Зима королей

Сирбхолл ехал спокойно, пока они не проехали мимо края древнего оползня. Он, Сирбхолл, играл здесь, когда был маленьким, тут до Мюртаха дошло, что его брат осторожно не хотел признать, как знакомо ему все на этих холмах.
Наконец Сирбхолл сказал:
— Я думаю, ты стараешься быть именно тем… именно тем… Я хочу сказать, что ты стараешься делать прямо противоположное тому, что все ожидают от тебя.
Они поднимались к лагерю гуртовщиков, куда была отогнана первая часть скота. Мюртах ответил только:
— Я есть тот, кто я есть.
— Вот именно, что нет, — сказал Сирбхолл и поскакал вперед, в середину гуртовщиков.
Мюртах остановил своего пони и, изумленный, смотрел вслед Сирбхоллу. Через мгновение пони снова двинулся вперед, немного дергаясь, и доставил его в лагерь. Эгон подскочил и потянул Мюртаха за руку, но Мюртах только отмахнулся от него.
— Папа, — сказал Эгон, — в чем дело?
— Ни в чем, — он соскользнул на землю.
Лайэм находился здесь и поспешил к Мюртаху. Этим утром он объехал весь глен и сообщил, что зимние дожди пропитали его нижнюю часть, так что она стала болотистой.
— Но она не размыта или затоплена? — спросил Мюртах.
— Нет, но она очень мягкая.
— Я позже взгляну на нее.
Он вышел из лагеря, прошелся немного, осмотрел траву и стоял так, глядя вниз, в долину, в сторону низинного конца. Летом здесь бывало сухо, слишком сухо для хорошей пастьбы. Холмы здесь обрывались прямо в ущелье, туман, словно крыша, скрывал высокие пики.
Корова, щиплющая траву неподалеку, имела расколотое копыто, и он подозвал одного из пастухов и велел ему наблюдать, чтобы та не осталась хромой. Он и пастух, молодой паренек, пошли обратно в лагерь. Сирбхолл разговаривал с другими пастухами о войне. У него было выражение лица, появившееся у него, когда он имел дело с людьми, которых недостаточно знал, он улыбался, наклонив свою большую голову.
— Король Лейнстера позвал Сигурда Оркнейского, — сказал он, — это великий мореплаватель.
— И половину исландцев, возможно, — сказал Мюртах. Он взял чашу и плеснул немного свежего молока из кувшина. — Сколько времени здесь находятся эти коровы?
— С Рождества, — ответил самый пожилой пастух.
— Хорошее молоко для сыра.
— Он не думает, что может быть война, — сказал другим Сирбхолл.
— Я никогда не говорил этого. Я только сказал, что нет необходимости сражаться с датчанами, пока они не заявятся, только и всего.
— Но если появится хоть один, мы выступим, — сказал Лайэм.
— Только одному Богу известно, почему такие, как ты, не ушли с фениями. Пойди спроси колдунью, она скажет тебе. — А Сирбхоллу он сказал: — До нее только день езды на юго-запад, и она расскажет тебе все, что ты хочешь знать.
Четверо пастухов рассмеялись.
— Скорее, — сказал старший из пастухов, — она скажет тебе, что твои руки покроются бородавками, а глаза окосеют, если ты не принесешь ей еды.
— Сколько из них принесут телят весной? — спросил Мюртах, глядя на рассеявшийся скот.
— Шесть, — сказал старший пастух.
Мюртах постарался запомнить это, зная, что забудет.
— Когда я снова спрошу тебя, сделай вид, что ты раньше мне этого не говорил. Эгон, останься здесь сейчас. Съезди в болотистую часть, а когда вернешься домой, скажешь мне, что думаешь, надо ли нам там сделать плетень.
— Мы… — начал Лайэм, но Мюртах кивком остановил его.
— И будь дома до темноты.
— Я говорил Эйр… — сказал Эгон.
— Эйр будет завтра на месте, и то, что ты хотел сказать ей, ты ей скажешь.
— Ладно. Только проверь, чтобы кто-нибудь поднял Блэйз в лофт note 11 к Финнлэйту.
— Прослежу.
Эгон ушел вместе с Лайэмом. Мюртах и Сирбхолл сели верхом и тронулись обратно в родной глен.
— С тех самых пор, как ты вернулся, — сказал Мюртах, — все молодые люди определенно склоняются налево.
— Что?
— Как если бы они носили мечи.
— Что ж, — сказал Сирбхолл, — в конце концов каждый должен выбрать, будет ли он мужчиной или просто коровьим пастухом у поля, которое нужно вспахать, и со стадом свиней у порога.
— Сейчас ты обнаруживаешь, как мало знаешь о сельском хозяйстве. У нас есть загон для свиней. Мы зажиточные люди.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
— Но ведь так легко ошибиться. Ты хочешь пойти на реку и проверить, как ловится рыба, или это сделаю я?
— Почему кто-то…
— Потому что кто-то должен это сделать. Я не могу делать все. Как-никак, ты мой Танист, и если сегодня вечером я вдруг подавлюсь рыбьей костью, а при том, как готовит Од, это вполне возможно, и они положат меня на холодную солому и будут произносить молитвы надо мной, братец, я в самом деле полагаю, что тебе будет легче быть вождем, если ты знаешь, где, например, можно найти свиней.
— Я знаю, где найти свиней, — прорычал Сирбхолл.
— Отправляйся к реке и проезжай в сторону от водопада, пока не найдешь человека с сетями.
Сирбхолл развернул свою лошадь и ускакал. Мюртах засмеялся ему вслед и поскакал вниз к частоколу.
— Мюртах!
— Угу…
— Мюртах, проснись. Уже далеко за полдень, и ты говорил, что хочешь, чтобы тебя разбудили. — Она трясла его. Он перевернулся и зарылся головой в одеяла.
— Я сплю…
— Ты говорил, что хочешь, чтобы тебя разбудили. — Она сдернула одеяла с него. Он вцепился в них, и она хлопнула его по голым ногам. — Ты сказал, что должен что-то сделать.
— Скажи кому-нибудь, чтобы он сделал это.
— Хм… — Она схватила его руку и стала выкручивать ее. — О, Матерь Божья, ты прямо как мешок с дерьмом.
— Хорошо, хорошо, хорошо, — он свесил ноги на пол и встал. — Пони. Я встал. Где Сирбхолл?
— Я не видела его с утра. Что ты сделал с моим сыном?
— Я оставил его с пастухами. Он вернется к ужину.
Он надел через голову свою тунику и застегнул ремень на талии. Од пошла взглянуть на младенца. Он прошествовал из помещения, надел свои башмаки и вышел за дверь.
Похоже, что снаружи шел дождь, но он подумал, что в это время года всегда похоже на дождь. Его пони спокойно стоял в стойле. Это напомнило ему о гнедой кобылке, находящейся сейчас в Брефни, и он понял, что самое время послать за ней. Он взнуздал пони и вывел его наружу.
Большинство их пони находились на пастбище за рекой, и каждые несколько дней их надо было отгонять от деревьев к травам. Он ехал верхом, выглядывая по пути Сирбхолла, но того нигде не было видно. Он нашел пони, деловито обгрызающих верхушки молодых деревцев, совсем недалеко от их пастбища.
— Глупые-преглупые животные, почему вы не остаетесь там, где вам положено быть? — Пони-жеребец, поменьше, чем его вороной, ткнулся к нему, и Мюртах свистнул и замахал руками. Жеребец отскочил в сторону и помчался галопом вокруг кобылиц.
Пони вскинули головы. Жеребец непрестанно с храпом, рысью носился туда-сюда. Мюртах проехал мимо него, выше по склону, и устремился прямо вниз. Весь табун бешенным аллюром поскакал в низину. Жеребец понесся в ту же сторону, покусывая крестцы и подгоняя замешкавшихся кобылиц. Мюртах замедлил бег, позволил табуну умчаться вперед и стал ждать.
С уже использованных земель послышалось ржание, и шесть или семь молодых жеребчиков, удерживаемых в отдалении от табуна жеребцом взрослым, устремились за табуном вниз. Мюртах последовал за ними. Пони скакали по пересеченной земле, перепрыгивали через камни и кусты. Когда Мюртах трусцой выехал на пастбище, табун уже сбился неподалеку от реки, и жеребец с вызовом ржал на жеребчиков, перемещающихся неподалеку.
Мюртах проехал вдоль плетня, пока не добрался до места, где животные свалили плетень, щипая через него хорошую, сочную траву, которая всегда перегибалась через изгородь, и чтобы съесть немногие былинки, растущие среди камней и деревьев. Он слез на землю и прошел к деревьям, чтобы найти ветку, достаточно длинную, чтобы починить плетень.
Когда он нашел такую и понес ее обратно, там стоял Сирбхолл. Мюртах спросил: