Патрик Батлер защищает

Хью не услышал его.
— Вот! — воскликнул он, водя пальцем по газетной странице. — Нашел. Ничего другого быть не может. — Затем, надев пальто и котелок, он схватил левой рукой ручку кейса. — Джим, — подвел итог Хью, — ты правильно изложил факты.
— Приятно слышать. Если бы тебе еще хватило ума признать самоубийство…
— Никто, — перебил его Хью, — не мог незаметно для нас проскользнуть в дверь, никто не мог здесь спрятаться. Дымоход слишком узок, оба окна — посмотри — крепко заперты изнутри на шпингалеты, а вдобавок в сырую холодную погоду створки так разбухают, что их не откроешь. И все-таки, приятель, кто-то незаметно вошел в кабинет и вышел. — Он повысил голос. — Ничего не поделаешь, Джим, произошло убийство в непроницаемой комнате.
Последовало молчание.
— Хью, — небрежно проговорил Джим, — а ты не мог бы сообразить, в чем тут дело?
— В чем?
Несмотря на мощную комплекцию, Джим быстро метнулся к нижнему ящику железной картотеки, выдвинул его и начал один за другим выхватывать детективные романы, восклицая:
— Вот в чем! И вот в чем! И вот в чем! — Он швырял книжки на пол, поднимая клубы пыли, красочные обложки распахивались, куча росла… Раскрасневшийся Джим схватил Хью за руку. — А теперь, — пропыхтел он, — я уведу тебя в свой кабинет и изложу реальные факты.
Они орали друг на друга, как в детстве, однако, несмотря на протесты, Джим утащил приятеля в соседнюю комнату. Там было холоднее, во всех смыслах этого слова, холоднее и мрачнее. Хью шлепнул свой кейс на стол рядом с потертым портфелем Джима. А Джим, стараясь не выдать охватившего его страха, уселся, подперев кулаками подбородок.
— По какой-то причине, — начал он, — этот тип, прибывший на ковре-самолете, покончил с собой в нашей конторе. Начнем с того, что это плохая реклама. Мы занимаемся исключительно семейными делами, не беремся ни за уголовные преступления, ни за разводы. Как ты думаешь, что обо всем этом скажет твой дядя? Разумеется, ничего хорошего. — Хью молчал. — Нам, естественно, надо набрать три девятки и вызвать полицию, — бушевал Джим. — Нас, естественно, спросят, почему мы этого раньше не сделали. И если мы расскажем сомнительную историю о невозможном убийстве, они не поверят ни единому слову!
— Знаю. — Хью глубоко вздохнул. — И поэтому ухожу.
Тяжелой рукой Джим случайно задел телефон на письменном столе, который дрогнул и звякнул.
— Уходишь?
— Да.
— Смываешься? А меня оставляешь с младенцем па руках?
— Нет, нет, нет! — крикнул Хью, ударив кулаком по столу. — Кто сказал, что я смываюсь? Дай мне пять минут, потом звони в полицию. Я вернусь к их приезду.
— Но куда, черт возьми…
— К Патрику Батлеру, я к нему все равно собирался. Можешь назвать кого-то другого, кто способен помочь в подобной ситуации?
— Но мы не можем представить ему факты, Хью! Нам просто нечего представлять!
— Ничего представлять и не надо. Я ему просто все расскажу. Он ухватится за это дело, ты же знаешь. Для Батлера это хлеб, соль, вода — сама жизнь.
Джим все-таки сомневался.
— Согласен, если ему поможет доктор Гидеон Фелл…
— В данном случае не получится. Доктор Фелл сейчас на Мадейре, или на Майорке, или где-то еще. Да какая разница…
— Какая разница? — вскричал Джим, в свою очередь ударив кулаком по столу. — Слушай! Кто на самом деле решил проблему в том странном деле об отравлении Реншо? Я могу привести тебе не один пример…
— Джим, это не имеет ни малейшего…
— Нет, имеет! Без Гидеона Фелла Батлер в десять раз тупее тебя. Слушай, серьезно, он слишком самонадеян. Ни одного совета не слушает. Хью, остановись, ради бога!
Но было уже поздно.
Хью, схватив кейс и снова велев Джиму через пять минут звонить в полицию, пробежал по коридору, с некоторым трудом открыл двустворчатую дверь и выскочил на выложенную кафелем лестничную площадку.
Очень узкий лифт в стальной клетке не работал уже месяцев пять, нахально застревая между вторым и третьим этажом, несмотря на отчаянные жалобы обитателей здания. Поэтому Хью ринулся вниз по лестнице.
На бегу кейс открылся, он поплотнее защелкнул застежку. На нижнем этаже сгустился туман, но в вестибюле кто-то включил очень яркую верхнюю лампу в круглом стеклянном колпаке. Она освещала каменные ступени лестницы, спускающейся к тротуару, даже сам тротуар и ограду, хорошо видную на расстоянии десять — двенадцать футов.
Хью распахнул застекленную дверь, сбежал по каменным ступеням и наткнулся прямо на полицейского.
Величественный констебль в черном дождевике, услышав на лестнице топот, свернул влево. Хью налетел на него лоб в лоб, инстинктивно правой рукой схватил представителя закона за левую руку, высунувшуюся из плаща, а тот столь же инстинктивно поймал его левое запястье. Оба споткнулись, пошатнулись, глядя друг на друга. У Хью чуть сердце не выскочило.
— Э-э-э… простите, офицер.
— Ну-ка, стойте, — начал полицейский и вдруг замолчал.
Хью отдернул правую руку, на пальцах и тыльной стороне которой виднелась свежая кровь. Полицейский взглянул на нее, на свой левый рукав, на кровавые пятна вокруг замка кейса.
Хотя рядом не оказалось эксперта, способного установить, что это именно пятна крови, но одного взгляда на виноватую физиономию Хью было вполне достаточно. Справа, со стороны Холборна, вывернули размытые желтоватые фары подъезжавшего автомобиля, водитель которого, безусловно, считал, что в тихом квартале, несмотря на туман, можно прибавить скорости.
Полицейский, вытаращив глаза, открыл рот, чтобы что-то сказать, но Хью его опередил, вежливо извинился и бросился бежать навстречу машине.
Фары подпрыгнули, автомобиль вильнул, скрипнул шинами, промчавшись в трех дюймах от него. Летящая черная ракета каким-то чудом выправилась на дороге и загородила обзор.
Хью был уверен, что полицейский пустится за ним в погоню, по крайней мере, ждал, что служитель закона вытащит свисток и свистнет. Однако констебль, разумеется, не сделал ни того пи другого. Тщательно запечатлев в памяти приметы Хью, он побежал по лестнице выяснять, что стряслось в здании.
Хью, тяжело дыша, стоял на противоположной стороне тротуара. Вдруг он почувствовал жгучий холод, перед глазами у него поплыл туман. Он мельком заметил поднимавшегося по лестнице полицейского, догадался, что у того на уме, и побежал по широкому мощеному тротуару к центру обширного сада посреди Линкольнс-Инн-Филдс.
До той самой минуты Хью был убежден, что поступает мудро и верно, но теперь его решение показалось ему ошибочным. Он мысленно представил себе дядю Чарлза, холеного толстяка, лежавшего с гриппом в своем невероятно роскошном особняке в Хампстеде. Представил и собственную темноволосую сестру Монику, помолвленную с Джимом Воганом, хотя их свадьба дважды откладывалась из-за пристрастия жениха к играм на скачках.
Впрочем, все это мелкие неприятности. А теперь…
Теперь его серьезно разыскивает полиция. Это отнюдь не забавное приключение.
Набирая три девятки или звоня дежурному в полицию, почти все считают, что вызов поступает в главное или районное отделение. Хью Прентис знал, что это не так. Звонок идет прямо в информационный центр Скотленд-Ярда, сотрудники которого без всякого шума мигом расставляют сети с очень мелкими ячейками.
«Успокойся! — сказал себе он. — Без паники!»
Посреди сада в Линкольнс-Инн-Филдс стоит павильончик, вокруг которого летом шелестят деревья зеленой листвой да стучат по твердому покрытию теннисные мячи. Хью в холодном поту нырнул туда на минутку, чтобы собраться с мыслями.
— Хуже всего в этом проклятом деле, — провозгласил он вслух, — то, что у меня есть ключ к разгадке!
Кто такой Абу Испахан? Что он собой представлял, каково его прошлое, как он жил до того, как получил смертельный удар кинжалом? Хью Прентис был уверен, что сможет найти ответы на эти вопросы, если только удастся на пару часов улизнуть из сетей Скотленд-Ярда.
Хорошо. До конторы Патрика Батлера шесть-семь минут быстрой ходьбы. По пути придется задержаться, лишь чтобы смыть с руки кровь и позвонить Элен. Она в любом случае будет его поддерживать, а при том плане, который уже складывался в его голове, он в этом страшно нуждался.