ Галена.
— Это единственный способ, который я знаю. Мужчина, — он нагнулся, чтобы подобрать топор, — и женщина соединяются и…
Он остановился и взглянул на Дафидда, как бы внезапно поняв что-то. Все следы удивления слетели с лица.
Дафидд замер в тревожном ожидании. Неужели он сказал что-нибудь не то?
Прежде чем ответить, Гален подумал: "Если мальчик действительно спрашивает о том, что происходит при интимных отношениях мужчины и женщины, объяснить это будет нелегко».
— Ты хочешь знать, как мужчина засевает это семя? — осторожно спросил он.
Дафидд не смутился.
— Я знаю, как это делается, — ответил он с какой-то горделивой горечью в голосе. — Я хочу знать другое. Может ли мужчина быть отцом ребенку, который не вырос из его семени?
Гален потер подбородок. Рика предупреждала, что Дафидд может захотеть увидеть в нем отца. Ее страстные настояния, чтобы он не поощрял ожидания мальчика, теперь припомнились ему. Но был ли "ребенок» в вопросе самим Дафиддом, а "мужчина» — он сам? Возможно, Дафидд просто интересуется правами, которые имеет на него муж его матери.
— Если мать ребенка и мужчина захотят, мужчина может принять отцовство и назвать ребенка своим. У римлян существует такой обычай. Он зовется усыновлением. Это законная процедура, по которой мужчина может назвать любого человека мужского рода, связанного с ним кровными узами или нет, своим сыном и, следовательно, законным наследником.
Услышав свои слова, Гален замер, неожиданно поняв их скрытый смысл. В том, что у него есть где-то дети, он не сомневался, но никогда еще ему не приходила в голову мысль об отцовстве. Теперь, глядя в доверчивые глаза Дафидда, он обнаружил, что сейчас рассматривает детскую фантазию как реальность. Найдется ли в его жизни место для сына?
Но эти мысли он тут же отбросил. Солдату не подобает обзаводиться семьей. Это он усвоил на примере своего отца еще в возрасте Дафидда. Римская армия — ревнивая любовница — не позволяла никаких других связей.
— А… если мужчина хочет быть отцом ребенку, а мать не его женщина? Может он сделать ее своей и тогда стать отцом?
Значит, Гален ошибался: Дафидд говорил не о себе, не о нем и не о своей матери. Испытав странное ощущение потери, Гален оказался в совершенном тупике.
— Обычаи и законы бывают разные, — медленно ответил он. — У одних народов мужчина может претендовать на женщину и сделать ее своей, у других нет. Но среди моего народа… да. Если мужчина обеспечивает женщину, укрывает и защищает ее, она становится его женщиной. И ее ребенок тоже.
Тотчас на лице мальчика появилась широкая улыбка.
— Я так и думал! — радостно заявил он.
Гален понял реакцию Дафидда не более, чем цель его вопроса. Но краем глаза заметил, как Рика вышла из хижины, и решил прекратить обсуждение. Вытерев ладони о штаны, он поднял топор и вернулся к работе.
Никогда ранее Рика не ощущала себя предметом дум других людей. И сейчас, хотя Гален стоял спиной, она чувствовала себя раздетой под этим невидящим ее взглядом.
Дважды она хотела повернуть назад, к хижине, потому что расстояние между ними уменьшалось, а она все еще не придумала правдоподобного предлога для своего появления. Только понимала, что нельзя оставлять отношения во вчерашнем положении, надо получить ответы на свои вопросы.
В конце концов Дафидд сделал выбор за нее, махнув рукой и приветственно крикнув:
— Иди посмотри, Рика.
Рика смотрела, как Гален оседлал ствол дерева. Должно быть, чтобы притащить его из леса, он воспользовался волами. На земле виднелись борозды и следы копыт. Ей стало интересно, и она подошла поближе.
На каждом конце расколотого бревна Гален сделал небольшой надрез в коре. В первом надрезе он закрепил клином толстую палку, на которой было намотано что-то похожее на веревку. Пройдя вдоль бревна, на ходу размотал веревку и, присев на другом конце бревна, туго натянул конец.
— Теперь, Дафидд… как я тебе показывал, щелкни.
Заинтересованная, Рика подошла еще ближе. Дафидд, стоя у середины бревна, схватил веревку, слегка приподнял ее и резко отпустил. Веревка действительно "щелкнула» по поверхности коры, и там, где она ударила, осталась синяя линия. Рика тотчас поняла, чем окрашена веревка — только листья вайды давали подобный цвет.
Гален и Дафидд повторили то же самое с другой стороны бревна. Когда они закончили, на бревне, отмечая его среднюю часть, появились две синие линии.
— Зачем нужны эти линии? — спросила она.
Согнувшись и рассматривая результат, Гален не отвечал.
— Чтобы показывать, — ответил Дафидд, идя к ней, — как сделать из круглого бревна квадратный брус. — Он явно гордился своими знаниями, которые, несомненно, приобрел только что.
— Но для чего?
Хотя она спрашивала у Дафидда, ответ неожиданно дал Гален.
— Квадратный брус легче расколоть на доски.
— И что вы будете делать, когда у вас будут эти доски?
Держа топор в руке, он, не ответив, встал на бревно. Подошел Дафидд, и Рика обняла его рукой за плечи. Вместе они смотрели, как Гален взмахнул топором, направляя его лезвие под углом в бок бревна. Он не углублял и не расширял разрез вторым ударом, а двигался вдоль бревна и делал все новые и новые зарубки.
Когда-то он похвалился, что может выполнять плотничью работу. Это оказалось правдой. Все зарубки делались наметанным глазом и получались ровными по глубине и расстоянию между ними. В горной крепости она видела, как рубили и обтесывали деревья для строительных целей, и узнала процедуру. И все-таки для фермы эти приготовления казались слишком сложными и бесполезными.
— Для чего нужны эти доски? — снова спросила она.
Ее вопрос заглушил стук топора. И Гален не ответил либо потому, что не слышал, либо, как прежде, просто проигнорировал ее вопрос. Но она не захотела повторять и опустила глаза.
Вдруг раздался его голос:
— Колыбель.
Рика вздернула голову, взор ее затуманился внезапно набежавшими слезами. Сердце бешено застучало, и она попыталась взять себя в руки, но смогла найти опору лишь в гневе.
— Тогда оставь это, потому что твои труды будут напрасными, римлянин. Мне это не нужно.
Дафидд резко выдохнул и отшатнулся. Но все ее внимание сосредоточилось на стоящем перед ней человеке. Она терялась под взглядом его темных глаз.
— Что, домина? Ребенок или колыбель?
— Будь ты проклят, — прошипела она, найдя наконец в себе силы оторвать взгляд. Он впервые заговорил о ребенке, с тех пор как узнал об обстоятельствах его появления. Но прежде чем она успела продолжить, он обратился к мальчику.
— Дафидд… — Голос был спокойным и уверенным, и она ненавидела его за хладнокровие, — мне нужен точильный камень, можешь принести его?
Мальчик молча кивнул и направился к хижине. Она услышала, как топор Галена врубился в дерево, затем, мгновением позже, его шаги. Но словно пригвожденная к земле, не могла пошевельнуться.
Гален остановился, закрыв собой солнце. Рика чувствовала запах лесной влаги, древесной смолы и свежевырубленной древесины. Он находился уже на расстоянии вытянутой руки и все же подошел еще ближе.