Танцуя на радуге

— Только вынудило меня под пыткой признаться себе в том, что я уже знал, — что я не могу жить без тебя. Ты моя, моя целиком, и все мое счастье зависит от тебя.
— И моей… любви будет… достаточно?
— И ты сомневаешься?
— Я люблю… всем моим… существом, — прошептала она.
Он нежно поцеловал ее и сказал:
— Об этом ты расскажешь мне завтра ночью, когда станешь совсем моей.
И он скрылся за тисами.
Лоретта знала, что он не хотел бы, чтобы она пошла за ним, и вернулась к фонтану.
Она остановилась там, глядя на радуги взлетающих и опадающих струй, чувствуя, что они вспыхивают и переливаются в ее сердце.
Ее счастье было слишком велико, чтобы выразить его словами.
Впоследствии Лоретта не могла вспомнить, как она провела вечер и ночь в ожидании встречи с Фабианом.
Ей казалось, что она танцует на радуге среди звезд, и она просто не могла думать ни о чем земном и обыденном.
Каким-то образом ее чемоданы были упакованы — Сара сердито ворчала, потому что только-только распаковала их.
Лоретта послала сказать кузине Эмили, что утром опять уедет.
Сама она к ней не поднялась, так как Эмили, сообщила ее горничная, еще чувствует себя очень плохо.
Услышала Лоретта об этом, едва приехала. У ее кузины болело горло, ее мучил сильный кашель, и она опасалась заразить Лоретту.
Граф должен был вернуться еще только через два дня.
Лоретта оставила ему письмо у него в кабинете, коротко упомянув, что случайно познакомилась с Фабианом де Соэрденом. И они полюбили друг друга.
Но решили бежать и обвенчаться, так как им обоим претила мысль, что брак для них устроили без их согласия.
Письмо было коротким, но закончила она его так:
Пожалуйста, не сердитесь, папа. Я знаю, вы любите меня и старались сделать, как для меня лучше, но теперь я сама делаю то, что хочу, и что, я знаю, самое лучшее для меня.
Я очень-очень счастлива.
Ваша преданная и любящая дочь
Лоретта.
Когда в семь часов подъехал Фабиан, Лоретта уже ждала его в вестибюле.
Он правил щегольским фаэтоном, запряженным парой лошадей.
Позже она узнала, что ему их одолжил друг, у которого он переночевал.
За ним следовала повозка шестерней, в которой ехал его камердинер с багажом. Фабиан выпрыгнул из фаэтона. Лоретта подошла к нему, он посмотрел ей в глаза и поднес к губам ее руку.
Не сказав ни слова, он усадил ее в фаэтон. Они уехали в сопровождении только грума на запятках.
Лоретта не сомневалась, что слуги в замке изнывают от любопытства, почему она уехала столь рано и кто за ней заехал.
И только на полпути к воротам она сказала, поддразнивая:
— А я опасалась, что за ночь… вы… передумаете!
— Я опасался того же, — ответил Фабиан. — Но потом подумал, моя храбрая малютка, что это — чудесное приключение, и тебе оно доставит столько же радости, сколько и мне.
Лоретта улыбнулась ему, а он продолжил:
— Мы помешаем тем, кому захочется упрекнуть нас за то, что мы лишаем их пышной светской свадьбы! Мы обвенчаемся вечером в Нормандии, но через два дня, прежде чем грехи наши настигнут нас в облике наших родственников, я увезу тебя в Северную Африку.
Лоретта вскрикнула от восторга:
— Правда? Я думала, это… предназначалось… для леди Бромптон.
Фабиан засмеялся:
— Это предназначалось для несравненной красавицы, которая станет моей женой! Мне надо столько тебе показать, и мне надо еще столько узнать не только о пустыне, но и о тебе.
— Надеюсь… вас не разочарует то… что вы узнаете, — сказала Лоретта скромно.
— Весьма маловероятно, — ответил Фабиан, переложил вожжи в одну руку, а другой сжал ее пальцы. — Мое сокровище, только у тебя могло хватить смелости вот так уехать со мной, а если ты жалеешь, что осталась без приданого, клянусь, я выберу для тебя самые великолепные и дорогие туалеты, какие только подходят для новобрачной!
Лоретта вопросительно взглянула на него, и он сказал с усмешкой:
— Я ведь француз, и хотя ни один англичанин не станет утруждать себя даже мыслью о портнихах, я намерен сам решать, что тебе к лицу, а что нет, и ты будешь выглядеть даже еще более прекрасной, чем в эту минуту!
— Как чудесно! — сказала Лоретта. — Ах, Фабиан, я так счастлива!
— И я счастлив, — ответил он. — И клянусь, ты никогда не пожалеешь, что вышла за человека с репутацией «современного Казановы».
— Вы знали, что вас называют так?
— Разумеется, знал, — ответил он. — Но предпочитаю думать о себе, как о Дон Кихоте, копьем пронзающем радуги.
Несколько минут они ехали в молчании, а потом он сказал:
— Знаешь, большинство мужчин вызывает жалость — такая удача, как мне, выпадает редко!
— Я не понимаю…
— Когда я познакомился с тобой, то сказал, что паломничество в поисках тебя было долгим и меня подстерегало много разочарований. Вот что обнаруживает каждый влюбленный, странствуя по жизни и наталкиваясь на одни разочарования.
Его голос стал более глубоким.
— И все же он надеется, что следующий сорванный у дороги цветок окажется тем совершенством, которое он ищет, но цветок увядает, и он вынужден бросить его.
Лоретта ахнула от ужаса.
— Что, если… это случится… с нами?
— Неужели ты можешь хоть на миг поверить в это?
— Но вы… твердо… убеждены… что так… не будет?
— Совершенно и абсолютно, — ответил Фабиан. — Я знал, едва ты вошла в гостиную в тот вечер, что все мои флюиды устремились к тебе, и тебя окутал ослепительный свет! Ты была та, кого я ждал, кого искал!
— Вы правда… чувствовали… это? Я почувствовала ваши флюиды, — сказала Лоретта. — Но меня предостерегли, что в вас влюбляются все женщины, и я… боролась с вашей… магией.
— Так я оказался в крайне невыгодном положении, — сказал Фабиан, — но вопреки всем трудностям и помехам мы победили, любовь моя, и сегодня вечером я расскажу тебе, какой я счастливец, когда буду давать тебе твой первый урок любви.
— Я… буду ждать… его… с нетерпением, — прошептала Лоретта.
Ехали они долго. Сначала на поезде до Портсмута, где в порту, к удивлению Лоретты, их ждала яхта Фабиана.
Новая паровая яхта, которую он приобрел совсем недавно.
Хотя море было спокойно, он настоял, чтобы она спустилась в парадную каюту и отдохнула, пока они будут пересекать Ла-Манш.
Каюта была просторная, великолепно отделанная, и Фабиан, проводив ее туда, сказал:
— Я не собираюсь сейчас показывать тебе яхту, хотя и очень ею горжусь, ведь очень скоро, дня через два-три, не дольше, мы оставим наш дом — твой и мой, мое сокровище, — и уплываем на ней в Северную Африку.
— Мы отправимся туда на яхте? Как замечательно!
— Надеюсь, ты хорошо переносишь море.
— И я надеюсь! — ответила Лоретта. — Как неромантично было бы страдать от морской болезни во время медового месяца!
Фабиан засмеялся и поцеловал ее.
Ей хотелось быть послушной, а потому она легла на широкую удобную кровать и тут же уснула, чему потом очень удивилась.
Но ведь, подумала она, почти всю прошлую ночь ей не удавалось смежить глаз, так свеж был вкус поцелуев Фабиана на ее губах, такой трепет в ее груди вызывало воспоминание о его словах.
И вот теперь она проснулась, потому что Фабиан, сев рядом, нежно ее поцеловал.
— Вы… мне… снились, — сказала она сонно.
— Мы причалили, любимая, — сказал он. — До дома нам ехать около часа, а потому тебе пора вставать.
— Ну конечно, — отозвалась Лоретта. — Мне так хочется поскорее увидеть ваш замок.
— Наш замок. Наш дом, — негромко сказал Фабиан. — Он наш общий, как теперь у нас все общее.
Впереди показался замок, и Лоретте вновь почудилось, что она грезит.
Они подъехали к нему в открытом фаэтоне, в который была запряжена пара таких великолепных, таких породистых лошадей, каких она еще никогда не видела.
А замок, встававший за деревьями, казался просто сказочным.