Strawberry Fields Forever
– Проблемы? Какие? А что, собственно, оно делает?
– Оно стучит. Или скребется.
– Скребется? Простите...
– Да – возится... Возможно, вы слышали, пока мы здесь...
– Так точно, слышал. Можете принять благодарность. От имени санитарной службы.
– Вы о чем? Это ведь – механическое...
– Да нет – не берите в голову. Это я так... И чем оно стучит? И зачем?
– Это – гэг. Подбрасывать, допустим, за шкафы любителям историй с привидениями. Очень трудно заметить эту штуку. Стук производят колебания центральной – вот этой – бусинки. А вот что приводит ее в действие – вот в этом и состоит моя проблема.
– Это что – их ноу-хау? Или как?
– Да нет. Это какой-то хорошо известный физический эффект. У них все это, вроде, даже написано...
Кэп поднес к глазам листочек с отпечатанным «слепым» серым текстом и потряс головой.
– Вы знаете, – сказал он, – я понимаю каждую из этих фраз в отдельности, но...
– Не надо вдумываться, – беспокойно остановил его Кай. – Мой коллега, знаете ли, пытался разобраться в инструкции к обычному русскому утюгу... Так вот, у него не восстановился до сих пор нормальный сон, насколько я знаю. Утюг, кстати, был отличный. С виброукладкой волокон.
– Знаете, – задумчиво сказал кэп, – в свободное время спуститесь в отсек среднего состава... если найдете для себя возможным, и там, в каюте э-э-э пятьсот девяносто, да, точно – пятьсот девяносто (память у капитана была его сильной стороной в общении с экипажем) – в каюте пятьсот девяносто найдете нашего второго кока-программиста Тимоти Сухого. Если найдете с ним общий язык, он э-э-э... может помочь вам разобраться в этой галиматье. Особенно, если вы будете называть его Тимофей. И постарайтесь не заключать с ним пари.
– Благодарю за совет.
Они раскланялись.
Поднимаясь в лифте, кэп Джейкобс несколько раз повторил про себя: «Ба-ра-баш-ка».
И усмехнулся.
4
Взаимное представление членов «Комиссии по расследованию обстоятельств, сложившихся на Станции Наблюдения „Ферн-21“, прошло несколько натянуто. Не то, чтобы ее членам было впервой участвовать в разного рода разбирательствах (одна только история с раздвоением „Гэлэкси“ чего стоила), но вот в дела, напрямую завязанные на агентуру Директории, да и вообще на политику, никто из офицеров ОКФ путаться не любил. Особенно, когда из-за таких вот дел вместо законного отпуска получаешь прогулку на край света, на неопределенный срок. Главный Связист крейсера, известный в пределах Галактики своей технической интуицией и своеобразным представлением о такте и о субординации, вообще, сходу спросил, не спятил ли ненароком агент, на донесение которого изволил сослаться капитан, и нельзя ли это донесение посмотреть на предмет того, чтобы разобраться сначала, с чего этот парень там наложил в штаны, прежде чем всем крейсером тащиться черт его знает в какие края и там корячиться неведомо зачем.
Донесение кэп не показал, довольно резонно отметив, что дело не в оном донесении, а в приказе командующего ОКФ, который обсуждению не подлежит. Кроме того, – не менее резонно заметил он, – агент такого класса в здравом уме переполоха не поднимет, кроме как в чрезвычайных обстоятельствах. А если уж он и тронулся умом, то этот факт сам по себе, учитывая полномочия и возможности такого рода агентов, составляет весьма чрезвычайное обстоятельство, требующее каких-то действий.
На том порешили и взялись за дело.
5
Под взглядом двух сотен пар глаз раздосадованных господ офицеров, дисциплинированно ждавших их в зале собраний командного состава, и под прицелом камер, транслирующих ход собрания в кубрики экипажа и Десанта, Комиссия несколько сплотилась. Сэконд уже не смотрел зверем на Федерального Следователя, Главный Связист не материл себе под нос командование ОКФ, командиры Десанта и группы оперативной разведки слегка поуменьшились в габаритах и перекроили выражение лиц с кошмарного на просто мужественное.
Кэп Джейкобс оказался на высоте – сходу выложил подчиненным горькую пилюлю, состоящую в необходимости, согласно приказу Командующего, еще невесть сколько болтаться у черта на куличках. Пилюлю он принципиально не подсластил ничем, кроме вполне табельной речуги, в которой недобрыми словами помянул Галактическую Смуту и всю Эпоху Войн вообще. Как требовал того суровый жанр выступления, он указал, что не только прогнившая и развалившаяся (туда ей и дорога) Империя объединяла Тридцать Три Мира, и их общечеловеческое, земное, можно сказать, происхождение (если не считать, конечно, этих Орионских чертей и странность из «Угольного мешка»). Помянуты были, само собой, Великая Эпоха Экспансии, кровь, пролитая совместно в битвах периода Контакта, и другие возвышенные материи. Закончил кэп тем, что по мнению Командования (и его личному, кэпа Джейкобса, мнению) большим свинством было бы оставить в беде – черт его знает, в какой именно – несчастную, но весьма стратегически важную колонию, которая по неразумению своему полвека назад вздумала отделиться, а сейчас совсем дошла до ручки. Потом кэп загнул обязательный пассаж о высокой миссии Федерации, всех ее ОКФ и особенно линейного крейсера ОКФ-2 «Харрикейн». И вообще, есть ли вопросы к капитану?
Вопрос был один – у Главного Энергетика. Его интересовало то, каким образом будет согласован бросок к системе Ферн с маршевым ресурсом корабля и, как всегда, – еще одно – знает ли высокое начальство, как обстоят дела с шестым генератором?
Начальство это знало. Более того, постоянно имело чертов генератор у себя в печенках. Что до маршевого ресурса, то энергопотребление судна, выполняющего прямой приказ Командующего ОКФ, по всем законам, людским и божеским, восполняется из резерва Командования. Доволен ли господин Главный Энергетик ответом? Очень хорошо. До девятнадцати тридцати экипаж, кроме вахтенных и дневальных, имеет свободное время. В девятнадцать тридцать – стартовая готовность. В двадцать ноль-ноль – Бросок. Благодарю за внимание. Вольно. Разойтись.
6
Удаляясь в рубку управления, кэп был хмур и тих. Хмур и тих был и весь «Харрикейн». Офицерский состав ожесточенно наяривал на клавиатуре своих терминалов письма женам, подругам и адвокатам – у многих в очередной раз срывались намеченные на время отстоя в Лунных Доках дела, в разной степени деликатного толка, а состав средний и рядовой кучковался по кубрикам, крыл крепкими словами начальство и заключал, как водится, пари на разные аспекты предстоящего похода. Главным образом, дискутировался вопрос о том, какая сатана во всем этом виновата. Вне игры был, как всегда, только Тимоти Сухой, который с самого начала заявил, что спору никакого быть не может – кашу заварила баба; после чего он уединился в своей каюте и шпарил под гитару белогвардейские романсы. Спору никакого и не было. Весь ОКФ прекрасно знал, что упрямый русский кок с «Харрикейна» еще ни одного пари в своей жизни не проиграл.
7
Полистав немного для успокоения нервов каталог японских игрушек, Кай поднялся с лежанки и, за неимением других занятий, стал приводить себя в порядок перед зеркалом, иронически окинув взглядом свою сутуловатую фигуру. Шесть с небольшим футов ходячей беды смотрели на него из глубины тщательно протертого стекла. Человек, который поворачивает космические крейсера и путается под ногами у президентов колоний. Когда-то (господи, в этой ли жизни?!) Наркобароны довольно много давали за его стриженую голову. В ту пору, когда голова эта еще не начала седеть.
– Но теперь, ввиду инфляции, бояться мне, – подумал он, – нечего. И вообще, хватит чувствовать себя зачумленным.
Он подхватил коробку с Барабашкой и вышел из каюты.
В лифте было просторно, а ехать пришлось достаточно далеко – только теперь Кай оценил размеры крейсера. Напластования металла, керамики, пластика проходили перед ним – вверх и вверх. Глухой гул стальных лабиринтов. Флуоресцирующие знаки и надписи.