Восемь мечей

Все это выглядело ужасно, тем более что за окнами все еще мирно чирикали птицы, а сидевшая на перилах балкона симпатичная малиновка равнодушно рассматривала что-то там внизу…
Хью Донован изо всех сил старался смотреть на что-нибудь другое. И в каком-то смысле это ему удалось: он заметил, что даже его ужасный отец сейчас выглядел куда более человечным, чем раньше. Хью попытался «встряхнуть» свой разум, как если бы встряхивал сильно действующее лекарство, поскольку понимал, что рано или поздно ему все равно придется высказать свое мнение. Но как можно оставаться спокойным и рассудительным, находясь в таком страшном окружении? Он обвел комнату долгим взглядом. На полках, сделанных даже в проемах между окнами, полно книг. Вокруг все предельно аккуратно, на боковом столике, рядом с которым стоял стул с прямой спинкой, — обеденный поднос, накрытый белоснежной салфеткой, и серебряная ваза с цветами. С еще не успевшими увянуть розами…
Продолжая осматривать кабинет, но по-прежнему тщательно избегая смотреть в сторону трупа, молодой Донован обратил внимание на кожаное кресло. Оно стояло у стола таким образом, будто именно в нем, мирно беседуя, сидел гость Деппинга. Рядом стояла высокая пепельница, в которой не было следов ни пепла, ни окурков. Прямо напротив письменного стола — металлический шкаф для хранения документов, низенький столик для накрытой чехлом пишущей машинки, еще одна высокая пепельница… Со стены над столом свисала одна, но весьма мощная электрическая лампа в простом абажуре, которая, за исключением торшера в одном из углов кабинета, казалось, была тут единственным источником освещения. На чистой поверхности письменного стола стояла проволочная корзиночка с кипами рукописей, на лицевой стороне которых виделись прикрепленные скрепкой голубые странички с напечатанными на них заголовками, лоток с пишущими ручками и остро отточенными цветными карандашами, чернильница, коробочка скрепок, придавливающая несколько листков почтовых марок, крупная фотография девушки в серебристой рамке и, наконец, на самом краешке — полуобгоревшая свеча в элегантном подсвечнике…
Когда свет в кабинете погасили, Хью увидел еще одну свечу, стоящую на краю каминной полки, с одной стороны которой находилась зашторенная дверь, а с другой — сервант. И все равно, несмотря на все старания, его взгляд снова и снова возвращался к пулевому отверстию в голове старого Деппинга — этому чуть ли не идеально совершенному убийству — и к смутно поблескивающей разрисованной глянцевой карточке, которая виднелась из-под неестественно согнутых пальцев левой руки покойника.
Первым за дело принялся доктор Фелл. Тяжело дыша, он потыкал концом трости в зашторенную дверь, затем наклонился над трупом, чтобы оглядеть его поближе… И по тому, как недовольно сморщил лицо, было видно — что-то его явно обеспокоило. Потом доктор подошел к окнам, осмотрел пол под ними, пощупал гардины и нахмурился еще больше. Наконец спросил, не обращаясь ни к кому конкретно:
— Послушайте, а почему все окна открыты? Кто-нибудь может мне это объяснить?
 
Глава 6
Совсем не тот гость
Сторер, до сих пор терпеливо ожидающий, что последует дальше, тоже нахмурился и предельно вежливым тоном поинтересовался:
— Простите, сэр?
— Мне хотелось бы знать, были ли все эти окна открыты, когда сегодня утром вы обнаружили тело?
— Да, сэр, конечно же, — ответил он, по очереди внимательно осмотрев каждое из них.
Доктор неторопливо снял свою широкополую шляпу, и… как бы вдруг осознав важность происходящего, все вокруг последовали его примеру. Хотя на самом деле доктор сделал это скорее не столько в знак уважения покойного — которого он, естественно, даже не знал, — сколько для того, чтобы вытереть сильно вспотевший лоб крупным и ярким носовым платком. После чего магия ситуации, казалось, нарушилась, поскольку все вдруг активно задвигались по кабинету…
— М-да… — как ни в чем не бывало продолжил доктор Фелл. — Пол здесь совсем мокрый. Как и шторы… Кстати, насчет вчерашней бури. Не скажете, во сколько точно она началась?
— Скажу, сэр, конечно же скажу. Где-то около одиннадцати часов вечера, сэр.
— Странно, странно. Тогда почему же, спрашивается, Деппинг не закрыл окна? — Доктор Фелл, казалось, говорил сам с собой. — Зачем, интересно, оставлять их открытыми, когда на дворе бушует сильная буря? Когда в комнату льется вода… Нет, это странно, это совершенно нелогично, это… Простите, что вы только что говорили?
В глазах дворецкого Сторера зажглись искорки воспоминаний, щеки слегка надулись, на какой-то момент вид у него стал куда более осмысленным, чем раньше…
— Ну давайте же, вспоминайте, вспоминайте! — раздраженно подтолкнул его доктор. — Итак, буря началась где-то в одиннадцать. Деппинг тогда еще был один. Его незваный гость прибыл чуть позже. Он поднимается наверх, его встречают, они беседуют, и все это время буря вовсю бушует? Дождь попадает в комнату через пять широко открытых окон, и никто не обращает на это ни малейшего внимания?! Это же глупо! Согласитесь, это совершенно нелогично! Это… это не лезет ни в какие ворота… О чем вы задумались?
— О словах Ахилла, сэр. — Дворецкий бросил внимательный взгляд на Деппинга, и, что-то, казалось, его сильно озадачило. — Да, сэр, когда мы говорили с тем, другим полицейским инспектором, то забыли ему сказать… Мы, то есть я и Ахилл, наш повар. Ну и…
— Ну и?…
— Ну и сразу же после того, как началась буря, а американец пошел наверх к мистеру Деппингу, я тут же отправил Ахилла узнать, что случилось с электропроводкой, поскольку свет вдруг погас…
— Это, милейший, нам уже известно.
— Да, да, конечно же, сэр. Я знаю… Так вот, когда Ахилл был на улице под дождем, он, по его словам, отчетливо видел, как мистер Деппинг и тот американец открывали окна. И, как ему показалось, вроде бы даже раздвигали шторы.
Доктор Фелл удивленно заморгал глазами:
— Открывали окна? Раздвигали шторы? Послушайте, вам это не кажется… э-э-э… ну, скажем, несколько странным?
Сторер только философски пожал плечами:
— Нет, сэр, не кажется. Видите ли, все дело в том, сэр, что покойный мистер Деппинг был… как бы это получше сказать… был человеком настроений. От него можно было в любую минуту ожидать всего, чего угодно.
— Ах вон оно как! — только и произнес доктор Фелл. И замолчал, очевидно задумавшись над всем этим.
Впрочем, вместо него делом тут же занялся епископ Мэплхемский, наконец-то оправившийся от эмоционального шока:
— Что ж, давайте все это выясним, не откладывая на потом… Итак, полагаю, инспектор Мерч, скорее всего, уже обследовал это помещение на предмет оставленных следов или отпечатков, так ведь? И, тем не менее, мистер Сторер, надеюсь, вы не будете слишком возражать, если мы тоже займемся этим? На случай, если что-либо было упущено.
— Да нет, сэр, конечно же не буду. Вот только никаких следов действительно не нашли, — ответил Сторер, и, как ни странно, одобрительным тоном. Более того, еще раз посмотрел на безжизненное тело своего хозяина, но на этот раз так, будто оценивал хорошо проделанную работу настоящего мастера. А затем почему-то выглянул из ближайшего окна.
— Прежде всего нам надо внимательнейшим образом осмотреться вокруг, — авторитетно заметил епископ.
Он подошел к трупу, медленно обошел его вокруг, низко нагнулся, чтобы поближе рассмотреть его лицо и голову. Да, похоже, смерть наступила практически мгновенно. На лице покойного Деппинга даже можно было видеть некое умиротворенное выражение… Глаза его были полуоткрыты, изборожденный глубокими морщинами рот крепко сжат, пенсне без оправы все еще сидело на костистом носу…
Чуть поколебавшись, епископ вытащил из-под его согнутых пальцев разрисованную глянцевую карточку, вырезанную из полированного картона, которые можно купить в любом магазине канцтоваров. С восемью крошечными мечами: широкие клинки были нарисованы черной тушью, их эфесы — серой акварелью, и расположены они были в некоем подобии «звездочки» вдоль нарисованной голубой линии, означавшей, скорее всего, кромку морского берега.