Души Рыжих
Старый Хенки от удовольствия даже зажмурился, ибо эту историю он обычно рассказывал по три раза каждому свежему посетителю, пока те не начинали прерывать и поправлять его уже на полуслове.
– Так вот, собирается кэп Хувайло провести стандартный причальный маневр к геостационарному орбитеру, чтобы откантовать им кое-какой груз и подзапастись топливом, как вдруг в рубке вырубается освещение. Такое, естественно, могло случиться только с «Незалежностью». Еще той постройки суденышко было – времен постимперского кризиса, когда народ на бревне верхом в Космос отправляли... Петро – по селектору – главного электрика, а тот, как у нас уж принято, вместо того, чтобы дело свое делать, давай виноватого искать. Как вы понимаете – чрезвычайно важная информация: это – за считанные минуты до того, как в борт орбитера въехать на маневровом ускорении... Чтоб потом, значит, разбираться – кого за чей счет хоронить придется... И нашел-таки, но не в том дело...
Ну, капитан, само собой, матюгается, однако хладнокровности не теряет – пан Хувайло, скажу я вам, и не в такие ситуации попадал со своим замечательным судном и порядком попривык, что кругом, кроме ахинеи, ничего толком не происходит, – он дует прямо в аварийную рубку, чтобы успеть причальную скорость сбросить и на всем ходу в орбитер этот чертов не вписаться. А в аварийной рубке – темень, что у негра под мышкой, только сенсор зеленый на пульте светится. Ну, кэп с размаху в этот огонек и въехал, бедолага...
Не повезло ему, короче, а еще больше – тому здоровенному сибирскому коту, который на этом пульте дремал, приоткрыв один глаз. Потому что когда Хувайло пальцем-то котяре в глаз засветил, тот в ответ, недолго думая, ему к этому пальцу так зубами приложился, что капитан наш пять минут тварюгу бешеную с руки стряхнуть не мог – так и мотал его вокруг себя, пока электрик не подоспел и капитана своего не спас.
Затормозить-то тогда они успели, только вот коту не повезло – пустил его Петро без скафандра в автономное плавание. Хозяйку, правда, пожалел – ограничился краткой характеристикой ее предков по материнской линии и своим к ним интимным – в потенции, как вы сами понимаете, – отношением.
Про случай этот потом весь сектор трепался год как минимум. Хувайло даже к Альтаиру подался – замучили его ребята смехуночками на эту тему. А я так считаю, что лучше бы он того электрика к Богу в рай спровадил, чем на кошачью душу руку поднял, – не было с тех пор счастья ни ему, ни «Незалежности» его: суденышко года через два Малая Колония для своих нужд приобрела и так с «Трансгэлакси» за нее и не расплатилась, а только исками и рекламациями замучила: и то там не по стандарту, и это не фурычит, и вообще – название не выговаривается... Впрочем, переименовали посудину в «Индепенденс» – и дело вроде пошло... А Хувайло потом в секондах долго ходил, пить начал... Так и катился он все ниже и ниже, пока не стал директором банка на Океании. А там его покусал бешеный лосось... Мрачная история... Мрачная... Не стоит, одним словом, на кошачью душу руку поднимать – нет, не стоит...
Это я все – про любовь к животным... А кошку француза – ее, как выяснилось, Марго звать – доктор поймал. Нет, не тот, что Миссию возглавлял, а другой – длинный, здоровый такой, в очках роговых и всегда в черном костюме – ну вылитый черт, который является к слабым людям, чтобы заполучить их души. Правда, лысый, что для чертей не очень характерно, ибо – сами понимаете – им же антенны свои скрывать нужно, как, впрочем, и копыта. Что? Нет, сам я его не видел, но у друга моего, Ржавого, этот доктор всю жизнь теперь в печенках будет сидеть, так что он его в мельчайших подробностях описал – не в пятницу будь сказано, если встречу – сразу узнаю. Да и Марго он тогда тоже, видно, колдовством приманил, не иначе...
* * *Ловили они Марго и вправду долго. К делу был привлечен дополнительный контингент – те из пассажиров, что собрались на невероятный гвалт, и свободная от несения вахты часть экипажа. Обезумевшая и явно не привыкшая к такому обращению кошка ошалело металась по тесному объему кают-компании, не даваясь в руки экстренно вызванного из своего бокса Жана Лемье. До старта оставалось чуть более десяти минут, и все возможные последствия перемещения по кораблю незакрепленного живого груза, как обычно, тяжкой ношей должны были лечь на беззащитные плечи боцмана.
В отчаянии Русти отбросил в сторону трубу пылесоса, которой только что пытался выгнать из-под намертво привинченного к полу дивана до смерти напуганную зверюгу, и оглянулся на остальных участников сафари. Что и говорить, толку от них было маловато.
Хозяин Марго беспомощно хлопотал у дивана, пытаясь выманить свою любимицу, используя самые нежные и порой, как показалось Русти, не лишенные оттенка интимности выражения, на которые кошка никак не реагировала. Только Следователь подал было здравую мысль о колбасе, с ходу отвергнутую господином Лемье, заверившим, что его киска предпочитает исключительно диетического лосося, которого, как назло, поблизости не обнаружилось.
Вот в этот момент Русти и познакомился с Колдуном, как позже прозвали между собой в команде доктора Маддера. Сначала никто не обратил внимания на долговязую фигуру в черном, возникшую в дверном проеме и молча наблюдавшую за хлопотами боцмана и его помощников. Лишь когда странный незнакомец так же беззвучно прошел в середину салона и как ни в чем не бывало уселся в кресло, взоры присутствующих обратились к необычному гостю. В одной руке – левой – он сжимал ручку небольшого металлического кейса, прикрепленного к наручнику на запястье стальной цепочкой, а другую держал в кармане длинного пиджака, покроем напоминавшего пасторский сюртук. Не говоря ни слова, пришелец тяжело прикрыл веки, медленно опустил к полу правую руку, затянутую, равно как и парная ей конечность, в черную кожаную перчатку, – мало кто потом мог похвастаться тем, что видел, как снимал Колдун эти перчатки, – и стал то ли гладить, то ли легонько почесывать ворс ковра, устилавшего пол салона. И через несколько десятков секунд в наступившей тишине тоже бесшумно, как привидение, из-за дивана показалась треклятая кошка. Она боязливо приблизилась к доктору и стала тереться о его запястье. Русти еще успел заметить удивленное выражение во взгляде, которым одарил доктора дотоле невозмутимый человек Управления, за миг до того, как сигнал предстартовой готовности разогнал честной народ по своим каютам.
– Вот так и пошло в том рейсе все наперекосяк – с самого что ни на есть начала, – мрачно продолжал рассказывать леденящую кровь историю Хенки, задумчиво разглядывая интерьер своего заведения сквозь толщу безукоризненной чистоты сосуда для возлияний. – Не дело это, когда не дают боцману до старта обойти корабль и с каждым, кто на борту, хоть парой слов переброситься... Так что пришлось Русти продолжить свое с чудаками этими знакомство уже на орбите подкачки, перед самым броском к Фомальгауту...
* * *«Охрану, как водится у нас, рассовали в грузовых отсеках – на четвертой палубе – к Грузу поближе. И к реакторам тоже, – в этой части своего рассказа Русти вздыхал – чуть притворно, конечно, – чтобы означить свое понимание того, что спецназ – тоже люди. – Ну, там дополнительную защиту поставили, а полковнику обеспечили аж бокс из капитанского резерва – а в резерве-то их всего два. Так что Джозеф Кортни был не в обиде...»
Полковник Кортни был не в обиде. Он был в бешенстве.
– Вот эти лычки, – он намеренно небрежно провел пальцами по серебряному шитью витых полковничьих погон, – я заработал отнюдь не на штабной должности. И когда я берусь выполнить какое-то задание, я вправе полагать, что мне при этом полностью доверяют... Что ни говорите, капитан, а я чувствую себя униженным. На одной чаше весов дюжина прекрасно подготовленных коммандос, которыми руководит заслуженный боевой офицер, а на другой – какая-то штатская ищейка, сующая нос в личные дела моих лихих ребят, за каждого из которых я хоть сейчас могу поручиться головой!