Оппозиция: выбор есть

Особенностью политического постмодерна стало освоение политиками и даже учеными уголовного мышления в его крайнем выражении «беспредела» – мышления с полным нарушением и смешением всех норм. Всего за несколько последних лет мы видели заговоры и интриги немыслимой конфигурации, многослойные и «отрицающие» друг друга. Западные философы, изучающие современность, говорят о возникновении «общества спектакля». Мы, простые люди, стали как бы зрителями, затаив дыхание наблюдающими за сложными поворотами захватывающего спектакля. А сцена – весь мир, и невидимый режиссер и нас втягивает в массовки, а артисты спускаются со сцены в зал. И мы уже теряем ощущение реальности, перестаем понимать, где игра актеров, а где реальная жизнь. Что это льется – кровь или краска? Эти женщины и дети, что упали, как подкошенные, в Бендерах, Сараево или Ходжалы – прекрасно «играют смерть» или вправду убиты? Послушайте, как говорят дикторши ТВ о гибели людей в Грозном, ведь сами их улыбки и игривый тон показались бы еще пять лет назад чем-то чудовищным.
Речь идет о важном сдвиге в культуре, о сознательном стирании грани между жизнью и спектаклем, о придании самой жизни черт карнавала, условности и зыбкости. Это происходило, как показал Бахтин, при ломке традиционного общества в средневековой Европе. Сегодня эти культурологические открытия делают социальной инженерией. Помните, как уже 15 лет назад Любимов начал идти к этому «от театра»? Он устранил рампу, стер грань. У него уже по площади перед театром на Таганке шли матросы Октября, а при входе часовой накалывал билет на штык. Актеры оказались в зале, а зрители – на сцене, все перемешалось. Сегодня эта режиссура перенесена в политику, на площади, и на штык накалывают женщин и детей.
Вот «бархатная революция» в Праге. Какой восторг она вызывает у нашего либерала. А мне кажется одним из самых страшных событий. От разных людей, и у нас, и на Западе, я слышал эту историю: осенью 1989 г. ни демонстранты, ни полиция в Праге не желали проявить агрессивность – не тот темперамент. Единственный улов мирового ТВ: полицейский замахивается дубинкой на парня, но так и не бьет! И вдруг, о ужас, убивают студента. Разумеется, кровавый диктаторский режим Чехословакии сразу сдается. Демократия заплатила молодой жизнью за победу. Но, как оказывается, «безжизненное тело» забитого диктатурой студента, которое под стрекот десятков телекамер запихивали в «скорую помощь», сыграл лейтенант чешского КГБ. Все в университете переполошились – там оказалось два студента с именем и фамилией жертвы. Кого из них убили? Понять было невозможно. Много позже выяснилось, что ни одного не было тогда на месте, один в США, другой где-то в провинции. Спектакль был подготовлен квалифицированно. Но это уже никого не волновало. Вот это и страшно, ибо, значит, все уже стали частью спектакля и не могут стряхнуть с себя его очарование. Не могут выпрыгнуть за рампу, в зал. Нет рампы. Даже не столь важно, было ли это так, как рассказывают. Важно, что чехи считают, что это так и было, что это был спектакль, но его вторжение в жизнь считают законным.
Мы не сделали усилия и не поставили блок актерам и режиссерам, которые водят нас, как бесы. Спектакль – система очень гибкая. У наших душегубов нет детальных планов, как у строителя. Вся перестройка и реформа есть цепь действий по дестабилизации, а для нее не нужна ни мощная социальная база, ни большая сила – взорвать мост в миллион раз легче, чем построить. При этом точно нельзя предвидеть, по какому пути пойдет процесс, есть лишь сценарии. Но «актеры» готовы к тому, чтобы действовать по любому сценарию и быстро определяют, какой из них реализуется. Пекрасный пример – «Горбачев-путч» в августе 1991 г. Тогда Горбачев переиграл свою команду. А она, хоть и быстро поняла, что попала в ловушку лицедея, уже ничего не смогла предпринять – такого сценария не ожидала. А почему? Потому, что была, как Буденный. Неполное служебное соответствие. Но зато Ельцин, как считается, переиграл Горбачева – очень быстро и четко среагировала его команда и победила, хотя фальсификации в ее спектакле были совершенно очевидны. Но все они, чувствуется, были актерами одного и того же спектакля, режиссер которого не выйдет на сцену раскланяться.
А что же вожди оппозиции? Большинство из них даже до уровня Буденного не желает подняться. Линейность их мышления ставит в тупик. В октябре 1993 тысячи людей пришли к Дому Советов, готовые на все. Выходят к народу вожди, их спрашивают: что нам делать, если ОМОН пойдет на штурм? А вожди в ответ: на штурм они не пойдут! Прекрасно, если так, ну а все же, если пойдут? Скажите хоть в качестве невероятного сценария. Что должны делать, по вашим расчетам, безоружные люди? Рвануть на груди рубаху и запеть «Варяга»? Ползти к зданию? Бросать камни? Дайте нам команду, мы все выполним. Нет, твердят одно: они на штурм не пойдут. А в ответ – ошарашивающий удар.
Ну хоть за год после этого что-нибудь изменилось? Практически ничего. На любом собрании одно и то же: «агитация за советскую власть» и более или менее поэтические проклятья в адрес режима. И, что удручает, никогда ни слова в ответ на это мое недоумение. Пусть я небольшая птица, не обязаны мне отвечать, но ведь эти мысли на уме у многих. Ну скажите хотя бы, что я не прав – все легче будет.
1994
 
Под голубым флагом
1 мая по Тверской прошла большая демонстрация «примиримой оппозиции» – профсоюзы и КП РФ. Судя по всему, с властями договорились по-хорошему, были поставлены новенькие мощные радиоусилители с хорошей акустикой, из них неслись призывы и прибаутки, которые зачитывали дикторы с хорошо поставленным голосом. Оратор радостно поздравлял с «Праздником весны и труда», а профсоюзный активист размахивал транспарантом «Мир, Труд, Май». Думаю, Черномырдин, наблюдая это на мониторе служебной камеры, прослезился. А Чубайс, прочитав лозунг оборонщиков «Правительство России, спаси отечественную промышленность!», просто зарыдал. Возможно, про себя решил и впрямь ее спасти – уж так уважительно люди просят.
Кто-то вспомнил, что 1 Мая – День солидарности трудящихся. И тут же запнулся – солидарности в чем? Ведь в борьбе! Против кого? Против капитала! А от этого новые профсоюзы бегут, как от ладана, все делают вид, будто это праздник солидарности труда и капитала, выходят с голубенькими флажками.
Глядя на это, поражаешься терпению и доброте людей: всех с души воротит от этого спектакля, а все же идут, поддерживают, ободряют. Мол, ничего, все образуется, подтянутся и наши профсоюзные лидеры. Может, так, а может и нет. Это зависит от того, высказывают ли они свои формулы, не вполне понимая их смысл, или надеются обмануть массу? Чем раньше это выяснится, тем лучше для профсоюзов, так что лучше высказать сомнения сразу. Конечно, профсоюзы теперь не тронь – они независимые. Но вопросы хоть задать можно? Я член профсоюза, плачу взносы и хочу знать, за что. От чего и как меня обещает защищать профсоюз?
Первый вопрос самый кардинальный: об отношении ФНП к социальному строю в России. Очевидно, есть две совершенно разных позиции. Первая: демонтаж существовавшего в СССР социального строя – программа антинародная и незаконная, на которую не было дано согласия ни через референдум, ни через представительные органы власти; этой программе надо сопротивляться легальными средствами, а при смене правительства демократическим путем способствовать восстановлению разрушенных социальных и производственных структур. Людям хочется капитализма? Будем его надстраивать на те структуры, что есть, а не разрушать то единственное, что имеем. Вторая позиция: плохо ли, хорошо ли («пусть через ухо, пусть через задницу»), а «новые русские» сумели разрушить старый порядок и присвоили общенародную собственность. Это надо принять как факт, с этим уже ничего не поделаешь. Поэтому лучше не суетиться, а устраиваться получше, объединяться в профсоюзы и бороться за свои экономические интересы – кто кого.