И маятник качнулся…
Оборотень мотнул головой, фокусируя взгляд на моей нескладной фигуре. Ну же, киска, иди ко мне, не бойся! Всего один прыжок, ведь это не проблема для такого сильного зверя… Ну же, не тяни! Вперед!
Она не знала, что произойдет. Она испытывала смутную тревогу, но все же решилась атаковать. И прыгнула. А я прыгнул ей навстречу. Зачем? Чтобы усилить эффект. Чего? Об этом еще рано говорить…
Складки Пространства тяжело вздохнули, рассыпаясь прахом и пропуская через себя то, что еще мгновение назад было смертоносным зверем, а теперь вновь стало женщиной, ошеломленной и обескровленной насильственным превращением. Женщиной, чье лицо летело прямо на выставленный вперед локоть. Больно, фрэлл меня подери! У меня был только один шанс, и я использовал его до конца… Мой кулак врезался куда-то в грудь оборотня. Еще раз. И еще. Хрустнули ребра. Главное – натиск, все равно мои удары для нее – не более чем комариные укусы. Когда она опомнится, телу, протравленному магией столь же древней, как сам мир, не составит труда избавиться от любых ран…
Я швырнул женщину к борту телеги. Ох, только бы на Мэтти не наступить… Пальцы левой руки судорожно сжались на горле оборотня, правый кулак методично месил грудную клетку. И откуда только у меня взялись силы на это бессмысленное и жестокое избиение? Неужели я все еще не смирился? Но – сколько наслаждения!
Ты должна хотеть только одного – дышать! Сухие губы жадно раскрылись в очередной попытке получить хоть глоток прохладного утреннего воздуха, и я прильнул к ним. Монета скользнула в рот женщины, двинулась дальше – мои пальцы почувствовали, как она проходит через горло, и я поспешил оказаться подальше от шадды. Незачем мешать существу, готовому переступить Порог…
Серебра в монете оказалось много. Мне снова повезло. Женщина захрипела, но «орел» уже начал свое путешествие в глубь ее тела. Конец приближался. Однако перед тем как шагнуть в последнюю агонию, шадда послала мне взгляд, исполненный бессильной ненависти, и прошептала:
– Будь ты проклят…
Ее слова всколыхнули ряску в болоте памяти. К горлу подкатил комок горечи, и я тихо ответил самому себе, потому что женщина уже не могла меня услышать:
– Опоздала, дорогуша, я давно уже проклят…
Можно было еще долго наслаждаться судорогами умирающего оборотня, но времени катастрофически не хватало…
Мэтти лежал практически неподвижно, прикрыв глаза, только ладони, прижатые к земле, еле заметно подрагивали.
– Не трать силы напрасно, – посоветовал я, нашаривая между тюками флягу.
Маг удивленно распахнул глаза. О, бедный мой, как же тебе нехорошо! Лоб – в капельках пота, взгляд переполнен болью…
– Почему?.. – тихо спросил он. – Все так… плохо?
– Все просто замечательно. – Я постарался придать голосу как можно больше оптимизма.
– Я… умираю?
– Вовсе нет. Да, тебя основательно потрепали, но нет ничего непоправимого… И ты вполне сможешь сам залечить эту рану – только потерпи пару минут…
– О чем ты?
– Когти шадды несут на себе кое-что, мешающее заживлению. Думаю, тебе пока неизвестны заклинания, нейтрализующие действие этого яда, так что не мешай мне. Просто расслабься…
Так, вот этот нож с пояса возницы как раз подойдет… Я опустился на колени рядом с магом и как можно аккуратнее взрезал окровавленную одежду. Конечно, можно было ее снять, но лишний раз колыхать парня, и так находящегося на грани жизни и смерти, просто зверство! Ай-вэй, как все печально! След шадды четырьмя рваными полосами шел наискось через живот. Кровь текла, даже не думая сворачиваться.
– Сейчас будет больно, – предупредил я, щедро поливая Мэтти содержимым фляги.
Он взвизгнул. Горячительное зашипело, соприкоснувшись с порченой кровью. Прости, пожалуйста, но я должен позаботиться и о своей безопасности… Я нагнулся и начал слизывать выступившую на ранах пену.
– Что… ты… делаешь?.. – задыхаясь от боли и от удивления, выдавил из себя маг.
– Не мешай. Не задавай вопросов и ничего не бойся. Обещаю, все будет хорошо. – Я на несколько вдохов оторвался от окровавленного живота.
Глазам стороннего наблюдателя (если бы таковой вдруг очутился в столь ранний час в столь неподходящем месте) предстало бы весьма пикантное зрелище… Сразу и не поймешь, чем мы занимаемся: Мэтти время от времени постанывает и скребет пальцами по земле, а я, не поднимая лица, энергично двигаю головой в месте, которое чуть выше того, где…
Горько-стальной привкус остаточной магии, соленая терпкость крови и сивушный аромат грубо очищенного пойла адской смесью плескались у меня во рту. Я едва успевал сплевывать в сторону сгустки, обильно сдобренные собственной слюной. Легко сказать: зализать такие длинные раны! Наконец я устало, но довольно выпрямил спину. Кровь больше не текла – относительно ровные бурые дорожки остекленевшей жидкости – вот и все, что осталось.
– Дальше занимайся лечением сам. – Я пополз к телу шадды.
– Как… как ты это сделал? – О, у нас уже и голосок окреп?
– Расскажу. Потом. Когда ты выздоровеешь. Кстати, у тебя есть всего пара минут, чтобы активировать что-нибудь лечебное…
– Почему? – насторожился он.
– Потому что тебя ожидает продолжительный, здоровый, но беспробудный сон, – устало объяснил я, вырезая из ложбинки на груди женщины металлическую загогулину и пряча ее в мешочек.
– Сон?
– Все вопросы – потом!
Я поднялся на ноги, качаясь из стороны в сторону, как травинка на ветру. Все, мои силы исчерпаны. Совсем-совсем-совсем. Не помню, как доплелся до телеги и рухнул на свое «лежбище», потому что приближался извечный кошмар.
Моя головааааааа!
Если вам не посчастливилось свести близкое знакомство с головной болью, вы меня не поймете. Впрочем, я бы не пожелал и самым злейшим врагам такой доли, на которую был обречен сам… Казалось, что надбровные дуги опухли и из-за этого трудно открывать глаза. Затылок отяжелел настолько, что я не решался сидеть или стоять. На этот раз волна пробежала по лбу и угнездилась в висках. О нет, это была не резкая боль, не спазмы, не покалывание… Это была боль в прямом смысле слова отупляющая. Мир вокруг сливался в один грязно-серый комок слизи, которая залезала в уши, забивала нос, мешая дышать, наплывала на глаза… Проваливаясь в колодец очередного приступа, я думал только об одном: а будет ли у меня еще одно утро?
Думаете, головная боль – достаточная причина для желания некоторое время пребывать в состоянии полного покоя? Нет, нет и еще раз – нет! В чем я и убедился, когда сонные чары угасли вместе с накром на груди оборотня. Разумеется, пробуждение людей и животных происходило постепенно, но все же гораздо быстрее, чем устроило бы вашего покорного слугу. В сложившейся ситуации радовало только одно: поскольку шадда мертва, то и мои мучения должны прекратиться с минуты на минуту…
Шкура, под которую я зарылся в тщетной попытке спрятаться от невзгод окружающего мира, полетела в сторону. Я недовольно разлепил глаза, чтобы тут же встретиться взглядом с хозяином обоза, имевшим весьма бледный вид.
– С тобой все хорошо? – Первый же вопрос поверг меня в ступор.
Да какое тебе дело до меня, дядя? Ну увидел, что я на месте, успокойся и ступай себе! Должно быть, моя апатия произвела еще более удручающее впечатление, чем прежде, потому что купец продолжал нагнетать ситуацию:
– Оборотень тебя не поцарапал?
– Какой еще оборотень? – Я решил на всякий случай не показывать своей осведомленности об истинном положении дел.
– Повреждений нет? – О, теперь еще и Бэр будет интересоваться моим благополучием!
С ума они, что ли, сошли? Все и разом? Причем на почве заботы обо мне…
– Оставьте меня в покое, – буркнул я, отворачиваясь от совершенно неугодных в данный момент собеседников.
Хозяин обоза и лучник переглянулись, дружно схватили меня за ноги и поволокли с телеги. Я цеплялся за все, что мог, но справиться разом с двумя здоровыми мужиками – непосильная для меня задача даже в лучшие времена. Поэтому в считанные секунды я оказался на земле. Но на этом злоключения и не думали заканчиваться: штаны и фуфайка резво поползли с моего разбитого тела в противоположные стороны. Я визжал и брыкался, но сколько-нибудь сильного впечатления ни мой голос, ни мои телодвижения не произвели, и вскоре каждый дюйм обнаженной кожи был тщательно ощупан и осмотрен на предмет царапин. Разумеется, кроме следов ушибов, ничего и быть не могло – не такой уж я дурак, чтобы проливать свою драгоценную кровь! Правда, расцветающий синяк на локте одной руки и опухающие костяшки пальцев другой руки могли бы вызвать удивление и повлечь за собой ряд ненужных, можно даже сказать, вредных вопросов, но, к счастью, мои мучители искали совсем другие следы…