Право учить. Повторение пройденного

— И что же?
— Ответы.
— А планируется много?
— Кого?
— Вопросов.
— Всего один.
— Задавай.
Я отложил вязание в сторону, чтобы не отвлекаться, и спросил:
— Откуда взялась идея с иголками в позвоночнике?
Тётушка отвела взгляд, потом снова посмотрела на меня. Прошлась по комнате. Прислушалась к сопению найо под кроватью и сквозь зубы процедила:
— Брысь отсюда!
Оборотни, сегодня избравшие облик то ли лисиц, то ли енотов, кубарем выкатились за дверь.
Последовала ещё одна долгая пауза, которую прервал я, вежливо осведомившись:
— Больше нам никто не мешает?
Зелень глаз потемнела:
— Никто. Кроме нас самих.
— Я слушаю.
— Ты предполагаешь, откуда. Верно?
— Предполагаю. Но хочу услышать истину из твоих уст.
Тилирит подошла к креслу, на котором я сидел, и, уперевшись ладонями в подлокотники, склонилась надо мной.
— Почему?
Если бы её дыхание могло замораживать, я бы стал ледышкой в мгновение ока.
— Не люблю делать выводы на основании догадок и слухов.
— Вот как? А если то, что я скажу, тебя не обрадует?
— Переживу.
— Что решил ты сам?
Я смотрел на тётушку снизу вверх, чувствуя себя ребёнком, одновременно обиженным и провинившимся.
— Вы всегда проверяете теорию практикой. Значит, на ком-то идея была опробована. Сколько их было, таких, как я?
— Достаточно для глубокого изучения.
Слово «глубокого», произнесённое Тилирит с плохо скрываемым отвращением, заставило меня содрогнуться.
— И... как это происходило?
— Лишний вопрос.
— Они... они ведь должны были прожить сколько-то лет прежде, чем достигнуть нужного состояния?
— Разумеется, — сухое подтверждение.
— И до какого возраста?
— Самое большее, семь лет.
— Невозможно! Это слишком мало! Я в семь лет только-только начинал...
— Ты рос в других условиях. Процесс Слияния можно... ускорять. Подвергая объект определённым воздействиям.
— Говори уж прямо: пыткам?
Она не ответила. Выпрямилась и зябко поёжилась.
— Угадал?
— Не надо было спрашивать.
— Это... ужасно.
— Это было необходимо. Иногда приходится жертвовать малым для достижения большого.
— Хочешь оправдаться?
— Просто поясняю. Лично мне оправдываться не в чем и не перед кем.
— Ты не принимала участие?
— Нет.
— А кто принимал?
— Это уже не важно.
— Хорошо, тогда скажи, кто придумал этим заняться? Кто стоял за всем этим?
Я готов был понять и принять любой внятный ответ, но Тилирит молчала. Молчала так долго и скорбно, что вывела меня из равновесия: я вскочил на ноги и вцепился пальцами в тонкие плечи под чёрным бархатом платья:
— Кто?!
— Я же сказала, не важно.
— Я хочу знать!
— Не настаивай.
— Я должен знать! Говори!
Тётушка сморщилась от боли, но взгляд остался печальным и сожалеющим. Наверное, именно это и заставило меня убрать руки: осознание того, что её терпения хватит на гораздо большее время, чем моей ярости.
— Скажи, иначе...
— Что «иначе»?
— Я узнаю сам, доставив беспокойство всем, кого смогу достать. И они будут недовольны твоим упорством.
Тихий смешок.
— Да, кровь не водица...
— Что ты имеешь в виду?
— Если от матери ты взял упрямство, то от отца — способность мгновенно воспламеняться. И быстро гаснуть, но не переставать тлеть... Я скажу. Но предупреждаю: ты не обрадуешься.
Она снова сделала паузу, словно спрашивая у самой себя, стоит ли посвящать меня в тайны прошлого. И всё же ответила:
— Исследования проводила Элрит.
— Моя мать?
— Я предупреждала, — почему-то виновато качнула головой тётушка.
Моя мать... Пытала беззащитных и беспомощных детей? Пресветлая Владычица! Да как такое возможно? И что мне теперь о ней думать? Что чувствовать? Как разговаривать с Мантией?
Я решу. Но для принятия решения необходимо... Как обычно говорят? «Чистота эксперимента»?
— Ты... умеешь ЭТО делать?
— Что?
— С иглами... и всё такое?
— Умею. Мы все этому учились. На случай беды.
Беды... На мой случай, то есть. Предусмотрительно.
— У тебя есть всё необходимое?
Тилирит подозрительно сузила глаза.
— Зачем?
— Я хочу испытать на себе.
— Не глупи, Джерон! Это совершенно не нужно!
— Нужно. Мне.
— Но для чего?
— Пока не знаю. Но если не почувствую, каково это, не смогу двигаться дальше.
— Плохая идея. И потом, она не имеет смысла, ведь сразу же по введению металл будет...
— Уничтожен? Нет. Я попрошу зверька не торопиться.
— Джерон... — в зелёных глазах метались тревожные молнии. — Твоя сестра будет недовольна.
— Пусть. Я давно уже стал совершеннолетним. И она признала за мной право поступать, как мне вздумается.
— Ты совершаешь...
— Ошибку? О нет, сейчас я как никогда уверен, что поступаю правильно.
— Не хочешь подумать? Ещё раз?
— У меня будет на это время. После того, как ты закончишь свою работу.
Тётушка поджала губу.
— Хорошо. Снимай рубашку и ложись.
По щелчку пальцев в комнате появился один из найо с уже знакомым мне футляром. Я выполнил указание Тилирит и лёг, уткнувшись носом в одеяло, но сначала попросил существо, живущее внутри меня: «Подожди немного, не трогай иглы. Они станут частью твоего тела, обещаю, но мне нужно время... Я скажу, когда пора, хорошо?» И вспухший под кожей посередине ладони бугорок согласно дрогнул.
— Всё, что я могу сделать, это снять поверхностную боль, но остальное ты будешь чувствовать, — сообщила тётушка, быстро надавливая пальцами на точки где-то под лопатками и в области поясницы.
И я чувствовал. Как каждая игла вворачивалась в позвоночник. Медленно. Методично. С равным усилием от начала и до конца. И переставала быть иглой, превращаясь в скользкого червяка, кольцом скрутившегося между позвонками. Это было омерзительно даже без боли. А с болью, наверное, и вовсе невыносимо.
Последняя игла нашла своё место примерно посередине шеи, но я откуда-то знал: это не всё. Не может быть всем.
— А что произойдёт, если добавить и основание черепа?
«Нет! Не проси об этом!...» — истошный вопль почти оглушил.
— Ты потеряешь возможность общения с...
— С Мантией?
— Да.
— Тогда что же ты остановилась на полпути? Заканчивай!
— Ты уверен?
— Больше, чем прежде.
«НЕ-Е-Е-Е-Е-ЕТ!...»
Крик оборвался, и наступила тишина.
* * *
Наверное, это была наивная, нелепая, детская месть. Частично. А ещё мне нужно было отвлечься. Да, именно отвлечься, как бы странно сие заявление ни звучало. Побыть наедине с самим собой и своими, только своими мыслями.
Мантия — необычайно полезная вещь. Крайне необходимая и абсолютно бесценная. Есть только одно «НО»: она делит со мной каждый миг существования. Она знает, что я чувствую, о чём думаю, направляет мои действия и выполняет мои просьбы. Да, именно просьбы: не уверен, что когда-нибудь смогу ей приказать. Хотя бы потому, что приказывать собственной матери — неловко и невежливо. Даже её тени...
Я должен был догадаться раньше. Мои родственники слишком много обо мне знали. С самого начала. Моё рождение не могло быть всего лишь третьим по счёту. Но мне и в голову не приходило, сколько таких «рождений» затерялось в веках.
Могу предположить не один десяток. Может быть, сотни полторы. И не нужно спрашивать ни Танарит, ни кого-то ещё, чтобы понять, каким именно образом драконы выращивали бесчисленных Разрушителей. Разумеется, не в своём чреве, иначе вымерли бы до начала Долгой Войны. Скорее всего, в качестве «матерей» брали найо: недаром, их почти не осталось на свете... Можно извлечь зародыш из чрева и поместить в другое место. До созревания. Об этом мне рассказывали. Вероятно, требовались долгие и мучительные изменения, чтобы подготовить найо к вынашиванию дракона, пусть и неполноценного. Но настоящие муки предстояли впереди. До самого момента родов, непременно заканчивающихся гибелью роженицы. А потом... Потом появившееся на свет чудовище начинали выращивать.