Бегство от страсти

— Она слишком нездорова, чтобы видеться с посторонними, — кратко отвечал ей Норман.
— Я ей не более посторонняя, л ем Флер, — неизменно возражала миссис Митчэм, и трудно было на это что-нибудь ответить.
Сегодня вечером стычка между матерью и сыном приняла более острый, чем обычно, характер, и на этот раз Норман утратил свое непоколебимое спокойствие.
— Какая польза больной от вашего присутствия? Почему вы не можете оставить ее в покое? Она не хочет вас видеть, вы же стремитесь к ней только из любопытства.
Он вышел, прежде чем миссис Митчэм успела ответить, и хлопнул дверью, как это делала в раздражении Эванс.
Флер вышла к ужину настороженной. Подобное поведение при матери было так не похоже на Нормана, что Флер поняла — там произошло нечто из ряда вон выходящее.
Он хмурился, и ужин начался в молчании, казавшемся тем более зловещим, что последнее время Норман был более разговорчив, чем обычно.
Сегодня же он выглядел мрачным и угрюмым, как в первые дни их знакомства, и Флер решила перейти в наступление.
— Можете вы мне сказать, что случилось? — спросила она, стараясь придать голосу непринужденность. — Уверена, что есть в таком настроении вредно для пищеварения.
— Да, могу, — к ее большому удивлению, отозвался Норман. — Зайдите, пожалуйста, в библиотеку, когда мать ляжет.
— Обычно я захожу еще проститься с леди Синтией, но могу прийти после.
Вы пользуетесь таким спросом, — сказал он, и Флер уловила в его голосе насмешку, во всяком случае, ей так показалось, — что я совсем лишен вашего общества.
— Это очень лестно для меня, но ведь вы всегда заняты.
Норман потер рукой лоб.
— У меня сегодня были большие неприятности. На заводе произошел несчастный случай с довольно тяжелыми последствиями. До сих пор нам везло, так что мне не стоило бы жаловаться, но такие вещи всегда тревожат, хотя, думаю, это была не более чем случайность.
— Вы полагаете, что мог возникнуть и саботаж?
— Такая возможность всегда существует. Во всяком случае, после тщательного расследования все станет известно.
«Неудивительно, что он встревожен», — подумала Флер, наблюдая за тем, как Норман налил себе виски, добавив совсем мало содовой, что было очень необычно, принимая во внимание, что он практически не пил.
Она поспешила уложить миссис Митчэм и провела меньше обычного времени у Синтии, чувствуя, что нужна Норману больше, чем им. Во всем доме ему больше не с кем было поговорить.
Его мать все еще жаловалась на него, все еще была недовольна его поведением; в те редкие разы, когда он бывал у Синтии, они обменивались всего лишь короткими пустыми фразами.
Вечер был холодный, и в библиотеке горел камин. Норман ходил по комнате, что выдавало его озабоченность.
— Я уже решил, что вы не придете.
— Но я и так освободилась раньше, чем рассчитывала.
Флер подошла к камину и села на мягкую скамеечку, протянув руки к огню. Норман стоял, глядя на нее.
— Флер, — сказал он внезапно, — я больше так не могу.
Она изумленно посмотрела на него.
— Что вы хотите сказать?
— То, что сказал, — ответил он резко. — Это больше, чем могут выдержать плоть и кровь. Ни один человек не может так долго терпеть столь ненормальное положение.
— Я не понимаю, — Флер встала.
— Разумеется, вы все понимаете. Вы ведь женщина! Что, вы думаете, я чувствую? Сколько могу это выносить? Каждый вечер приходить домой и заставать вас поглощенной мелочными домашними заботами, мою мать ноющей и вечно недовольной, Синтию заполняющей собой весь дом! Я думал, что избавился от всего этого, но, очевидно, я ошибался.
Флер никогда еще не слышала в его голосе такого волнения.
— Вы не можете отказать ей в приюте, — сказала она.
— Почему не могу? Почему она должна вернуться сюда и вести себя так, будто все здесь ее? Это мой дом, мой, я вам говорю, у нее нет на него никаких прав. Она вновь пытается меня одурачить. Один раз ей это уже удалось, а теперь еще и вы ей помогаете. Вы тоже против меня.
— Это неправда, — осторожно возразила Флер. — Леди Синтия умирает. Прайори означает для нее все, никто не понимает этого лучше вас. Она вернулась сюда умереть.
— Она слишком с этим затянула. Флер взглянула на него с ужасом.
— Как вы можете так говорить?! — воскликнула она.
В ответ Норман положил руки ей на плечи. Он впервые к ней прикоснулся. Флер замерла.
— Могу, — отвечал он. — Потому что, пока она здесь, в этом доме, я не смею приблизиться к вам. Она создает между нами преграду, которая вам кажется непреодолимой. Когда я хочу чего-то, то борюсь за это, но Синтия использует оружие, против которого не устоять нормальному человеку. Флер, вы мне нужны, я жажду вас.
Такой страстности в его голосе Флер никогда не слышала. Она содрогнулась и опустила глаза, не в силах выдержать его пристального взгляда.
— Я уже говорила вам, что вы просите невозможного, — прошептала она.
Пальцы Нормана сжали ее плечи с такой силой, что ей стало больно.
— Для меня нет ничего невозможного. Никогда не было и, клянусь, не будет. Ничто в мире не помешает вам рано или поздно стать моей женой.
Флер сделала движение, чтобы освободиться, и Норман мгновенно отпустил ее, но ускользнуть от него, бежать от него она не могла.
— Я не знала.
— Не знали, что я люблю вас? Зачем бы я тогда желал на вас жениться?
— Я думала… что вам просто нужна хозяйка… хозяйка для Прайори, — пробормотала Флер, едва сознавая, что говорит.
Норман засмеялся невеселым, мрачным смехом.
— Прайори, всегда Прайори! Да, я предложил его вам как приманку, как некоторые предлагают женщинам бриллианты; но неужели вы думаете, я был настолько глуп, настолько слеп, чтобы не желать вас ради вас самой? Может быть, это еще одна неосуществимая мечта, но все же мне казалось, что я нашел женщину, с которой у меня есть что-то общее, которая могла бы полюбить меня самого, а не мои деньги. Видимо, я ошибся.
Он говорил с горечью, и Флер почувствовала себя виноватой, вспомнив свою реакцию на его предложение — ей хотелось бы быть хозяйкой Прайори, но мысль стать женой Нормана отпугивала ее.
— Я не понимаю вас, — отвечала она как бы во сне.
— Я хотел быть терпеливым, — продолжал Норман, — хотел добиваться своей цели постепенно. Когда я впервые заговорил с вами об этом, то понял, что напугал вас, насторожил против себя, но я верил, что время работает на меня. А вместо этого сюда явилась Синтия и не только все осложнила, но сделала положение просто невыносимым. Флер, вы мне нужны. Станьте моей женой сейчас же, немедленно. Давайте уедем от этих больных женщин. У них есть врачи и сестры, чтобы ухаживать за ними, пусть у них будет все, что они пожелают, кроме вас.
— Пожалуйста, сэр Норман… прошу вас…
Флер выставила перед собой руки, словно желая оттолкнуть его, хотя он и не пытался к ней приблизиться.
Она чувствовала, что он подчиняет ее себе, овладевает ею против ее воли; его решимость была настолько сильна, что она боялась, боялась принуждения, боялась уступить его неумолимой железной воле.
— Это не ответ, — сказал Норман угрюмо. Он стоял, глядя на нее, и Флер почувствовала вдруг, что не может больше вынести такого напряжения. Не видя ничего перед собой, она устремилась к двери.
Как будто предугадав ее движение, Норман преградил ей дорогу.
— Я не позволю вам уйти, пока вы не ответите мне.
— Но я не могу! Как вы не понимаете, что я не могу! — воскликнула Флер. — Я не подозревала, что у вас ко мне такое чувство. Позвольте мне уйти… Дайте мне подумать. Я не могу принять решение за секунду.
— А почему нет?
Хотя он не прикасался к ней, Флер чувствовала, что прикована к нему стальными цепями.
— Это невозможно, как вы не понимаете!
— Я вам на это уже ответил, « — сказал он.
Она взглянула ему в лицо. Ее широко раскрытые глаза были полны мучительной тревоги, губы дрожали. Норман протянул руки и привлек ее к себе.