Госпожа замка Меллин (Хозяйка Меллина) (Другой перевод)

Леди Нэнселлок подошла к Элвине и положила руку ей на плечо.
— Мисс Элвина зашла навестить нас, — сказала она. — Мы большие друзья. Я — мисс Нэнселлок из Маунт Уиддена. Вы, наверное, видели наш дом.
— Да, мне его показали, когда мы ехали со станции.
— Я надеюсь, вы не сердитесь на Элвину. Глядя прямо в дерзкие голубые глаза девочки, я ответила:
— Мне трудно сердиться на то, что произошло до моего приезда.
— Она относится ко мне… к нам… как к родственникам, — продолжала Селестина Нэнселлок. — Наши семьи всегда были хорошими соседями.
— Я уверена, что это соседство для нее большая поддержка, — ответила я и впервые внимательно взглянула на Селестину Нэнселлок. Она была выше меня и совсем не красавица. Волосы неопределенного цвета, глаза карие, лицо бледное. Она производила впечатление человека замкнутого, лишенного яркой индивидуальности. Но, может быть, это дерзость Элвины и высокомерность миссис Полгрей создавали такое впечатление.
— Надеюсь, мисс Лей, — сказала она, — что, если вам понадобится мой совет по любому поводу, вы без колебаний обратитесь ко мне. Видите ли, я живу очень близко, и, мне кажется, что здесь ко мне относятся как к члену семьи.
— Благодарю вас, вы очень любезны.
— Мы хотим, чтобы вам здесь было хорошо, мисс Лей, — ее кроткие глаза встретились с моими. — Мы все этого хотим.
— Спасибо. Я полагаю, — продолжала я, — что сейчас Элвина должна отправиться в постель. Ей, наверное, уже давно пора спать.
Селестина улыбнулась:
— Вы правы. Так оно и есть. Она обычно пьет молоко с печеньем в классной комнате в половине восьмого, а сейчас уже девятый час. Но сегодня я уложу ее. Возвращайтесь к себе, мисс Лей. Вы, наверно, устали с дороги.
Прежде чем я успела что-либо ответить, Элвина воскликнула:
— Нет, Селестина. Пусть она это сделает. Она — моя гувернантка. Это ее обязанность.
Лицо Селестины сразу же приняло огорченное выражение, а Элвина не смогла сдержать торжествующей улыбки. Мне показалось, что я поняла ее: девочка чувствовала свою власть и отказалась, чтобы Селестина укладывала ее спать только потому, что той этого хотелось.
— Ну, хорошо, — сказала Селестина, — тогда я могу ехать домой.
Она глядела на Элвину, словно ожидая, что та передумает и станет упрашивать ее остаться, но Элвина с любопытством разглядывала меня и не обращала на нее никакого внимания.
— Спокойной ночи, — сказала она, не поворачиваясь, и бросила мне:
— Пошли. Я есть хочу.
— Ты забыла поблагодарить мисс Нэнселлок за то, что она привезла тебя домой, — напомнила я.
— Нет, не забыла, — отрезала она, — я никогда ничего не забываю.
— Ну, значит, у тебя память намного лучше, чем манеры, — заметила я. Все были поражены — все, без исключения. Пожалуй, и я тоже. Но я понимала, что если хочу добиться послушания, мне надо быть твердой.
Элвина покраснела, глаза сделались злыми. Она хотела ответить, но не нашлась и выбежала из комнаты.
— Ну вот! — сказала миссис Полгрей. — Мисс Нэнселлок, спасибо вам за…
— Не стоит, миссис Полгрей, — ответила Селестина. — Как я могла не привезти ее!
— Она поблагодарит вас позже, — заверила я.
— Мисс Лей, — Селестина повернулась ко мне с серьезным лицом, — вы должны быть очень бережной с этим ребенком. Она… она совсем недавно… потеряла мать, — губы Селестины задрожали, но она попыталась улыбнуться. — Прошло так мало времени, кажется, эта трагедия произошла только вчера. Она была моей хорошей подругой.
— Понимаю, — ответила я, — я не собираюсь быть с ней слишком строгой, но вижу, что ей нужна твердая рука.
— Будьте к ней повнимательней, мисс Лей, — Селестина подошла ко мне совсем близко и тронула меня за руку. — Дети — такие ранимые существа.
— Я сделаю все, что в моих силах, — пообещала я.
— Желаю вам удачи, — она улыбнулась и повернулась к миссис Полгрей. — Мне пора. Я хочу вернуться засветло.
Миссис Полгрей позвонила и, когда появилась Дейзи, приказала:
— Проводи мисс к ней в комнату, Дейзи. А мисс Элвине ты отнесла молоко и печенье?
— Да, мэм, — последовал ответ.
Я пожелала спокойной ночи Селестине Нэнселлок, которая кивнула мне на прощание, и вышла в сопровождении Дейзи.
В классной за молоком и печеньем сидела Элвина. Когда я подошла и села рядом с ней, она сделала вид, что меня не замечает.
— Элвина, — сказала я, — если мы с тобой хотим поладить, нам надо попытаться понять друг друга. Как ты думаешь?
— А мне какое дело? — грубо бросила она.
— Такое, что если мы поладим, то так для всех будет лучше.
Она пожала плечами:
— А если нет, то вам откажут от места, — продолжала она грубить, — а у меня будет другая гувернантка. Только-то и всего. Какое мне дело!
Она глядела на меня торжествующе, пытаясь показать, что она здесь хозяйка, а я всего лишь прислуга, пусть и более привилегированная. Меня начало трясти. Впервые я поняла, что чувствуют люди, чей хлеб, не говоря уже о масле, зависит от расположения других.
Ее глаза смотрели на меня со злой усмешкой, и мне захотелось влепить ей пощечину.
— И тем не менее, тебе должно быть до этого дело, — заметила я, — потому что жить в ладу и мире с окружающими намного приятнее.
— Подумаешь! Они очень просто могут перестать быть «окружающими»… можно их взять и прогнать.
— И все-таки, если подумать, то придется согласиться, что доброта людей друг к другу самое главное в мире. Усмехнувшись, она быстро допила молоко.
— А теперь — в кровать, — сказала я и встала из-за стола вместе с ней, но она заявила:
— Я ложусь сама. Я не маленькая.
— Ты, наверно, показалась мне моложе, чем ты есть, потому что тебе надо многому учиться.
Она промолчала, пожав плечами, что, как я потом поняла, было ее любимым жестом.
— Спокойной ночи, — сказала она наконец, как бы отсылая меня.
— Когда ты будешь в постели, я зайду пожелать тебе спокойной ночи.
— Не трудитесь.
— И все же я зайду.
Она направилась к двери в свою комнату, а я повернулась и вышла к себе.
Теперь, когда я поняла, какая передо мной стоит задача, я почувствовала себя угнетенной и подавленной. Мне никогда раньше не приходилось иметь дело с детьми, и они представлялись мне послушными любящими малютками, заботиться о которых настоящее наслаждение. И вот теперь мне придется иметь дело с трудным ребенком. А что, если я не справлюсь? Что происходит с бедными женщинами из хороших семей, если хозяева остаются ими недовольны?
Я могу поехать к Филлиде. И стать одной из тех старых незамужних теток, которые вечно у всех на побегушках и доживают свой век в полной зависимости от родственников. Нет, я всегда была независимой. Мне придется искать себе другое место.
Признаться, я немного испугалась. До встречи с Элвиной мне и в голову не приходило, что можно не справиться с работой. Я постаралась выбросить из головы мысли о том будущем, которое меня ждет, когда придется переходить с места на место и всюду хозяева будут мной недовольны. Какая судьба уготована женщинам, вроде меня, лишенным этого важного качества — привлекательности — и вынужденным бороться с жестоким миром за право выжить?
Еще немного, и я брошусь лицом в подушку и разрыдаюсь, разрыдаюсь от гнева и обиды на жестокую судьбу, отнявшую у меня любящих родителей и не давшую мне почти ничего что требуется в этом мире, чтобы преуспеть.
Представляю, как я появлюсь у постели Элвины с лицом, залитым слезами. Это будет ее триумф! Нет, так нельзя начинать сражение, которое пойдет между нами.
Я стала ходить по комнате, чтобы взять себя в руки и, подойдя к окну, выглянула из него. За подстриженной лужайкой поднимались холмы. Моря видно не было, потому что окна выходили на противоположную сторону, и, вместо моря, сразу за парком начинались холмы.
Какая красота! Какой мир и покой вокруг. И такие бури, такая борьба внутри. Я подальше высунулась из окна, чтобы увидеть Маунт Уидден на той стороне бухты. Вот уже долгие годы стоят здесь два дома; в них прожили свои жизни поколения Нэнселлоков и поколения Тре-Меллинов, и жизни их так переплелись, что история одной семьи и одного дома неотделима от истории другого.