Джек Ричер, или 61 час
В кровати было тепло, а вот в комнате – холодно. Ричер догадался, что дрова в железной печке прогорели за ночь, угли собрали и заслонку закрыли. Он пару мгновений решал, как должен в таких обстоятельствах повести себя гость и следует ли ему встать, открыть заслонку и подбросить в печь дров? Будет ли это помощью? Или наглостью? А вдруг он нарушит тонкий и давно установленный распорядок и его хозяевам придется лишний раз идти в сарай за дровами?
В конце концов он не стал ничего делать, просто натянул повыше одеяло и снова закрыл глаза.
Было без пяти семь утра.
Осталось сорок пять часов.
В тысяче семистах милях к югу было на час больше. Платон завтракал в меньшей из двух столовых, находящихся на открытом воздухе. Та, что побольше, предназначалась для официальных обедов и потому использовалась редко, поскольку такие обеды были исключительно деловыми, но в настоящий момент большинство своих дел он вел с русскими, а они не слишком стремились проводить время на жаре в сотне миль от Мехико. Они предпочитали кондиционеры, и Платон полагал, что это объясняется их привычками. Ему рассказывали, что в некоторых районах России так холодно, что, если плюнуть, слюна тут же замерзнет и камнем упадет на землю.
Лично Платон в это не верил. Он, конечно, признавал, что кое-где в России температура воздуха очень низкая и, вне всякого сомнения, цифры, которые он видел в альманахах и метеосводках, могли заморозить небольшое количество органической жидкости за то время, что она летит изо рта к земле, но был уверен, что для того, чтобы выжить в таких условиях, человек должен носить лыжную маску, сделанную из шелка или какого-то другого, более современного синтетического материала, а плевать в маске технически невозможно. Кроме того, он понимал, что очень низкие температуры идут рука об руку с исключительно низкой влажностью, и это, в свою очередь, не способствует тому, чтобы плеваться направо и налево, да и вообще не слишком практично. Так что, по его представлениям, история про плевки хоть и выглядела весьма наглядной, не имела к истине ни малейшего отношения.
Платон невероятно гордился своими аналитическими способностями.
Он размышлял про русских, потому что час назад по телефону получил от одного из них заинтриговавшее его предложение. Обычное дело. Кузен друга мужа его сестры хотел получить крупную партию определенного вещества и спрашивал, сможет ли Платон ему помочь. Естественно, у Платона первым номером в списке претендентов на помощь стоял Платон, поэтому он обдумал предложение и пришел к интересному выводу, который, если внести в план кое-какие улучшения и использовать мастерство, превратит предложение в отличную сделку. Причем исключительно выгодную, но в одностороннем порядке – разумеется, в его пользу; но, в конце концов, он ведь Платон, а не известный ему русский – нет.
Он насчитал три главных фактора.
Во-первых, сделка потребует фундаментальных изменений в первоначальных представлениях русских о том, что касается крупной партии, которая отправится не русскому, а все наоборот – он будет транспортирован к крупной партии.
Во-вторых, Платон должен быть полностью уверен, что синица в руках действительно стоит журавля в небе.
И в-третьих, сделка слегка изменит ситуацию в Южной Дакоте. Следовательно, она должна быть абсолютно безупречной, практически осуществимой, безукоризненной и исключительно привлекательной. Иными словами, быстро реализуемой и товарной. А это означало, что со свидетелем и адвокатом следовало разобраться как можно быстрее.
Платон потянулся к телефону.
В четырнадцать минут восьмого в старом фермерском доме по-прежнему царила тишина. В пятнадцать он начал стремительно оживать. Ричер услышал, как звякнули и тут же завопили будильники, да так громко, что их голоса прорвались сквозь потолки и стены; потом до него донеслись шаги на втором этаже. Ричер решил, что это два мальчика, судя по тому, как громко и резво они топали. Открывались и закрывались двери, журчала вода в туалетах и душе. Через десять минут шум перебрался на кухню. Забулькала и зашипела кофеварка, хлопнула дверца холодильника, кто-то со скрежетом по деревянному полу отодвигал стулья. И снова Ричер попытался понять, как ему следует поступить: должен ли он просто выйти из комнаты и присоединиться к хозяевам за завтраком? Или он испугает детей? Потом он решил, что это будет зависеть от их возраста и характеров. Может быть, подождать, когда его позовут? Или когда дети уедут в школу? А если они вообще не пойдут сегодня на занятия из-за того, что на улице выпало столько снега?
Ричер быстро принял душ и оделся в крошечной ванной комнате, убрал кровать и сел на нее. Через минуту он услышал скрип стула, потом чьи-то маленькие ножки пробежали по коридору, раздался робкий стук в дверь, которая тут же распахнулась, и Ричер увидел мальчишку лет семи, миниатюрную копию Эндрю Петерсона. На лице у него мешалось возмущение тем, что его отправили выполнять поручение, страх – кто знает, что может оказаться за дверью, – и явное любопытство, появившееся, когда он увидел Ричера.
– Мама сказала, чтобы вы шли пить кофе. – Мальчишка секунду рассматривал гостя и так же стремительно исчез.
К тому моменту, когда Ричер пришел на кухню, обоих мальчишек там уже не было, но он слышал, как они мчатся вверх по лестнице. Ему даже показалось, что он видит вихри воздуха у них за спинами, поднявшие пыль, совсем как в мультике. Их родители молча сидели за столом. Они были одеты так же, как вчера, Петерсон – в форме, его жена – свитере и брюках. Они даже не пытались разговаривать, потому что любые звуки заглушил бы топот ног наверху. Ричер налил себе кофе из кофейника и сел за стол в тот момент, когда Петерсон встал и отправился в сарай, чтобы завести пикап и расчистить дорогу к улице. Его жена пошла наверх, проверить, готовы ли дети. Через минуту мальчишки слетели вниз по лестнице и выскочили в дверь. Ричер услышал рев большого дизельного двигателя и увидел желтый отблеск на снегу. Видимо, точно по расписанию, невзирая на снег, прибыл школьный автобус.
Через минуту после этого в доме воцарилась полнейшая тишина. Ким не вернулась на кухню. Завтрака Ричеру не предложили. Какие проблемы? Он привык к голоду. Он сидел в одиночестве, пока Петерсон не засунул голову в дверь коридора и не позвал его. Тогда Ричер взял выданную напрокат куртку и пошел к выходу.
Было без пяти восемь утра.
Осталось сорок четыре часа.
Адвокат сражался с гаражной дверью. На дорожке лежал новый фут снега, и его намело под дверь, которая застряла на полозьях. Он надел калоши и взял лопату. Моторчик на потолке старался изо всех сил, но у него ничего не получалось. Адвокат схватился за ручку с внутренней стороны и дернул ее наверх. Цепи механизма некоторое время сопротивлялись, но в конце концов сдались, дверь поднялась, и внутрь засыпался собравшийся снаружи снег. Адвокат отбросил его лопатой в сторону, завел машину и приготовился встретить новый день.
Он начинался с завтрака. Адвокат взял за привычку завтракать не дома, и в некотором смысле это было обычное для маленького города дело. В кафе можно немного поболтать, выйти в Интернет, завязать новые связи. Все очень полезно, но не стоит больше получаса времени. В самом крайнем случае минут сорок пять. В последнее время адвокат проводил в своей кабинке около часа, иногда полтора.
Он боялся идти на работу.
В его компании официальные формы были желтого цвета, и секретарь каждое утро вручала ему сразу несколько штук. По большей части самых обычных и невинных. Но в некоторых говорилось: Клиент просит о встрече, дело номер 517713. Но дела с таким номером не было, как и документов или вообще чего-либо написанного на бумаге. Записка являлась шифром, точнее, приказом отправиться в тюрьму и там выслушать и запомнить новое распоряжение.
Большинство дней проходило тихо, и он не получал подобных записок, но иногда получал. Предсказать, когда это произойдет, не было никакой возможности. Теперь у него выработался своего рода утренний ритуал – он стоял перед столом секретарши, протянув к ней руку и с замиранием сердца ожидая, что жизнь сделает с ним в следующее мгновение.