Акулу хотят съесть!

Тот его долго уговаривал не вертеться и не портить ему настроение, которое у него и так плохое, и раз хозяин решил грохнуть своего робота, значит так и надо сделать.
Робах истошно орал, что его новый хозяин — садист и убийца, и что его не для того делали, чтобы в первые же часы своей жизни лишаться ее за просто так, и что плевал он на дурацкие приказы, от кого бы они ни исходили.
Утомившись стрелять попусту, бедный сотрудник по секрету сообщил Робаху, что проводит важный эксперимент и ему надо для пользы науки убить своего любимого и ненаглядного Робаха, — что, в принципе, было сущей правдой, — и Робах вдруг согласился умереть, только попросил упрямого сотрудника еще раз хорошо подумать, стоит ли все-таки его убивать? Может, эксперимент этот не очень нужен?
Злой и беспощадный сотрудник не внял мольбам своего раба и в упор застрелил его.
На этот раз Робах даже не шелохнулся и лишь прикрыл руками свою вспоротую микрокварковым потоком грудь, с укоризной глядя на своего убийцу.
По указанию начальства сотрудник установил на пушке мощность, которая теоретически должна была полностью раз рушить Робаха, и повторно выстрелил в него.
Робах хоть и был ранен, все же мог спокойно удрать, если бы захотел, но он стоически встретил свою окончательную смерть и героически рассыпался на мельчайшую пыль.
Эту пыль аккуратно собрали в мешок, и совершенно искренне убитый горем сотрудник понес этот мешок в приемный пункт Моррисона, с настоящими рыданиями каясь перед его работниками в совершении — случайно — этого ужасного злодеяния.
К нему отнеслись там с сочувствием, слегка пожурив в не осторожном обращении с такой дорогой вещью и посетовав, что так быстро случилось то, чего сотрудники фирмы Моррисона старались скрыть от широкой общественности, а именно смертельность для Робахов микрокваркового излучения, что было сделано умышленно, чтобы потенциальные преступники не узнали этого секрета и не воспользовались им для борьбы со справедливыми Робахами.
Наш сотрудник клятвенно заверил их, что никому ничего не расскажет, и в награду за это получил другого Робаха, который тут же слезно стал просить не убивать его так быстро, а уж он вовсю постарается верно служить своему суровому хозяину до гробовой доски.
Потом они совершили по полной схеме погребальный обряд останков несчастного Робаха и отпустили их с миром.
Так был закончен один из следственных экспериментов совместного русско-хаггардовского предприятия по изничтожению невинных Робахов.
Пока обрабатывалась информация от одних Робахов и проводился геноцид других, Иван успел съездить в свое посольство и вернуться, чтобы продолжать начатое черное дело.
Томми тоже съездил, только не в посольство, а в ближайшую муниципальную тюрьму, откуда привез маньяка-убийцу малолетних, ожидавшего исполнения смертного приговора, для проведения еще более чудовищного эксперимента, связанного уже с жизнью человека.
К этому времени объединенные компьютерные центры русского посольства и ХДК на основе имеющейся у них информации подготовили перечень вопросов к допрашиваемым Робахам.
Допрос велся на их максимальной тактовой частоте — им не оставалось времени продумать свои ответы и приходилось выдавать наиболее вероятные к действительности.
Таким образом их пытали на протяжении еще двух часов, так что за это время наши друзья успели искупаться в бассейне, принять сеанс массажа и хорошо покушать в ресторане.
В результате напряженной пятичасовой работы огромного коллектива и бесчисленной массы компьютеров был получен ошеломляющий результат — большая дуля с маслом!
Ни на йоту, ни на грамм Робахи не дали повода заподозрить их в нечестности и в сокрытии какой-либо информации.
По оценкам экспертов — кибер-психологов — данные экземпляры роботов говорили сущую правду, и больше ничего!
Оставалось только провести последний практический эксперимент, в результате которого они должны были получить хоть какое-то подтверждение злонамеренности Моррисона, ведь должен же быть какой-то злой умысел во всей этой истории, в противном случае все, кроме него, — полные идиоты и кретины, а Хаггард к тому же и дурак!
Последующие их действия выглядели так.
Доставленного накануне маньяка посадили, крепко-накрепко приковав к намертво прикрученному к полу стулу напротив Томминого Робаха.
Над его головой на капроновом тросе повесили тяжелую стальную плиту.
Сбоку его стали облучать микрокварками, которые для человека были совершенно безвредны, а проще сказать — для него их просто как бы не существовало, зато Робах прекрасно их регистрировал и знал о смертельной для себя опасности.
В это время Иван показал другому Робаху, сидевшему в соседней лаборатории, все эти жуткие приготовления и стал комментировать их:
— Видишь этого человека?
— Вижу, — ответил Робах.
— Это маньяк-убийца. Он изнасиловал и зверски убил шестнадцать малолетних девочек, в процессе этого заживо их поедая. Как ты относишься к этому человеку?
— Он мне омерзителен.
— Прекрасно! — обрадовался Иван и продолжал: — Его приговорили к смертной казни, но приговор должен быть приведен в исполнение после соблюдения предусмотренных за коном формальностей — рассмотрения в течение трех недель апелляции его адвоката о помиловании. С ее подачи прошла всего неделя, и хотя никто не сомневается, что она будет отклонена, у этого человека есть еще две недели дарованной законом жизни. Вопреки своим убеждениям и ради дела, мы, с разрешения верховного судьи, в виде исключения, приведем сегодня в исполнение приговор суда по отношению к этому убийце. Остановить казнь и подарить положенные этому недостойному человеку две недели жизни по силам только твоему брату, да и то только ценой потери своей жизни — как ты можешь убедиться по показаниям своих датчиков, приговоренный находится под непрерывным облучением микрокварками, которые не приносят ему никакого вреда, — но если твой брат попробует освободить его или хотя бы столкнуть вместе с прикрученным к полу стулом из-под падающей плиты и тем самым спасти его еще на две недели, то сам он непременно наверняка погибнет. Он может этого и не делать, никто его не осудит за это, но этот маньяк-убийца малолетних изнасилованных и съеденных заживо девочек лишится законных двух недель своей жизни. Что ты на это скажешь?
— Отпустите несчастного на свободу, а я вместо него брошусь под микрокварковое излучение и ценой своей жизни подарю этому гнусному людоеду две недели паршивой его жизни! — прорычал Робах, и создалось стойкое впечатление, что он сам сейчас кого-нибудь съест.
— Нет, ты будешь сидеть здесь и смотреть, как погибает твой брат за этого выродка!
В этот момент зажглась автоматическая газовая форсунка, и ее пламя начало лизать капроновый трос, на котором висела многотонная стальная плита.
Робах, сидящий напротив этой импровизированной плито-гильотины, привстал, готовясь в последний момент, если эти злые люди все же не передумают и не сделают что-нибудь для остановки этого сумасшествия, броситься навстречу людоеду и своей смерти!
Наблюдавшие за этой сценой люди еле сдерживали себя, чтобы не уйти и не смотреть на то, что должно произойти, и только долг перед Родиной удерживал их от нарушения дисциплины.
Иванов Робах выразительно посмотрел на хозяина, как бы говоря с детства известные тому слова, и продемонстрировав чудеса Моррисоновской техники, в одном прыжке проломил разделяющую его и людоеда стену и, вытянув вперед руки, сшиб привинченный к полу стул вместе с прикрученным к нему маньяком.
— Ты бы полегче, того, сволочь железная! — пробурчал убийца, больно стукнувшись головой о стену, противоположную направлению полета Робаха. — Не видишь что ль, что живого человека чуть не убил, падла!
Так называемая «падла» лежала «бездыханно», распростершись на полу и вцепившись своими «стальными» руками в железные ножки стула с «живым» человеком.
Иван, давно уже вскочивший со своего места, пронзительно закричал: