Безутешные

– Номер Девять… Номер Девять…
Я взглянул на него с любопытством. Он весь промок и дрожал от холода – и мне подумалось, что лучше будет поддерживать с ним разговор.
– Номер Девять, – повторил я. – Это футболист?
– Сильнейший в мире игрок.
– Номер Девять. Ну да, конечно.
– Маячившая впереди фигура Софи скрылась за углом – и Борис крепче ухватил меня за руку. До этого момента я как-то не сознавал, насколько Софи нас обогнала, – и хотя мы ускорили шаг, добираться до угла пришлось непомерно долго. Обогнув его, я с досадой заметил, что расстояние между нами и Софи даже увеличилось.
Мы по-прежнему шли задворками – мимо грязных кирпичных стен с обширными мокрыми разводами. Мостовая была неровной – и при свете фонарей под ногами у нас слабо поблескивали лужи.
– Не огорчайся, – сказал я Борису. – Мы уже почти пришли.
Борис продолжал бормотать что-то про себя, повторяя в такт дыханию: «Номер Девять… Номер Девять…»
С самого начала эти слова Бориса всколыхнули во мне какое-то смутное воспоминание. Теперь, вслушиваясь в его полушепот, я припомнил, что Номер Девять был на деле не настоящим футболистом, а просто фигуркой из настольной игры. Игроков, изготовленных из алебастра и налитых для устойчивости свинцом, щелчком пальца можно было заставить вести крошечный пластмассовый мяч, передавать его и забивать в ворота. Игра была рассчитана на двух игроков – у каждого была своя команда, однако Борис играл непременно в одиночку, часами лежа на животе и комментируя вслух матчи, которые изобиловали драматическими поворотами и промахами, заставлявшими потом только кусать ногти. У Бориса были шесть полностью укомплектованных команд, а также миниатюрные ворота с настоящей сеткой и складным полем из зеленого фетра. Он с пренебрежением отверг замысел изготовителей, предполагавших, что команды должны были представлять «настоящие» – вроде «Аякс Амстердам» или «АК Милан», и дал командам свои собственные названия. Игроки, впрочем, имен так и не получили (хотя Борис досконально вник в достоинства и слабости каждого), а различались просто по номерам. Либо не подозревая о значении цифр на майках игроков, либо повинуясь очередной причуде воображения, Борис присваивал футболисту номер, который никак не зависел от места, отведенного ему в команде. Так, Номер Десять в какой-либо команде мог быть прославленным центральным защитником, а Номер Два – подающим надежды молодым нападающим. Номер Девять числился в излюбленной команде Бориса – и, безусловно, был наиболее одаренным из игроков. Тем не менее, при редчайшем мастерстве, он обладал крайне своеобразным, капризным характером. Обычно ему полагалось находиться в середине поля, однако нередко случалось так, что он едва ли не весь матч слонялся где-то по краю, явно не заботясь о грозившем команде чудовищном проигрыше. Порой Номер Девять не выходил из летаргии больше часа, в продолжение которого опасный разрыв в счете достигал пяти, а то и шести голов, и комментатор – как же обойтись без комментатора? – озадаченно произносил: «Номер Девять до сих пор не в игре. Не понимаю, в чем тут дело». Затем, когда до финального свистка оставалось минут двадцать, Номер Девять проявлял свои истинные возможности, искусным приемом перехватывая инициативу. «Вот это уже на что-то похоже! – восклицал комментатор. – Наконец-то Номер Девять показывает, на что он способен». С этого момента Номер Девять обретал все лучшую и лучшую форму и вскоре начинал забивать один гол за другим, так что команде соперников приходилось всецело сосредотачиваться на том, чтобы не допустить его к мячу. Однако рано или поздно ему удавалось завладеть мячом, и тогда – независимо от числа противников, пытавшихся ему помешать, он ухитрялся проложить себе путь к вражеским воротам. Неизбежность результата делалась очевидной мгновенно, – и комментатор приглушенным от восхищения голосом объявлял «гол» не в ту секунду, когда мяч действительно оказывался в сетке, а стоило только Номеру Девять забрать себе мяч – даже если это случалось чуть ли не возле его собственных ворот. Зрители (а они конечно же были) поднимали восторженный рев, едва лишь замечали, что мяч попал к Номеру Девять, и этот рев все усиливался по мере того, как Номер Девять изящно обходил соперников, бил в ворота сбоку голкипера и поворачивался принимать приветствия от благодарных товарищей по команде.
Перебирая все это в памяти, я смутно припомнил какую-то проблему, возникшую недавно в связи с Номером Девять, и прервал шепот Бориса вопросом:
– А что теперь с Номером Девять? Он в хорошей форме?
Борис молча прошел несколько шагов и только потом ответил:
– Мы не взяли коробку с собой.
– Коробку?
– Номер Девять слетел с основания. Со многими это случается, но их легко приладить. Я поместил его в специальную коробку и собирался починить, как только мама раздобудет нужный клей. Я положил его в коробку – специальную, чтобы не забыть, где он находится. Но коробку мы не взяли.
– Понятно. То есть вы оставили ее там, где жили раньше.
– Мама забыла его упаковать. Но сказала, что мы скоро вернемся. В старую квартиру – и он будет там. Я смогу его починить: у нас теперь есть нужный клей. Я скопил немного денег.
– Ясно.
– Мама говорит, все будет хорошо, она этим займется. Позаботится, чтобы новые жильцы не выбросили его по ошибке. Сказала, мы скоро туда наведаемся.
У меня сложилось отчетливое ощущение, будто Борис на что-то намекает, и когда он снова умолк, я сказал:
– Борис, если хочешь, я могу повести тебя туда. Да, мы могли бы пойти туда вместе, вдвоем. Пойти в старую квартиру – и забрать Номера Девять. Скоро у меня выдастся свободная минута. Возможно, даже завтра. Потом, как ты говоришь, у тебя есть клей. Раз-два – и Номер Девять снова будет в лучшей форме. Так что не огорчайся. Еще немного – и все будет в порядке.
Фигура Софи вдруг вновь исчезла из виду – на этот раз так внезапно, что я подумал: должно быть, она вошла в какую-то дверь. Борис дернул меня за руку – и мы оба поспешили к тому месту, где она скрылась.
Скоро мы обнаружили, что на самом деле Софи свернула в переулок, немногим шире трещины в стене. Он круто шел вниз и был таким узким, что, казалось, по нему нельзя спуститься, не задев локтем шероховатую стену справа или слева. Темноту рассеивали всего два уличных фонаря – один посередине пути, другой где-то совсем далеко.
Борис ухватил меня за руку, едва мы начали спуск, и скоро опять послышалось его неровное дыхание. Софи я увидел уже в конце переулка, но, похоже, она наконец заметила свое упущение и стояла у дальнего фонаря, глядя на нас снизу вверх с немного озабоченным видом. Когда мы приблизились к ней вплотную, я сердито сказал:
– Послушай, разве ты не видишь, что нам за тобой не угнаться? День выдался утомительный – и для меня, и для Бориса.
Софи мечтательно улыбнулась. Потом, обняв Бориса за плечи, привлекла мальчика к себе и мягко проговорила:
– Не огорчайся. Я знаю, здесь не слишком приятно – похолодало и идет дождь. Но не расстраивайся – очень скоро мы попадем домой. Там будет очень тепло, мы об этом позаботимся. Так тепло, что можно будет остаться в футболках, если захочется. Там есть большие новые кресла, в которых можно свернуться калачиком. Такому малышу, как ты, легко в них потеряться. Ты полистаешь свои книги или посмотришь фильм по видео. А если захочешь, достанем из шкафа настольные игры. Я выну их все, а ты с мистером Райдером выберешь, в какую сыграть. Можно будет разбросать по ковру большие красные подушки и поставить игру прямо на пол. А я все это время буду готовить нам ужин и накрывать в уголке стол. Вместо одного большого блюда я, пожалуй, подам несколько разных. Мясные шарики, маленькие пирожки с сыром, немного пирожных. Не беспокойся, я помню все твои любимые и разложу их на столе. Потом мы сядем за ужин, а после еды продолжим игру втроем. Конечно, если тебе надоест игра, то мы ее оставим. Быть может, тебе захочется поговорить с мистером Райдером о футболе. Пойдешь спать, только когда по-настоящему устанешь. Твоя комнатка крошечная, но очень уютная, ты сам это сказал. Наверняка будешь спать как убитый. Неприятная прогулка по холоду к тому времени забудется. Да нет, ты все об этом забудешь, как только перешагнешь порог и почувствуешь тепло отопления. Давай не вешай носа. Мы уже почти добрались.