Кровавое действо

В операционной отвратительно воняло горелым мясом, и людоедский чад стоял в воздухе — но крови на сей раз было совсем мало. Сущая ерунда.
…День клонился к вечеру, и лучи садящегося солнца настильно простреливали кабинет. Малдер задвинул правую штору, потому что солнце попадало на экран, и вернулся к видеомагнитофону. В этот момент в дверь постучали.
— Заходи, — громко сказал Малдер. Вошла Скалли. У нее было осунувшееся, усталое лицо — и мертвые глаза.
Малдер молча смотрел на нее. Но Скалли тоже молчала. Села в кресло у двери, искоса глянула на Малдера и поджала губы. Ну? — спросил Малдер.
— Он ничего непомнит, — нехотя произнесла Скалли.
— Вообще ничего?
— Помнит, что простился с доктором Шеннон и пошел домой. У него уже кончился рабочий день, он отработал все, что было запланировано на сегодня, и спешил домой…
Пет даже всех этих выспренних слов насчет «тело не повинуется», «внутри и одновременно вовне»…
— Нет. Ничего не помнит. Простился с доктором Шеннон, потом смена кадра и он уже стоит весь в поту над мертвой миссис Трэвор. Ничего между.
— Хорошенькое дело…
Скалли хотела еще рассказать ему о том, что случайно заметила в кармане доктора Элакуо, но Малдер успел раньше;
— А я опять изучаю видеозапись и… опять рекомендую тебе присмотреться. Сядь сюда, — он поднялся, уступая Скалли свое место перед экраном, и та послушно пересела поближе к видеомагнитофону. Малдер пустил запись.
— Очень полезная выдумка — видеоконтроль, проговорила Скалли, чтобы что-то сказать.
— Вот, и Малдер остановил изображение. — Смотри…
Скалли уже сама заметила.
— Что это у нее на животе?.. — пробормотала она, хотя уже сама прекрасно могла ответить за Малдера. То есть она не могла бы сама ответить на этот вопрос, но прекрасно представляла себе, как на него ответит Малдер. Можно было не спрашивать, не сотрясать попусту воздух.
— Пентаграмма— сказал Малдер.
— Это какие-то синяки… или шрамы…
— Это мы выясним. Важно то, что здесь опять мы видим тот же знак.
— И что это значит?
— Понятия не имею.
Это был довольно неожиданный ответ. Малдер, который признается, что чего-то не знает и не понимает, — это достойный собеседник. И тогда Скалли вынула из кармана аптечную упаковку.
— А еще мы опять видим то же лекарство, — сказала она и бросила упаковку на стол перед Малдером. Та резко стукнула, протарахтев, как погремушка, таблетками внутри.
— Что это? — Желудочное лекарство, которое принимал доктор Элакуо.
— То же?
— То же.
— С белладонной?!
— Не иначе.
Они помолчали, глядя друг другу в глаза.
— Тебе не кажется, Малдер, что это просто совпадение? — безнадежно спросила Скалли. Малдер не ответил, и она ответила за него: — Нет? Вот и мне не кажется.
…Второе совещание за один день — это многовато. Два сошедших с ума хирурга из семи, которым полагалось бы сидеть за этим столом, — это более чем многовато. Одно за другим два убийства в соседствующих операционных — это совсем много.
Неудивительно, что голоса порой срывались на крик или визг.
— Любые перемены в расписании без достаточных на то оснований, — резко говорила, словно диктовала, доктор Шеннон, переводя взгляд с одного лица на другое, — сразу вызовут подозрение. Любому покажется, что мы заметаем следы. Мы не можем рисковать подобным образом, ставя под вопрос само существование отделения эстетической хирургии…
Дверь открылась, и один за другим вошли Скалли и Малдер.
Без стука.
— Простите, что вторглись, — сухо начала Скалли, — и прервали ваше собрание, но это чрезвычайно срочное дело.
— Мы понимаем, — проговорил доктор Франклин. Пожалуй, он единственный здесь сохранял спокойствие — во всяком случае, с виду. Возможно, потому, что явно был тут самым старшим. Годы отучают от привычки суетиться и кудахтать по пустякам. Годы приучают, что все — пустяки. — Пожалуйста, присаживайтесь.
— Благодарю, — ответила Скалли, садясь в свободное кресло. Малдер уселся молча.
Доктор Франклин взял инициативу прочно.
— Собрание… — сказал он. — Это не просто собрание. Надеюсь, вы понимаете, — он обращался непосредственно к агентам, игнорируя коллег, — как наша группа озабочена происходящим и как важно нам самим понять, что происходит. Как мы жаждем покончить с кровавым действом и наконец призвать виновника к правосудию.
У него явственно был опыт публичных выступлений.
— Наконец? — после паузы переспросила Скалли. — То есть…
Это действительно была довольно многозначительная оговорка. Доктор Франклин, судя по всему, на что-то прозрачно намекал.
Доктор Франклин вопросительно обвел взглядом остальных хирургов. Те ответили ему недоуменными взглядами; лишь доктор Шеннон отчетливо, но как-то нерешительно кивнула, словно бы предоставляя старшему коллеге говорить все, что он сочтет нужным, — но понятия не имея, о чем именно тот собрался поведать.
Доктор Франклин сцепил пальцы.
— Я не знаю и не могу знать, сколько вам уже известно, — начал он неторопливо, — но, видите ли, в нашей больнице лет десять назад произошло несколько смертей. Непонятных смертей. И именно в отделе пластических операций — непосредственном предшественнике нынешнего нашего отделения эстетической хирургии. Все эти случаи были признаны случайными и не имели последствий.
— Так, — сказала Скалли.
— Кто-либо из вас уже работал здесь в то время? — цепко спросил Малдер.
Доктор Франклин вновь обвел коллег взглядом.
— Некоторые ~ да, некоторые — нет, но дело, на мой взгляд, не в этом, — проговорил он размереннои веско. — Более существенным представляется вот что. Есть медсестра Ребекка Уэйт. Вы с ней, кажется, уже беседовали.
— Очень коротко, — осторожно согласилась Скалли.
— Очень жаль, — в тон ей ответил доктор Франклин. — В свое время она находилась в непосредственном контакте со всеми погибшими пациентами. Готовила к операции, ассистировала при ее проведении… Уже тогда оказалось, что именно и только она контактировала в роковой момент со всеми погибшими. Операции проводили разные врачи. Но так получилось, что те или иные вспомогательные мероприятия проводила во всех случаях именно сестра Ребекка Уэйт.
— У вас есть какие-то причины подозревать ее?
Доктор Франклин качнул головой.
— Ни малейших, иначе я еще по свежим следам поделился бы своими подозрениями с полицией. Однако вскоре после этих происшествий сестра Уэйт уволилась из Гринвудского центра… бог знает, по каким заведениям ее носило эти годы. Но шесть недель назад она вновь перевелась сюда откуда-то, если не ошибаюсь, из Миннесоты… Шесть недель назад. И, обратите внимание, обоих погибших сегодня готовила к операции тоже она.
Скалли пружинисто поднялась. Малдер не тронулся с места.
— Скажите, — осторожно подбирая слова, спросил он, а что такого могла сделать сестра, — он подчеркнул голосом слово «сестра», — чтобы во время операции с ума сошел врач? — и он подчеркнул голосом слово «врач».
Но доктор Франклин остался невозмутим.
— Откуда мне знать, — проговорил он. — Я просто изложил вам факты.
— Спасибо, — проговорил Малдер и тоже поднялся.
Когда агенты вышли из комнаты заседаний, за столом несколько секунд царило молчание, а потом доктор Шеннон тепло и благодарно улыбнулась доктору Франклину и тоже сказала:
— Спасибо, Джек…
Бернсайд-драйв, 375-б
Гленвью, Иллинойс
Сумерки уже сменялись тьмой раннего осеннего вечера, когда Малдер и Скалли подъехали к скромному, утлому домику па забытой богом улочке одного из далеких от озера, небогатых районов Чикаго. Малдер резко остановил машину.
— За эти десять лет она сменила много мест работы, — закончил Малдер. — По всей стране. У меня создалось такое впечатление, что…
— Что?
— Что она искала что-то, — он открыл дверцу, одной ногой встал на асфальт, готовясь выйти, и замер на миг. Добавил: — Или кого-то.