Желание сердца (Дезире — значит желание) (Другой перевод)

— Значит, он ни разу не видел вас без очков? — удивленно спросила Рене.
— Никогда! — заверила ее Корнелия.
— Тогда все просто, — сказала Рене. — Идемте со мной.
Она поднялась с дивана и повела Корнелию по длинному коридору, увешанному красивыми картинами, в огромную спальню в дальнем конце дома.
Как ни занимали Корнелию собственные беды, она не могла удержаться от восклицания, оказавшись в комнате серебристо-зеленых тонов с нежно-розовыми шторами, расшитыми звездами. На возвышении, укрытом белым горностаем, стояла кровать с огромным резным изголовьем в виде лебедя, раскинувшего крылья, а над ним кружился хоровод из херувимов, держащих в ручках розовую ткань, которая опускалась на ложе таинственным пологом.
В каждом углу комнаты висели зеркала в тяжелых серебряных рамах, все украшения были сделаны из розового кварца, а на щетках, расческах и ручном зеркале сверкали розовые сапфиры.
Спальня оказалась такой необычной и неповторимой в своей красоте, что Корнелия стояла, изумленно оглядываясь по сторонам, пока Рене властно звонила в колокольчик. Через несколько секунд появилась горничная — полная женщина средних лет с пробивавшейся сединой. Лицо у нее было доброе, и когда Рене заговорила с ней, в ее голосе прозвучала теплота и любовь.
— Послушайте, Мари, нам нужна ваша помощь. Видите эту даму? Ее платье, прическу?
— Mais, Madame, c'est extraordinaire… [1] — начала было Мари.
— Дама англичанка. Это что-нибудь объясняет?
— Oh! Les Anglais! [2] — произнесла Мари с таким нескрываемым презрением, что Корнелия рассмеялась.
— Нет, она права, — сказала Рене. — Мое бедное дитя — вы должны простить меня, мадам, что я так называю вас. Но на какое-то время я собираюсь забыть, какая вы важная и знатная особа, и помнить только, что передо мною маленькая кузина Арчи.
— Да, пожалуйста, — попросила Корнелия.
— Прекрасно. С кузиной Арчи я могу быть совершенно откровенной. Ваше платье, моя дорогая, отвратительно. Уверена, оно стоило уйму денег и сшито у одного из так называемых модных кутюрье, имеющих постоянную клиентуру из знатных английских дам, которые воображают, что хорошо одеты. А кроме того, словно платье недостаточно уродливо, вам соорудили такую ужасную прическу, что от одного взгляда на нее меня пробирает дрожь.
— Я и сама подозревала что-то неладное, — ответила Корнелия, — но, видите ли, я родом из Ирландии, а там не следят за изменениями моды. Лошадям безразлично, во что одеты их хозяева, и, по правде говоря, я впервые сделала прическу, когда уезжала вАнглию.
— Если именно эту прическу, то лучше бы ее вообще не делать, — строго сказала Рене. — Мари, у нас мало времени. К счастью, мы с мадам одинаковой комплекции.
— Но вы гораздо тоньше меня! — воскликнула Корнелия.
— Вряд ли, — ответила Рене. — Просто ваш корсет никуда не годится. Англичанки не имеют ни малейшего представления, как создавать фигуру.
— Oh! Les Anglais! — в очередной раз фыркнула Мари, помогая Корнелии раздеться.
Горничная вынула из шкафа маленький черный корсет, совершенно другой формы, чем был на англичанке. Корсет обернули вокруг талии, и Мари туго затянула шнуровку; он был так хитро скроен, что Корнелия почувствовала себя гораздо удобнее, чем раньше.
Затем Рене достала белье, какого Корнелия никогда не видела и даже не подозревала, что такое бывает, — сорочку и панталончики из легкого шелка, отделанные кружевами и искусно вышитые крошечными розовыми бутончиками. И нижняя юбка была под стать — ее можно было продеть сквозь обручальное кольцо, как делают в известных сказках.
Корнелии хотелось постоять и посмотреть на себя в одно из больших серебряных зеркал, но Мари погнала ее к туалетному столику и начала проворно вынимать шпильки из прически, освобождая от волос накладной каркас и расчесывая локоны, похожие на сосиски. Когда все шпильки были вынуты, волосы Корнелии рассыпались по плечам и спустились почти до самого пола. Рене восхищенно воскликнула:
— У вас прелестные волосы! Грешно делать уродливое сооружение из того, что по природе так прекрасно.
— Прекрасно? Мои волосы нельзя назвать прекрасными, — сказала Корнелия.
— Но это в самом деле так, — возразила Рене. — Необходимо только ухаживать за ними и расчесывать щеткой. Вы когда-нибудь расчесываете волосы щеткой?
— Очень редко, — призналась Корнелия, — у меня почему-то никогда не хватает времени.
— Каждое утро и каждый вечер нужно проводить по волосам сто раз. Это минимум. Правда, Мари?
Мари пробормотала что-то не совсем лестное об англичанах и взялась за щетку.
Корнелию убаюкивало каждое движение Мари, которая мягко, но решительно проводила щеткой по волосам, разделив их на длинные пряди, и от этого к ним возвращался блеск и мягкость. Наконец, хотя результат, по-видимому, ее не удовлетворил, потому что она продолжала недовольно ворчать, Мари начала укладывать волосы, следуя наставлениям своей госпожи.
— У вас голова изумительной формы, — сказала Рене. — Зачем же прятать ее под той чудовищной башней, которая была у вас, когда вы сюда пришли? Ваша королева Александра поступает умно — не прячет то, что красиво от природы. Учитесь у нее.
Можно было залюбоваться работой Мари, как любуются работой мастера, когда она зачесывала назад волосы, а затем заплетала их длинными симметричными прядями, которые затем уложила короной, подчеркнув естественную волнистость волос. Корнелия ни за что бы не придумала такую прическу для себя, но когда была подколота последняя прядь, то прическа выглядела такой естественной, словно волосы стремились лечь именно так и никак иначе. Корнелию даже развеселило, как она не догадалась о том, что продиктовано самой природой.
— Какая вы мастерица! — воскликнула девушка. Мари улыбнулась комплименту и, казалось, ее возмущение недалекими англичанами немного утихло.
— Теперь, если мы отправляемся в «Максим» и ваш муж не должен вас узнать, — сказала Рене, — Мари придется сделать кое-что с вашим лицом. Я знаю, что в Англии дамы не употребляют косметику, но сейчас вы в Париже, и если появитесь в моей компании, то будете выглядеть странно без пудры и губной помады.
— Тетя Лили пудрится, — ответила Корнелия, — но мне не разрешила, пока я не выйду замуж.
— Замужняя женщина имеет право использовать привилегии, — улыбнулась Рене, — и раз вы теперь замужем, то поступайте, как вам заблагорассудится. Во-первых, ресницы.
Она вынула маленькую кисточку и черную тушь, чтобы подкрасить и без того темные ресницы Корнелии. Затем француженка нанесла крошечный мазок румян на щеки гостьи и немного краски на губы. Когда Корнелия хотела отвернуться, чтобы взглянуть в зеркало, она остановила ее.
— Погодите! Я не хочу, чтобы вы смотрели на себя, пока мы не закончим. Мари, алое кружевное платье, которое я купила на прошлой неделе.
— Но, мадам, вы не должны одалживать мне новое платье, — запротестовала Корнелия, — и старое подойдет, что-нибудь из того, что вам надоело.
— И чтобы весь Париж сказал, что вы донашиваете за мной наряды? — спросила Рене. — Нет, нет, так не годится. У меня есть план. Подождите, дитя мое, в скором времени я вам все расскажу.
Мари извлекла платье из гардероба, так ловко запрятанного в стену, что Корнелия даже не догадывалась о его существовании. Такого прелестного наряда Корнелии еще не приходилось видеть: яркое алое кружевное платье в маленьких оборочках, плотно облегающее, с глубоким декольте, подчеркивало миниатюрную талию и округлость бедер, ниспадая к ногам широкой юбкой.
— Сшито, как на вас! — восторженно воскликнула Вене. — У нас скорее всего одинаковый размер.
— Не могу поверить, мадам, — отвечала Корнелия, — у вас такая тонкая талия.
— В точности как ваша, моя дорогая, — улыбнулась Рене. Она вынула из футляра две длинных бриллиантовых серьги в форме капель и вдела их в уши Корнелии.