Игра Эндера

– У тебя всё в порядке, Эндрю?
– Да, мэм.
– Ты опоздаешь на автобус.
Эндер кивнул и встал.
Все ребята уже ушли. Но его будут ждать те, плохие. На его шее уже не было монитора, который видел то, что он видел, и слышал то, что он слышал. Теперь они могут говорить, что хотят. Могут даже ударить его – их больше никто не увидит, а значит, никто не придёт на помощь Эндеру. У монитора были свои преимущества, ему будет их не хватать.
Конечно, заводилой оказался Стилсон. Он был не крупнее большинства ребят, но больше Эндера. И его окружали другие. Он никогда не ходил один.
– Эй, Третий.
«Не отвечай. Тебе нечего сказать».
– Эй, Третий, мы к тебе обращаемся. Третий, любитель жукеров, с тобой разговаривают.
«Не могу придумать ответа. Что бы я ни сказал, это разозлит их ещё больше. Ничего не скажу».
– Эй, Третий, эй, сморкач, тебя вышибли оттуда, да? Думал, ты лучше нас, но потерял свою маленькую птичку, а получил пластырь на шею.
– Вы собираетесь пропустить меня? – спросил Эндер.
– Мы собираемся пропустить его? Мы что, должны пропустить его? – Они просто покатывались со смеху. – Да, конечно, мы тебя пропустим. Сначала мы пропустим кусок руки, потом задницу, потом, наверное, колено.
Остальные распевали:
– Потерял свою пташку, Третий, потерял свою милашку, Третий.
Стилсон толкнул Эндера одной рукой, а потом кто-то сзади пихнул его навстречу Стилсону.
– Лети, лети, птичка, – сказал кто-то.
– Теннис.
– Пинг-понг.
Эта затея добром не кончится. И Эндер решил, что будет лучше, если самым несчастным окажется не он, и, когда Стилсон протянул руку, чтобы снова его толкнуть, попытался схватить противника. Но промахнулся.
– Ух ты! Ты что, хочешь драться со мной? Хочешь драться, Тройка несчастная?
Стоявшие сзади кинулись на Эндера, чтобы удержать его, и схватили за плечи.
Эндеру было вовсе не до смеха, но он всё же рассмеялся:
– Тебе нужно столько помощников, чтобы побить одного Третьего?
– Мы люди, а не третьи, жабья рожа. У тебя не хватит силы даже пукнуть по-настоящему.
Всё-таки они отпустили его. И в ту же минуту Эндер высоко вскинул руку и ударил что было сил. Он попал Стилсону прямо в грудь. Тот упал. Эндер даже растерялся, так как не рассчитывал сбить противника с ног одним ударом. Ему не пришло в голову, что тот не принял драку всерьёз и не был готов к настоящему отчаянному удару.
На мгновение остальные расступились. Стилсон лежал не двигаясь, и его дружки гадали, не умер ли он. А Эндер лихорадочно соображал, как предотвратить их месть. Они ведь встретят его завтра всей бандой.
«Я должен победить сейчас – раз и навсегда. Или придётся драться с ними каждый день, и тогда мне не поздоровится».
Эндер в свои шесть лет знал неписаные законы ведения войны, знал, как должен вести себя мужчина. Нельзя бить беспомощного, лежащего на земле. Так поступают только звери.
Но всё же он подошёл к неподвижному противнику и ударил его снова, ногой под рёбра. Стилсон застонал и откатился в сторону. Эндер снова подошёл и снова ударил его ногой – в промежность. Теперь Стилсон не мог даже стонать, он свернулся клубком, слёзы градом катились из его глаз.
Эндер холодно оглядел остальных.
– Собираетесь напасть все разом? Вместе вы, наверное, здорово меня побьёте. Но вы должны помнить, как я поступаю с людьми, которые пытаются сделать мне больно. После того как вы меня побьёте, вам останется только гадать, как именно я доберусь до каждого из вас и что из этого выйдет. – Он пнул Стилсона в лицо. – Это будет не так, – сказал он. – Это будет хуже.
Эндер повернулся и пошёл. Никто не преследовал его. Он свернул за угол, в коридор, ведущий к автобусной остановке, успев при этом услышать, как мальчишки говорят за его спиной:
– Черт, ты посмотри, он весь белый.
Победитель прижался лицом к стене коридора и плакал, пока не пришёл автобус.
«Я совсем как Питер. Стоило забрать у меня монитор, и я стал совсем как Питер».
 
2. ПИТЕР
– Все. Отработали. Как его дела?
– Когда живёшь в чьём-то теле несколько лет, привыкаешь к нему. Теперь я смотрю на его лицо и не понимаю, что происходит там, внутри. Я не могу распознать его чувства по выражению лица, я привык ощущать их.
– Кончай, мы здесь не о психоанализе толкуем. Мы солдаты, а не экстрасенсы. Ты только что видел, как он вышиб дух из вожака этой шайки.
– Очень обстоятельно. Он не просто побил его, он его разбил. Как Мэйзер Ракхейм во…
– Знаю, знаю. То есть, по мнению комитета, он нам подходит.
– В основном. Надо ещё посмотреть, как он поступит со своим братом теперь, когда у него нет монитора.
– С братом? А ты не боишься того, что его брат может сделать с ним?
– Ты сам говорил мне, что в этом деле мы не имеем права рисковать.
– Я снова просмотрел несколько старых записей. Ничего не могу с собой поделать – мне нравится этот парень. Боюсь, мы искалечим его.
– Конечно. Это и есть наша работа. Мы жестокие колдуны. Мы обещаем детишкам печенье, а потом едим их живьём.
– Мне очень жаль, Эндер, – прошептала Валентина.
Она осматривала пластырь на его шее.
Эндер легко коснулся стены, и дверь бесшумно закрылась за его спиной.
– Ерунда. Я рад, что его больше нет.
– Чего нет? – Питер вышел в прихожую, дожёвывая кусок хлеба с ореховым маслом.
Для Эндера Питер не был высоким, красивым десятилетним мальчиком, каким его видели взрослые, мальчиком с густыми тёмными спутанными волосами и лицом, которое могло бы принадлежать Александру Великому. Эндер смотрел на Питера только для того, чтобы вовремя заметить злобу или скуку – опасные настроения, которые почти всегда означали для него боль. Как только Питер увидел пластырь, в глазах его вспыхнул яростный огонёк.
Валентина тоже заметила это.
– Теперь он такой, как мы, – сказала она, пытаясь смягчить брата, прежде чем он ударит.
Но Питера уже нельзя было смягчить.
– Как мы? Он таскал эту коробку до шести лет. Когда у тебя забрали твою? В три. Я потерял свою, прежде чем мне исполнилось пять. Он почти добился успеха, маленький ублюдок, маленький жукер.
«Всё в порядке, – подумал Эндер. – Говори, Питер, говори. От слов нет вреда».
– Ну, теперь-то твои ангелы-хранители не следят за тобой, – сказал Питер. – Больше они не будут проверять, больно ли тебе, не подслушают, что я говорю, не увидят, что я с тобой делаю. Ну, что ты думаешь об этом?
Эндер пожал плечами.
Вдруг Питер улыбнулся и хлопнул в ладоши, изображая хорошее настроение.
– Давай поиграем в жукеров и астронавтов, – предложил он.
– Где мама? – спросила Валентина.
– Ушла, – сообщил Питер. – Я за старшего.
– Пожалуй, я позову папу.
– Зови. Ты же знаешь, его никогда нет дома.
– Я сыграю, – согласился Эндер.
– Ты будешь жукером, – предупредил Питер.
– Дай ему хоть раз побыть астронавтом, – попросила Валентина.
– Держи свою толстую рожу подальше, пукалка, – огрызнулся Питер. – А ты иди наверх и выбери оружие.
Это будет нехорошая игра, Эндер знал. И выиграть ему не удастся. Когда дети играли в коридорах большими компаниями, жукеры никогда не выигрывали, причём порой игра становилась жестокой. Но здесь, в квартире, она будет жестокой с самого начала, а жукер не мог исчезнуть, раствориться в воздухе, как это делали настоящие жукеры в настоящих войнах. Ему оставалось только ждать, пока астронавт не закончит игру.
Питер открыл нижний ящик своего шкафа и вытащил маску жукера. Мама очень расстроилась, когда Питер купил её. Но папа сказал, что война не прекратится от того, что мы спрячем маски жукеров и запретим детям стрелять из игрушечных лазерных ружей. Лучше пусть тренируются в своих военных играх, тогда, может быть, они сумеют выжить, когда жукеры вернутся.
«Если я переживу эти игры», – подумал Эндер и надел маску. Она сомкнулась, как будто ладонь прижали к лицу. «Но ведь жукеры чувствуют себя иначе, – подумал Эндер. – Они не носят маски, у них просто такие лица. Интересно, дома, в своих мирах, они надевают маски людей, чтобы поиграть? А как они называют нас? Слизняками, потому что по сравнению с ними мы такие мягкие и маслянистые?»