Участник поисков

«И леса абрис здесь не наш...
И Лун сиянье здесь не наше...»
— мелодично прочла она по памяти.
Похоже, Элен и впрямь когда-то приходилось профессионально исполнять романсы.
«Не наши Злата блеск и звон, — подхватил то ли иронически то ли впав в сентиментальность, Бэзил. И совсем уж ернически закончил: — А были б наши — были б краше!»
— Ух ты! — восторженно воскликнул пораженный Орри. — Сами сочинили? Это и есть романсы?
Раньше ему не приходилось иметь дело с людьми, склонными под влиянием лунного света читать стихи. Со стихами он в основном имел дело только в Коллеж-Дениз — притом со стихами довольно скучными (зато поучительными). Так что ему вполне можно было простить наивное восхищение декламаторскими способностями новых знакомых, проявленными так к случаю.
— Пошляк ты, Кац... — вздохнула Элен. — Только и умеешь что коверкать чужие тексты. А ведь на самом деле как хорошо там дальше сказано:
«Не наши злата блеск и звон.
Чужды мы Миру, нам — чужд он,
И в этом — боль и счастье наше...»
— А? Это ведь про нас...
Если бы у Бэзила была шерсть, то она поднялась бы дыбом — так, по крайней мере, показалось Орри.
— Какая, право же, чушь! Типичные андроидские вирши! Им, видите ли, не дают гражданских прав, так по этому случаю — мировая скорбь и словоизвержение!
— При чем здесь андроиды! — грустно вздохнула Элен.
— Да при том, — пожал плечами Бэзил, — что андроид это написал, твой любимый Тирлим-бом-бом...
— Бирим! — поправила его Каманера. — Никакой он не Тирлим! Бирим! И без всяких бом-бом! А то, что он — андроид, не имеет ни малейшего значения. Это — общесчел... обчесщел... Тьфу! Общечеловеческое!
— Ага... — иронически заметил Бэзил. — Ты первому встречному за рюмкой чая раззвонила про свои шашни с лунным светом — что надо и чего не надо было... А этот стихоплет припомнил первые пришедшиеся к случаю стишата и с дури ума посвятил их твоему, с позволения сказать, светилу... И вот вам, пожалуйста, уже и общечеловеческая ценность! И общеандроидская тоже!
— Дурак ты, — снова меланхолично вздохнула Элен. — Это же действительно про всех! И про нас с тобой особенно! Кто мы на этой дурацкой планетке? Чужие! Хоть я на ней и родилась, а носит меня повсюду... Чужая я здесь... А ты так и вообще. Без роду, без племени... Чужие мы. Во всех Мирах. В Галактике. В Космосе. В Мироздании... Проходимцы...
— Опять твои антисемитские штучки! — возмутился Бэзил. — Это я-то без роду, без племени? Это я-то проходимец? Это мне весь мир — чужой? Да если ты хочешь знать, это вам, цыганскому племени, весь мир — чужое добро. Плохо положенное! Оттого тебя по всей Галактике и носит — ты ведь не просто цыганка, а и рыжая притом! Просто недоразумение какое-то! Такого не бывает, но ты — есть!
Он со значением втянул носом воздух. Таким носом, каким наделил его Создатель, можно было втянуть значительную часть атмосферы планеты, и побольше, чем Планета Чуева. Убедившись, что должное впечатление произведено, он с достоинством закончил:
— А для Каца весь мир — его! В кармане — только сунь руку и...
Он выразительно простер перед собой холеную длань и тут же получил по ней с размаху изящной и когтистой лапкой своей партнерши.
— А вот не надо совать руки!
Теперь ощетинилась уже и Каманера.
— Что ты имеешь против рыжих, пегий, разноглазый полукровка!?
Орри только сейчас заметил, что глаза у Бэзила, действительно, разные. Правый — черный, как антрацит, а левый — желтый, как Больная Луна. А вот у Каманеры оба глаза были зеленые — ведьмины. А сейчас даже, показалось ему, зрачки у нее от гнева сошлись в вертикальные щелочки. Орри даже мороз подрал по коже.
— Полукровка?! — окончательно завелся Бэзил. — Да мы, Кацы из Гаммельна, никогда...
— Брек! — шепотом крикнул Орри, и оба задиры с удивлением уставились на осмелевшую малявку. Но оба таки и стихли.
— Тут в Бэ-Ка все — полукровки, — запальчиво пояснил Орри.
Почему-то тоже шепотом.
— Может, и я тоже...
— Вот! — тихонько поддакнула Элен, перенося сделанный упрек почему-то целиком на своего спутника. — Я-то здесь провела детство и уж точно знаю. Все тут поперемешались. И никто не знает, кто кому еврей... А кому — цыган. Так что давайте жить дружно...
— Вот что...
Орри шмыгнул носом.
— В общем... Вы как, мне поможете? Или...
Вражды между бродягами сразу как не бывало. Оба его новых знакомых тут же расплылись в общей сияющей улыбке. Та часть этой улыбки, за которую отвечала Элен, выглядела вполне убедительно.
— Конечно, Орри, — вкрадчивым, словно котенок с холода, голосом промурлыкала она. — Неужели ты думаешь, мы покинем тебя в этом мокром лесу? Да еще голодного...
— Сейчас еще и снег будет, — заверил ее Орри. — Ты знаешь, если родилась тут...
— Сейчас зайдем к Косте, — с воодушевлением поддержал разговор Бэзил. — Заправимся, как следует, переночуем по-человечески, а там, как говорится, утро вечера мудренее...
— Тогда поклянитесь! — потребовал Орри и подчеркнул серьезность своего требования, сурово шмыгнув носом. — Клятвой звеннов...
— Клянусь! — воскликнул Бэзил охотно и торопливо.
— Ты хоть и Кац, а таки — дурак! — уведомила его Элен. — Хоть спросил бы, в чем клянешься... И чем...
— И Клятву звеннов делают не так, — по-прежнему сурово поддержал ее Орри.
Он быстро отошел под крону огромного птичьего дерева, отыскал место посуше и, сдвинув в сторону мокрую листву, стал сооружать из сухой листвы обрядовый костерок.
— Зажигалка есть? — спросил он у подошедшего к нему Бэзила.
Голос его стал глух и отрывист.
— Есть вот что.
Он протянул Орри шикарную штучку, коробок настоящих деревянных спичек — сделанная на заказ фиговинка. Прямая доставка из Метрополии. На этикетке были золотым вензелем по красному оттиснуты инициалы — В. Р. Ни Бэзилу, ни Элен они принадлежать явно не могли.
— А как этим зажигать? — озадаченно спросил Орри, вертя спички перед своим укороченного образца носом. Бэзил добродушно нагнулся над ним.
— Вот так, — показал он и поднес загоревшуюся спичку к кучке сухих листьев. Костерок занялся. В отличие от собрата, недавно испустившего свой едкий дух под кроной крауна, этот — подкормленный ароматно-горькой листвой птичьего дерева — почти не чадил. Горел ярко и светло, словно род свой вел от солнца и звезд.
Орри остался доволен.
— Протяните руки над костром, — попросил он.
Бэзил, опасливо хмурясь, осторожно, чтобы не подпалить рукава фрака, выполнил его просьбу. Каманера, зачарованно уставившись на огонь, как-то инстинктивно подалась назад. Орри словно не видел ее.
— Надо сказать так: Огню и Ветру... — подсказал он Бэзилу.
— Огню и Ветру, — повторил Бэзил, пожав плечами, словно показывая, что обряд сам по себе — каков бы он ни был — не может смутить урожденного Каца, потомка Кацев из Гам-мельна, что на Земле-матушке.
— Погоди клясться! — с неожиданной злобой в голосе остановила его Каманера.
Она с силой вцепилась в его рукав, словно не давая вскочить в какой-то поезд, невидимый, но явно не туда, куда надо, отходящий. И глаза у нее стали точно глазами ведьмы. Ведьмы, готовящейся перевоплотиться в лесную рысь.
— Ты уже поклялся один раз — Одноглазому. И отоварил нас работкой... Функцией... Теперь я от тебя отвязаться не могу, а ты — от меня...
— Так то была Клятва Рока... Я ведь не знал, что она магическая...
Бэзил снова пожал плечами, демонстрируя тем самым свою полную непричастность к чему-то очень для него и для его спутницы неприятному.
— Ты никогда не знаешь, чем клянешься! Из-за тебя я опять вернулась сюда — под луны...
— Ну и что, что под луны?! Ну и что, что под луны?!! — затрепыхался Бэзил, пытаясь вырвать рукав своего концертного фрака из цепких коготочков подруги. — Отпусти меня! Оставь меня в покое, фанатичка!! Я есть хочу!!!