Суд — дело правое

Наконец пришедшие в себя полисмены и судейские чины спохватились и растащили драчунов в разные стороны. Капитан Крон еще долго сыпал в адрес инопланетянина самыми последними словами, а над взбешенным хрюнделем в ответ распалившемуся капитану мелькали самые невероятные и оскорбительные образы, из которых кукиши, голые обезьяньи задницы и козлиные морды были самыми невинными картинками. И при этом любая смена кадров такого невероятного фильма сопровождалась разъяренным хрюканьем и карканьем Том-Тома: “Сам такой!”, “Чтоб у тебя выросла такая рожа” и т.д.
Самым последним из всех присутствующих пришел в себя судья и отчаянно зазвонил в колокольчик.
—Это что еще за дебош! Да я вас обоих за одну решетку упрячу только за неуважение к суду, дикари несчастные! Прекратить немедленно! — И судья яростно потрясал в воздухе колокольцем, требуя немедленной тишины и уважения к своей персоне.
Наконец в судейской зале воцарился относительный покой и порядок. Все взгляды постепенно обратились к возвышающейся в благородном гневе над судейским столом фигуре Аверала Гайзера. Выждав солидную паузу, законник величественным жестом водрузил на нос очки и, чеканя каждое слово, дребезжащим фальцетом изрек:
— Ввиду безобразного дебоша, учиненного в здании суда этими двумя господами, прерываю судебное заседание до следующего дня, а обоим буянам назначаю меру административного наказания в виде трех суток ареста с содержанием под стражей.
Судья взглянул на висящий рядом календарь и уточнил:
— Сегодня пятница, как раз до следующего понедельника. Господин сержант, прошу увести задержанных.
Полицейские резво принялись выполнять указание, и не успел капитан Крон прийти в себя от потасовки, как его уже куда-то поволокли из судебного зала по темному коридорчику, и скоро он оказался на холодном полу в конуре с невысоким потолком и грубой решеткой вместо передней стенки. В противоположном углу тесного помещения усиленно пыхтел и отдувался хрюндель. Капитан Крон вскочил и бросился к гремящему ключами у решетчатой двери полицейскому:
— Эй! Вы что, оставляете меня вместе с этой образиной?
— Ничего, — пробурчал полисмен, щелкая замком. — За пару суток здесь вы окончательно выясните отношения. Как раз к следующему заседанию в суде будете в норме.
Капитан Крон высказал в спину удаляющемуся полисмену все, что о нем думает, и устало осел на узкие тюремные нары. Впереди были долгие три дня ареста…
Через минуту у капитана от неудобной позы заболела спина, и он, меняя положение, мельком взглянул на хрюнделя. Тот понуро угнездился на краю своей койки и, казалось, совершенно не замечал недавнего противника…
“Черт, — пробормотал себе под нос капитан Крон, — как же вместе с этим боровом сидеть три дня? Даже серьезно обдумать положение не удастся…” Перспектива что три дня подряд все его мысли будут прослушиваться хрюнделем совсем не радовала капитана. Когда ой второй раз украдкой взглянул на сокамерника, то отметил, что поверхность кожных покровов того в районе чувствительных центров на макушке пульсирует мелкой рябыо, выдавая напряженную работу телепатических центров. А совсем не думать о своем нелепом положении у капитана не получалось, и он все больше и больше злился на судью, на соседа по камере, на себя я вообще на весь свет вместе взятый. Где-то через полчаса вовсе отчаявшись победить в изматывающей борьбе свой думающий исключительно о настоящем затруднительном положении мозг капитан Крои решил принять какую-то радикальную меру по его усмирению. Спиртного, наркотиков или чего-то другого подобного под рукой совсем не было, поэтому приходилось рассчитывать исключительно на свои внутренние резервы. И тут капитан Крон припомнил уроки саморегуляции, преподаваемые как один из дополнительных предметов на курсах профессиональной переподготовки пилотов космических кораблей. Тогда инструктор говорил, что одним из наиболее быстрых и легких методов концентрации является речевая медитация на каком-либо звуковом сочетании — мантре, фразе или даже, песне. “Отлично! Песня — лучшее, что можно придумать в моем случае”, — обрадовался капитан Крои и тут же вполголоса затянул первую попавшуюся на язык старинную песню о том, что:
“В далеком созвездии Тау Кита
Все стало для нас непонятно.
Сигнал посылаем — вы что это там?
А нас посылают обратно…”  [1]
Потом были бесшабашные частушки из фольклора арестантов с урановых копей:
“На летающей тарелке
добрался начальник к нам…”
Где-то на третьей песне капитан неожиданно осознал, что его подавленное состояние куда-то улетучилось, прежние навязчивые мысли о недавних событиях уже не заполняют голову, а сам он с явным удовольствием почти горланит слова очередного разухабистого куплета.
“Наполни звездный ветром паруса
Нам наша легкокрылая фортуна
Нас ждут красавицы, и чудеса,
И россыпи сокровищ нибелунгов…”
Через некоторое время, не переставая выводить проникновенную балладу о том, как бывалого звездного пилота полюбила простая девушка-туземка из племени трехногих головастиков с далекой планеты Юм капитан Крон украдкой глянул на хрюнделя. Внешний вид того был явно не самый лучший, макушка накрылась темными пятнами точно так же, как во время карточной игры на корабле в момент, когда хрюндель потерял возможность телепатически контролировать экипаж. Ободренный этим, капитан еще решительнее принялся горланить очередную песню.
А тем временем выпущенный под залог в тысячу кредиток до следующего судебного заседания Кену не терял времени даром и буквально через несколько часов нашел на Цейсе медика, время от времени исполняющего обязанности судебно-медицинского эксперта по поручениям местных органов охраны порядка. Им оказался сухопарый сутулый дядя с желтыми прокуренными кубами и немигающими такими же желтоватыми глазами. Весь его облик говорил о приверженности к медицинскому спирту и иным непременным атрибутам профессии. Оба выходных дня Кену без устали поил эскулапа неразбавленным виски и втолковывал, как нужно провести следственный эксперимент, от которого, как без устали повторял Кену, зависит честь и достоинство всей человеческой расы.
— Ты только пойми, доктор Меклер, — шипел прямо в отверстие докторского уха, из которого щетиной перли жесткие волосы, сам уже изрядно пьяный Кену, — если у этой свинюки пройдет подобный номер, то у каждой поганой твари с любого конца Вселенной появится соблазн обвинить любого нашего пилота в изнасиловании, а экспертная практика совсем не готова на фактах подтвердить — так это на самом деле или нет!?. И если ты, не сумеешь пресечь в самом зародыше эту скверну, тогда на род человеческий непременно обрушатся самые неисчислимые беды и напасти.
И чтобы придать весомость этим своим словам, он и конце фразы поднял выписывающий в пространстве неверные круги указательный палец.
— Научно р-р-рассуж-ждаешь! — активно закивал в ответ доктор Меклер. — Не дадим посрамить род человеческий всяким там уродцам… Так, говоришь, надо э-э-э… подтвердить факт дефлорации какой-то шестиногой скотины?
— Да нет, наоборот! — взвыл от такой непонятливости доктора второй пилот “Трейла”. — Наоборот, засвидетельствовать техническую невозможность самого процесса сношения двух разных биологических видов. Понял?!!
— А-а… Ясно, — потряс головой, доктор. — Так бы сразу и сказал… Все сделаем в лучшем виде — у меня богатый опыт. Вот я тебе расскажу один оригинальный случай из практики… Как-то вызывают меня ночью в полицейский участок. А там фараоны поймали двух каких-то козлов рогатых с транзитного рейса. Те занимались чем-то непонятным в кустах у общественного сортира, ну и копы решили позвать меня для прояснения обстановки… — Меклер пьяно хихикнул и потребовал налить себе для ясности мышления.