Ола и морской волк

— Ты хочешь сказать?.. — спросил маркиз, с сияющими глазами, понимая, что она имеет в виду.
— Если ты придешь ко мне сегодня вечером, мой дорогой, никто не будет знать, что ты здесь, и я буду твоей, я так страстно этого желаю.
Маркиз целовал ее, пока оба они не задохнулись, и Сара сказала:
— Приходи ко мне через сад. Ты можешь привязать лошадь к дереву в аллее, а я открою французское окно, как только слуги уйдут спать.
— Моя прелесть! Моя дорогая! — воскликнул маркиз.
Чуть погодя он демонстративно прощался с нею на виду у старого дворецкого, и когда их глаза встретились, он понял, что они оба будут считать часы, пока снова встретятся.
Они провели две блаженные ночи. Сара сообщила ему, что горничная уже возвратилась, и, поскольку маркиз не хотел в Элвине беспокойно метаться всю ночь в постели, страстно порываясь к Саре, он вернулся в Лондон.
Его ждало там много дел, он по-прежнему увлекся политикой, и все дни напролет был поглощен проблемами разработки законопроекта о парламентской реформе.
Однако по ночам ему трудно было заснуть, и подобно школьнику, он вычеркивал в календаре дни, оставшиеся до окончания официального траура Сары, когда они смогут пожениться.
Она должна была стать свободной третьего марта, но они решили, что будет пристойнее подождать еще месяц. Окончание этого срока было для маркиза подобно свету, сияющему во тьме.
Он уже купил Саре обручальное кольцо и несколько дорогих украшений. Они были заперты в ящике его стола, дожидаясь часа, когда маркиз сможет подарить их ей и перед всем миром объявить Сару своей женой.
Жажда увидеть ее еще раз подстегивала маркиза вновь поехать в Элвин. Даже если он не сможет обладать ею — о чем так страстно мечтал, — он хотя бы будет держать ее в своих объятиях, целовать ее и слышать восторженные признания, ее нежный, мелодичный голосок.
Он уже прикидывал, когда поедет к ней, как неожиданно получил письмо и увидел ее знакомый почерк. У него сердце подпрыгнуло от радости.
«Я никогда еще не чувствовал себя таким влюбленным!» — говорил он себе.
Он открыл письмо и прочел:
Ана, моя горничная, сказала мне сегодня, что ее мать умерла.
Она сейчас же едет на похороны, и ты знаешь, любимейший, прекраснейший Бойден, это значит, что мы можем быть вместе, к чему оба так стремимся.
Я знаю, ты, как и я, будешь считать часы, когда мы сможем ощутить крылья экстаза!
Приходи ко мне, как обычно, через сад завтра, в полдесятого.
Слуги уходят спать рано, и я буду ожидать тебя… ожидать… ожидать, пока не почувствую твои руки, обнимающие меня.
Я люблю тебя!
Сара.
Маркиз читал и перечитывал записку и твердил себе, что ни одна женщина не может быть столь любящей, восхитительной и во всем соответствующей положению будущей маркизы Элвингтонской.
— Я самый счастливый человек в мире, — громко сказал он, — и я увижу ее завтра!
Он вновь прочитал письмо.
Она писала, что ее горничная Ана уезжает сегодня. Так зачем ждать до завтра и упустить свидание сегодня вечером?
Он взглянул на часы.
Маркиз поднялся сегодня рано, а письмо уже ожидало его на столе, накрытом к завтраку.
Он рассчитал, что если выедет из Лондона не позже следующего часа, то сможет прибыть в Элвингтон около восьми вечера.
Поужинав, он поедет верхом через парк, поля, и, как и прежде, будет в усадьбе около десяти часов.
Окно 2 не будет открыто для него, но слуги будут уже спать, и если Сара будет в своей спальне, он легко сможет привлечь ее внимание из сада, не беспокоя никого в доме.
«Я приготовлю ей сюрприз!» — говорил он себе с улыбкой, представляя, какую радость и приятное возбуждение доставит им обоим его неожиданный приезд.
Он распорядился немедленно запрячь в фаэтон четверку его самых быстрых лошадей, и вскоре уже ехал в сторону Элвина.
Слуги маркиза не удивились его появлению в поместье, поскольку загородному персоналу были даны указания всегда быть готовыми к приему хозяина, а повар в любой час мог подать превосходные блюда.
Приняв ванну и переодевшись, маркиз хорошо поужинал, обслуживаемый тремя лакеями под руководством дворецкого.
В девять сорок пять он направился к парадной двери, за которой его уже ожидала одна из самых резвых лошадей.
Поскольку маркиз часто прогуливался верхом после ужина, то его прислуга не заподозрила бы, куда он едет. Уверенный в этом, он был бы крайне раздражен, если бы узнал, что все в доме, от дворецкого до мальчика-слуги, были в курсе его увлечения вдовой из соседней усадьбы.
— Могу только сказать, — обратился один из лакеев к другому после отъезда маркиза, — что ей повезло подхватить его милость. Нет другого джентльмена, равного ему в спортивном мире.
— В этом ты прав, — отвечал его товарищ, — по-моему, она вполне подходит ему. Но мне самому вдовы не по душе.
— Почему это? — спросил его друг.
— Я люблю быть первым! — последовал ответ. — Первым на финише и первым в постели!
Разразился смех, и маркиз, пересекавший парк перед его особняком, к счастью, не знал, что его прислуга не верила, будто он всего лишь наслаждается вечерним воздухом.
Удалившись от дома, он пустил лошадь галопом, спеша поскорее добраться к Саре.
В топоте копыт слышались романтические отзвуки вновь и вновь повторяющихся в его уме слов:
«Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя!»
В конце парка он проехал через лес, затем пересек поля, пока, наконец, не увидел кустарник вокруг сада.
Он привязал лошадь и уверенным шагом пошел по извилистой тропинке, которая огибала рододендроны и заканчивалась у края розового сада, в центре которого были сооружены солнечные часы.
Подойдя к ним, он увидел, что свет горит не только в спальне Сары, но и в гостиной.
Маркиз остановился.
Он внезапно сообразил, что Сара, может быть, принимает гостей, поэтому и1 просила его приехать завтра, а не сегодня.
Кроме того, она, наверное, никак не могла подумать, что он так рано получит ее письмо и немедленно выедет из Лондона, Она знала, с какой пунктуальностью он планировал свои Деловые встречи. На сей раз маркиз действительно совершил беспрецедентный поступок, отменив намеченные дела и даже разослав с утра послания четырем ответственным лицам с извинениями, что не сможет с ними встретиться, как Договаривались.
«Когда я расскажу ей об этом, она оценит, как сильно я люблю ее», — убеждал себя маркиз.
Разглядывая из темноты сада свет в ее доме, он не знал, что делать.
Меньше всего хотелось неожиданно войти к Саре. Она, возможно, пригласила к себе их общих соседей.
Но его удивило то, что, несмотря на свет в гостиной, в доме было тихо.
Как он ни напрягался и ни прислушивался, не мог уловить ни шума, ни смеха, ни разговоров, обычных во время веселого ужина.
«Может, она не ушла еще в спальню, — рассуждал он про себя. — Может, сидит в гостиной, читает или шьет, и если я постучу в окно, то откроет мне».
Он сделал шаг вперед из тени рододендронов и увидел, что длинное французское окно открыто и кто-то стоит на пороге, загораживая свет.
«Она ждет меня», — подумал он.
Они на расстоянии чувствуют друг друга, говорил он себе, она точно ясновидящая, догадалась, что он идет к ней, и открыла окно навстречу ему.
Блаженно улыбаясь этой мысли, маркиз сделал еще шаг вперед и тут же увидел, что Сара не одна.
Рядом с ней появился мужчина, и маркиз торопливо отступил в тень.
Он теперь видел Сару, стоявшую лицом к лицу с мужчиной, а через минуту она очутилась в его объятиях и тот стал целовать ее!
Сначала маркиз едва мог поверить, что это не игра воображения.
Но тут луна вышла из-за облаков, и все стало видно более ясно.
Сара была в голубом неглиже. В последний раз она в нем провожала маркиза через французское окно, через которое теперь выходил мужчина, целовавший ее.