Песнь Ухуры

– Я жду, мистер Спок.
От такой открытой демонстрации нетерпения брови Спока поползли вверх, и он проговорил.
– Слышали, как доктор Вилсон категорически заявила мистеру Зулу, что, если он попытается воспользоваться своей больной ногой до окончания лечения, она (и я в это верю) сломает ему вторую.
Джеймс Кирк мысленно отметил про себя, что он не смог бы рассказать историю и вполовину так же хорошо, как Спок. За все время, проведенное рядом со Споком, он так и не смог решить для себя, дар ли это свыше, или же Спок прилагает какие-то усилия, чтобы это так выглядело.
Специально или нет, история в изложении Спока, действительно вызвала неожиданный смешок у Маккоя. Он осторожно взглянул на Спока и затем, снова обращаясь к Кирку, сказал:
– Горячая малышка, не правда ли? Ты присмотри за ней, Джеймс.
Недостаток в росте она компенсирует непомерным нахальством. Заставь ее рассказать тебе, как мы со Скотти познакомились с ней. Может, хоть посмеешься, и, будь я проклят, если нам всем не помешало бы немного разрядиться.
Тут же его мимолетная улыбка увяла, и наступило продолжительное молчание. Кирк видел, как мысли Маккоя возвращались к безысходности сегодняшнего положения. Молчащий Маккой на экране монитора говорил о гораздо большем, чем любая из его эмоциональных вспышек.
– Я подключу тебя к Споку, Боунз. Дальше продолжишь с ним.
– Нет, Джим. Сначала я должен поговорить с Ухурой.
Кирк посмотрел на своего офицера по связи. – Лейтенант?
– Я здесь, доктор Маккой. – Лейтенант Ухура напряглась всем телом, как будто готовясь принять удар. – Вам удалось связаться с Закатом Энниена?
Маккой кивнул.
– Быстроножка определила ее местонахождение, Она жива, Ухура, но… доктор помедлил, – мне очень жаль: она заражена.
Ухура помрачнела. Кирк знал, что она долго готовила себя морально, чтобы достойно принять подобное известие, но, как ему показалось, все же не избежала шока после услышанного.
Прервав затянувшееся молчание, она спросила:
– Насколько серьезно?
– Она в первой стадии комы, Ухура. Мне очень жаль, – повторил Маккой.
– Мы сделаем все, что в наших силах.
Ухура снова кивнула.
– Я не сомневаюсь в этом, доктор Маккой. Спасибо вам.
Она быстро отвернулась к своей панели связи, но ее спина красноречиво свидетельствовала, и каком состоянии духа она находится.
Спок повернулся к своим компьютерам.
– Готов принять информацию, доктор Маккой. Маккой, обращаясь к Кирку, многозначительно кивнул в сторону Ухуры.
– Да, – сказал Кирк, – мы поговорим об этом позже.
Он сделал шаг в направлении панели связи и, наклонившись к лейтенанту, как можно более мягким голосом сказал:
– Лейтенант Ухура, я хотел бы переговорить с вами.
Ухура без выражения подняла на него глаза.
– Капитан?
– Конфиденциально, – добавил он. Затем знаком приказал ближайшему из мичманов занять ее место, и сказал – Мистер Спок, примите командование на себя.
Спок кивнул, не отрываясь от экрана монитора, и Кирк в сопровождении Ухуры направился к лифту.
Как только двери лифта закрылись, Ухура распрямила свои плечи.
Странно, но казалось, что это движение сделало ее более открытой – Да, капитан. О чем вы хотели со мной поговорить?
– А вы не хотели бы поговорить со мной, Ухура? – мягко сказал он. Это скорее просьба, а не приказ.
– Спасибо, капитан. Да, я думаю. – Но она хранила молчание, пока он сопровождал ее в каюту.
Она подвинула ему стул, и он сел. Ухура налила себе стакан воды и предложила капитану что-нибудь покрепче, но он вежливо отказался. Кирк решил, что в данной ситуации правильнее всего будет дождаться, пока она сама начнет разговор. После паузы девушка подошла к стене и сняла с нее небольшую фотографию в позолоченной рамке. Целую минуту она стояла и смотрела на нее, затем подала Кирку.
– Это Закат, – сказала она.
Фотография была старого стиля с двухмерным изображением, но в изображении Заката Энниена не было ничего застывшего. Джеймс Кирк смотрел на йауанскую танцовщицу, черную, как бархат, запечатленную в момент прыжка. Ее длинное, гибкое тело и хвост изогнулись в экстазе, большие остроконечные уши были подняты, как бы ловя каждый звук музыки, которую Кирк почти слышал, рассматривая фото… Он вдруг осознал, что задержал дыхание от восхищения и сделал вдох полной грудью.
– Прекрасно, – сказал он.
– Да, – слезинки дрожали на щеках Ухуры – И такой же она была внутри.
Вся эта энергия, красота, капитан. Мне невыносима мысль, что она. Она.
– Врачи сделают все, что в их силах. – Он сам знал, что это слабое утешение. Йауанский госпиталь со всеми его ужасами вдруг снова отчетливо возник в его сознании, и он представил Закат в таком же состоянии. Кирк тут же отбросил эту мысль как невыносимую. Ему вдруг стало понятно, что если он может так переживать, всего лишь посмотрев на фото, то, что же должна чувствовать лейтенант.
Ухура взяла в руки чередианский джойеуз, легкий миниатюрный струнный инструмент, на котором она недавно научилась играть, и покачала им, как будто хотела получить успокоение от зазвучавшей музыки.
– Доктор Маккой – хороший человек, капитан, – сказала она. – Я знаю, он делает все, что может, и даже больше, Я просто не знаю, будет ли этого достаточно.
Он ничего не мог ответить, и слова утешения не приходили в голову.
– Как вы встретились? – спросил Кирк. Ухура вытерла глаза.
– Давным-давно. Это было мое первое назначение на Планету Двойного Рассвета. Она была там младшим дипломатом в йауанской миссии.
– Дипломат? – изумился он. – Не танцовщица? На ее лице почти появилась тень улыбки.
– Танцовщица, певица, дипломат, – сказала Ухура, – Закат Энниена вся была в этом. Она считала, что все дипломаты должны быть такими. Она говорила… она говорила, что это позволяет ей быть более гибкой.
– Так и есть, – подтвердил Кирк тоном знатока. Он подумал о тех напыщенных дипломатах, с которыми сталкивался, и о бесконечных дипломатических церемониях, в которых его обязывали принимать участие. Что бы он тогда не отдал за присутствие такой, как Закат Энниена. Ухура продолжила.
– Мы обменивались песнями. В течение двух лет, которые провели вместе, мы вспомнили все песни, какие когда-либо знали. Она даже обучила меня некоторым из старых баллад Йауо.
– Слышал я что-нибудь из этого? Ухура часто пела для себя и чтобы развлечь команду, Кирк пытался вспомнить какую-нибудь из песен, в которой он мог бы распознать йауанские корни.
– «Баллада об Облакоподобной в-Энниен»? – предположила лейтенант.
Название подхлестнуло его память. Когда он, вспомнив, улыбнулся, Ухура тоже понимающе ответила ему улыбкой.
– Да, я вижу, вы помните:
– Устное творчество, – подтвердил он. – Йауанская версия «Харри Мад»!
Внезапно одна мысль задела его.
– Почему «в-Энниен»? – спросил он. – Все имена, которые я здесь когда-либо слышал, были – «… Энниена» или других мест.
– Это трудно объяснить, капитан. У йауанцев есть более ста песен. Об Облакоподобной, и некоторые из них называют – «Облакоподобная Энниена», а некоторые – «Облакоподобная в-Энниен». Это была одна из немногих, которую мне удалось перевести наиболее близко к тексту. Большинство из них впитало в себя настолько разнообразные культуры, что они бессмысленны для человека, если он не владеет йауанским. Я иногда пою некоторые из них на йауанском, так как их мелодии прекрасны.
Она напела отрывок из песни, и Кирк понимающе кивнул, он уже слышал ее раньше, и лейтенант не преувеличивала красоту мелодии.
– Вы говорите на нем? Я имею в виду йауанский?
– Закат научила меня, и я сохранила его знание, чтобы мы могли общаться без проблем при следующей встрече. Ухура беспомощно развела руками. – Мы время от времени поддерживали связь, и я так обрадовалась, когда пришел приказ взять курс на Йауо. Я хотела… я хотела…
– Так же, как и я.
– Капитан, нельзя ли сделать хотя бы одно исключение в карантине? Я хотела бы быть там, с ней.