Акулу хотят съесть!

Через час все прекратилось, и Томми, сняв с Ивана шлем, предложил всем прогуляться на свежем воздухе, пока не будет готов результат.
Выйдя на улицу и вдохнув полной грудью свежего лесного воздуха, Иван как бы очнулся и с блаженной улыбкой обратился к Томми:
— Как-то непонятно ты стал шутить в последнее время! Томми тоже глотнул опьяняющего воздуха и наоборот, потерял всякую бдительность, хотя еще в течение пяти минут можно было исправить положение, а потом будет уже поздно — процесс станет необратимым!
— Что ты, Иван, какие тут шутки!
Галя тоже глотнула, но не полной, а своей, в самый раз, нормальной грудью, и хотя она и так все время была как будто пьяная от своей красоты и молодости, и в то же время никогда не теряла голову ни при каких обстоятельствах, как ее с детства и воспитывали, то вообще не проявила никакого интереса к происходящему, а полностью отдалась созерцанию окружающей ее прекрасной природы.
— Если бы он умел достойно шутить?! — непонятно к чему изрекла она и, взяв под ручку Робаха, повела его смотреть на любимый муравейник папаши Хаггарда.
Прошло три с половиной минуты.
— Ну и что это мне даст?.. — опять непонятно о чем спросил неизвестно кого Иван.
— Уж она-то тебе наверняка даст!.. — тем более вообще неясно про что и зачем ответил ему Томми.
— Ну найдут ее где-то на белом свете, и что тогда?.. — Иван продолжал мечтать о своем, ни о чем не подозревая.
— Сбудется сокровенная мечта идиота!.. — продолжал уговаривать сам себя Томми непонятно в чем.
Пять минут прошло. Поезд ушел.
Лучший друг так наказал своего лучшего друга, что и врагу не пожелаешь!
— Так что это было? — наконец задал осмысленный вопрос Иван, но уже было поздно.
— Как это — что? — так же пришел в себя Томми и с ужасом посмотрел на часы, начиная подозревать что что-то неладное. — Разве ты не понял?!
— Не-а! — сказал Иван, потому что и вправду ничего не понял.
— Послушай, Вань, ты на полном серьезе отвечал на все вопросы? — с ужасом от содеянного, совершенно без надежды спросил Томми.
— Старался… — Если бы Иван ведал, что творит, то он бы и не так старался.
— Твоя сестренка тебе не мешала? — наконец спохватился несчастный экспериментатор.
— Да пару раз что-то там вякнула, когда зашел разговор про эрогенные зоны и темперамент! — совершенно спокойно доложил Иван о наступлении своей смерти.
— А-а-а-а-а-а! — в голос заорал Томми и схватился за голову.
Тут же прибежала Галя с Робахом, но не нашла, кого здесь убивают, Иван стоял и непонимающе смотрел на друга, а тот все кричал и все просил у них прощения.
— Простите меня, ребята, я хотел как лучше!.. Убейте меня!.. Что я скажу вашим родителям?!.. Прощай навеки, любимая Галя!.. Так поступить с лучшим другом?!..
Народ ничего не понимал, и было высказано предположение, что он их разыгрывает. Но Томми прекратил кричать, убрал руки от лица и все увидели, что он рыдал на самом деле и взаправду.
Вот тут они и испугались.
— Успокойся, Томми! — строго, но спокойно сказал Иван, весь собравшись в один кулак перед лицом неизвестной опасности. — Что бы ты ни сделал, мы были вместе, значит, виноваты тоже вместе!
Робах принес в стакане воды, прибежавший на крик Дженкинс накапал в нее всегда имеющуюся у него валерьянку, Галя усадила его на ближайшую скамейку и так крепко и нежно обняла, что Томми стоило все это устроить только ради этого!
В конце концов он потихоньку отошел и, окончательно размазав по лицу остатки слез, вытер сопли и улыбнулся.
Все еще больше испугались, решив, что у него окончательно крыша поехала, но он, пару раз хихикнув, начал говорить:
— А может, и вправду обойдется?
Все начали его утешать, поддакивая, что, конечно же, все обойдется, а Галя так нежно, как никогда, к нему вся прижалась, что он совсем уже повеселел и не так мрачно стал смотреть на жизнь.
— Мы над этим уже двадцать лет работаем, я лично десять лет как возглавил побочную ветвь исследований, и вот сегодня будет результат!
— Милый мой! Не волнуйся! Все будет хорошо! — продолжала уговаривать его Галя, но ее причитания оборвал слишком прагматичный и наиболее потерпевший в этом деле Иван:
— Про какие исследования ты говоришь?
— Про работы по созданию супермозга!
— Знаю я эти работы, но причем здесь супермозг?
— Супермозг здесь ни при чем, просто десять лет назад я, будучи сопливым юнцом, высказал предложение, основываясь на уже достигнутых результатах работ по созданию супермозга, сделать искусственным путем мозг почти такой же, как у человека, — признался в нехорошем своем поступке уже неюный Хаггард-младший.
— Ну и зачем нам нужен искусственный человеческий мозг? — удивленно спросил Иван, при всей своей осведомленности впервые слыша об этом направлении исследований. — Какая в нем польза будет?
— Это всё мои юношеские мечты! — признался наконец Томми. — Я подумал, если есть такая возможность, почему бы не делать искусственных людей?
— А зачем нам искусственные люди, если с настоящими проблем не оберешься?! — возмутился такой легкомысленности уж очень серьезный и ответственный Иван.
— В том то и дело, что с искусственными людьми можно избежать традиционных людских проблем!
— Это как?
— Весь фокус заключается в том, что искусственный мозг программируется с заданными параметрами, и ошибки в таком программировании будут составлять сотые доли процента, тогда как настоящие люди программируются, то есть воспитываются на протяжение многих лет, совершенно спонтанным, как вам известно, тривиальным способом — в семье, школе, на улице, наконец, во всей нашей сумбурной жизни, и что в результате выйдет из этого человека — самому Богу известно!
— Ладно, это уже наши, людские проблемы! — возразил Иван. — Так зачем понадобятся эти правильно, как я понял, воспитанные люди?
— Как зачем? — искренне изумился такому махровому практицизму Томми. — Ведь все хотят иметь собаку или кошку — только тобой воспитанного, преданного и только тебе принадлежащего друга!
— Собака — это понятно, — Иван с детства недолюбливал собак за их рабское существование, хотя собаки его почему-то любили — видимо, чувствовали в нем незлого человека. — Но при чем тут человек?
— А ты знаешь, Иван, сколько в нашем мире одиноких людей?
— У нас в здоровом коллективе… — начал было Иван проводить подпольную коммунистическую пропаганду, но Томми не дал ему закончить «огурцовскую» метафору:
— Каждый второй!
— Ну, ты это хватил! — искренне не поверил ему Иван, зная демографическую ситуацию в своей семье.
— Да, каждый второй! — настаивал на своем упрямый Томми. — Почти все старики — раз! Треть населения! Разведенные — два! Еще десять процентов! Инвалиды детства и другие — три! Еще десять процентов! [1] Итого каждый второй нуждается в помощи только ему принадлежащего друга! А собачками и кошечками здесь не обойтись! Собачка не будет старушке постельку менять! А роботы? Вон он стоит — долдон! Даже если на минуту забыть, что он — потенциальная угроза человечеству, при всем его интеллекте, тактичности и душевности, все равно он — холодная, твердая железяка! А бабке ласка нужна!
Народ стоял и слушал с раскрытыми ртами новою сказку про Нью-Васюки и, не находя, что возразить этому бреду, стал впадать в летаргическое состояние.
— Вот мы и решили — делать искусственных друзей человека! — продолжал свой монолог Томми. — Человек приходит к нам, платит определенную, доступную всем сумму, говорит, что хочет получить, мы ему делаем, притом помимо того, что он хочет, мы даем его искусственному другу еще кучу всяческих общечеловеческих достоинств, наделяя его способностями на все случаи жизни, при этом искусственный друг навсегда программируется с максимальным обожанием к своему хозяину, можно даже сказать — с безграничной и слепой любовью, и в результате мы имеем оригинальный продукт, вроде вот этого железного долдона! — Томми опять ткнул пальцем в сторону Робаха. — В принципе, эти Робахи, если они, конечно, не порождение враждебного нам внеземного сверхразума, именно такие — верные друзья человека! Но только они ведь железные, а мы сделаем из плоти и крови настоящего живого друга!