Индийский веер

— Отец, — сказала я, — знаешь ли ты что-нибудь о Люси Фремлинг?
В его глазах появилось неуверенное выражение. Он потянулся к своим очкам, как будто они могли помочь ему разглядеть эту леди.
— Я слышал, как леди Харриет однажды что-то говорила… Я полагаю, что-то об Индии.
— С ней была служанка-индианка. Я видела ее. Я заблудилась, играя в прятки, и оказалась в ее комнате. Индианка привела меня обратно к мисс Йорк. Это было очень волнующим.
— Я знал, что Фремлинги как-то связаны с Индией. Я думаю, с Ост-Индской компанией.
— Мне интересно, почему она заперта в дальнем крыле дома.
— Мне кажется, я слышал, что она потеряла своего возлюбленного. Это должно быть очень грустно. Вспомни Орфея, который спустился в преисподнюю в поисках Эвридики.
Я была так захвачена таинственной историей мисс Люси Фремлинг, что позволила отцу выиграть эту встречу, и остальное время было занято Орфеем и его путешествием в преисподнюю в поисках жены, похищенной у него в день свадьбы.
Несмотря на неблагоприятное начало, мои встречи с Лавинией продолжались, и, хотя между нами всегда существовала определенная антипатия, меня привлекала она и, возможно, больше всего Дом, который был полон тайн; я всегда входила в него с чувством, что нахожусь на пороге приключения.
Я рассказала Полли об игре в прятки и о том, как встретила старую леди.
— Фу-ты, ну-ты, — сказала она. — Эта миленькая маленькая мадам определенно не знает, как надо себя вести с гостями. А еще называет себя леди.
— Она сказала, что дом пастора очень маленький.
— Мне хотелось бы, чтобы она поносила уголь вверх по лестницам.
При этой мысли я рассмеялась. Полли была добра ко мне. Она сказала:
— Ты больше похожа на маленькую леди, чем она. Это точно. Так что ты смело должна противостоять ей. Скажи ей парочку слов, и, если они ей не понравятся, ничего страшного, не так ли? Уверена, что где-нибудь в другом месте было бы интересней, чем в этом старом Доме.
— Ах, Полли, это самый замечательный Дом!
Когда я шла в Дом, я обычно думала о Полли. Я твердила себе, что я такая же хорошая, как и они. Я лучше учусь, как выяснилось. Я слышала, как миссис Янсон говорила, что мисс Лавиния не слушается мисс Эзертон и отказывается учиться, когда ей этого не хочется, и что эта юная леди уже отстала от некоторых, по крайней мере, на пару лет. Я знала, к кому относилось это «некоторые», и немного гордилась. Об этом было полезно помнить, когда я находилась в присутствии Лавинии. Кроме того, я лучше, чем она, знала, как себя вести, но, возможно, и она знала, но отказывалась вести себя так, как ее учили. Я достаточно долго общалась с Лавинией, чтобы понять, что она — бунтарь.
И так как Полли предостерегала меня и говорила, чтобы я не оставалась у нее в долгу, я уже не чувствовала себя такой уязвимой, как в тот первый раз.
Мой отец всегда говорил, что все знания важны и никогда не бывают лишними. Мисс Йорк соглашалась с ним. Но была одна вещь, не зная которой я была бы счастливее.
Леди Харриет одобряла мою дружбу с Лавинией, и поэтому она продолжалась. Лавиния училась верховой езде, и леди Харриет сказала, что я моту брать уроки вместе с ней. Мой отец был доволен, и поэтому я начала ездить на лошади с Лавинией. Обычно мы кружили по паддоку под наблюдением Джоя Крикса, главного конюха.
Лавиния наслаждалась верховой ездой и ездила хорошо. Она испытывала огромное удовольствие, демонстрируя, насколько она искуснее меня. Она была беспечной и не слушала указаний главного конюха, как я. Бедный Джой Крикс обычно просто пугался, когда она не обращала внимания на его инструкции, и очень скоро она стала полностью командовать им.
— Если хотите хорошо чувствовать себя на лошади, — объяснял Джой Крикс, — не бойтесь ее. Дайте ей понять, что вы — хозяин положения. В противном случае… это опасно.
Лавиния откинула свои рыжевато-коричневые волосы. Она обожала этот жест. Ее волосы действительно были восхитительны, и это привлекало к ней внимание.
— Я знаю, что делаю, Крикс, — сказала она.
— Я не говорил, что нет, мисс Лавиния, я только сказал… вы должны относиться к лошади так же хорошо, как к себе. Вы можете знать, что делаете, но кони — нервные создания. Они могут сделать что-то такое, чего вы не ожидаете.
Лавиния продолжала поступать по-своему, она была уверена в том, что знает, что и как нужно делать лучше, чем другие.
— Она станет хорошей наездницей, — таков был комментарий Джоя Крикса, — в том случае, если она не будет слишком рисковать. Ну, мисс Друзилла — она более крепкая особа. Она со временем достигнет этого… и тогда действительно будет хороша.
Я любила уроки, скачку рысью по паддоку, ощущение возбуждения и дрожи от галопа.
Это случилось однажды во второй половине дня. Мы закончили свои уроки и поставили лошадей в стойла. Лавиния спешилась и бросила поводья конюху. Я же любила на несколько минут задержаться рядом, чтобы погладить коня и поговорить с ним, так как учил нас делать Джой.
— Никогда не забывайте, — говорил он, — хорошо обращаться со своей лошадью, и тогда у вас появится шанс, что она будет хорошо к вам относиться. Лошади как люди. Вы должны помнить это.
Я вышла из конюшни и отправилась через газон к дому, где я должна была вместе с Лавинией пить чай в классной комнате. Мисс Йорк уже наслаждалась там компанией мисс Эзертон.
В доме были гости. Они бывали часто, но нас это не касалось. Мы почти никогда не видели леди Харриет, чему я была чрезвычайно рада.
Мне пришлось пройти мимо открытого окна гостиной, где я мельком увидела, как горничная накрывала чай на несколько человек. Я торопливо прошла, отводя глаза. Затем, помедлив, я взглянула на ту часть, дома, где, как я думала, были комнаты мисс Люси.
В этот момент я услышала из гостиной голос:
— Кто этот некрасивый ребенок, Харриет?
— О… вы имеете в виду дочь священника? Она бывает здесь очень часто. Она приходит составить компанию Лавинии.
— Какая противоположность Лавинии! Но зато Лавиния так прекрасна!..
— О, да… Понимаете, здесь так мало людей… Я нахожу, что она вполне приятный ребенок. Так думает гувернантка… и для Лавинии хорошо иметь подходящую подругу. Вы знаете, здесь не так много народу. Мы делаем то, что можем.
Я смотрела перед собой невидящим взглядом. Я была некрасивым ребенком. Я была здесь потому, что они не могли найти кого-нибудь лучше. Меня это потрясло. Я знала, что мои волосы были трудноописуемого коричневого цвета, что они были прямыми и непокорными… совсем непохожими на рыжевато-коричневые локоны Лавинии; а мои глаза казались вовсе бесцветными. Они были как вода, и, если я надевала голубое, они делались голубоватыми, зеленое — зеленоватыми, коричневое… просто совсем не имели своего цвета. Я знала, что у меня большой рот и вполне обычный нос. Но что же было некрасивым?
А Лавиния, конечно, была красавицей.
Моей первой мыслью было сразу же вернуться л классную комнату и потребовать, чтобы меня увели домой. Я была очень удручена. В горле стоял ком. Я не плакала. Слезы для меня были выражением слабых чувств. Я была задета до глубины души и полагала, что эта рана останется у меня на всю жизнь.
— Ты задержалась, — упрекнула меня Лавиния.
Я ничего не стала объяснять. Я знала, какой была бы ее реакция.
Я увидела все как бы заново. Неудивительно, что она может плохо себя вести. Она была так прекрасна, что на ее поведение не обращали внимания.
Полли, конечно, заметила мою озабоченность.
— Ну-ка, не думаешь ли ты, что лучше все рассказать мне?
— Что рассказать тебе, Полли?
— Почему ты выглядишь такой несчастной, словно потеряла соверен, а нашла фартинг.
Я не умела противостоять Полли, поэтому рассказала ей.
— Полли, я некрасивая. Это значит — отвратительная. И я хожу в Дом только потому, что они не могут пригласить никого лучше.
— Никогда не слышала большей чепухи. Ты не некрасивая. Но ты то, что называют интересной, и в дальнейшем станешь еще лучше. И если ты не хочешь ходить в тот Дом, я думаю, и не надо. Я пойду к пастору и скажу, что это надо прекратить. Из всего, что я слышала, я поняла — тебе без них хуже не будет.