Сахара

Военно-морской министр Конфедерации еще раз пожал руку Томбсу:
– Прорвавшийся сквозь блокаду «Фокс» стоит у Бермуд, чтобы пополнить ваши бункеры углем для следующего этапа вояжа. Успеха вам, капитан. Спасение Конфедерации в ваших руках.
Прежде чем Томбс успел что-либо ответить, Мэллори приказал вознице трогать. Командир «Техаса» машинально вскинул руку в прощальном приветствии, да так и остался стоять, словно оглушенный. В голове его эхом звучали последние слова министра. Спасение Конфедерации? Он не улавливал смысла этой фразы. Война проиграна окончательно и бесповоротно. Надвигающаяся из Северной Каролины армия Шермана и Грант, наступающий с юга, через Виргинию, окружили войска генерала Ли с двух сторон, охватив последнюю боеспособную группировку конфедератов в клещи. Ее разгром и капитуляция – дело нескольких дней. Джефферсон Дэвис, низложенный с поста президента Конфедерации Южных Штатов, будет вынужден спасаться бегством. И всего лишь через несколько часов «Техас» может остаться последним кораблем военно-морских сил Конфедерации, которому, скорее всего, также предстоит погибнуть.
Предположим, «Техасу» удастся благополучно сбежать. Но при чем тут спасение? Томбс не мог ответить на этот вопрос. Ему было приказано вывезти правительственные архивы в какой-нибудь нейтральный порт, по его выбору, и не давать о себе знать, пока с ним не свяжется курьер. Но каким образом эта бюрократическая писанина, даже если она будет успешно доставлена в безопасное место, сможет предотвратить уже предрешенное поражение Юга?
Его размышления были прерваны старшим офицером корабля, лейтенантом Эзрой Кревеном.
– Погрузка закончена, и груз размещен, сэр, – объявил Кревен. – Прикажете отдать концы?
Томбс обернулся:
– Пока нет. Мы должны еще принять на борт пассажира.
Кревен, здоровенный шотландец, со свойственной ему бесцеремонностью выругался, не стесняясь присутствия капитана:
– Черт побери, тогда ему следует поторопиться!
– Старший механик О'Хара готов к походу?
– Его машины под всеми парами, сэр.
– А орудийные расчеты?
– Стоят по местам.
– До встречи с федеральным флотом порты держать задраенными. Мы не можем позволить себе потерять ни одного орудия или расчета из-за попадания шального снаряда.
– Ну, в случае чего наши парни не настолько благовоспитанны, чтобы подставлять другую щеку, – хищно осклабился лейтенант.
– Скажите им, пусть постараются...
Оба, как по команде, внезапно обернулись и уставились на берег, заслышав приближающийся цокот копыт. Несколько секунд спустя из темноты на причал вынырнул конный офицер-конфедерат.
– Кто из вас капитан Томбс, джентльмены? – спросил он усталым голосом.
– Я Томбс, – ответил тот, делая шаг вперед.
Всадник слез с лошади и отсалютовал. Он был покрыт дорожной пылью и выглядел утомленным.
– Мое почтение, сэр. Капитан Невилл Браун. Командую конвоем, эскортирующим вашего заключенного.
– Заключенного? – недоуменно повторил Томбс. – Но мне сказали, что это пассажир.
– Называйте его как вам угодно, – равнодушно пожал плечами Браун.
– Но где же он? – второй раз за эту ночь спросил Томбс.
– Прибудет сразу вслед за мной. Я немного опередил конвой, чтобы предупредить вас.
Как бы подтверждая его слова, закрытый экипаж загромыхал по причалу в окружении отряда всадников в синих мундирах кавалерии северян.
Томбс отпрянул назад, выхватил пистолет и открыл рот, чтобы поднять тревогу, но Браун поспешил успокоить его:
– Расслабьтесь, капитан. Они такие же южане, как и мы с вами. Просто единственная возможность просочиться через позиции янки – это переодеться в их форму.
Двое из отряда спешились и, открыв дверь экипажа, помогли выйти пассажиру. Высокий сухопарый мужчина с характерной и знакомой всему миру по многочисленным портретам аккуратно подстриженной бородой тяжело сошел на деревянное покрытие причала. Руки и ноги его сковывали кандалы, цепями прикрепленные к его запястьям и лодыжкам. Мельком оглядев броненосец, он повернулся и кивнул Томбсу и Кревену.
– Добрый вечер, джентльмены, – произнес он высоким голосом. – Могу я рассчитывать на гостеприимство военно-морских сил Конфедерации?
Томбс не ответил, потому что не мог произнести ни слова. Он застыл на месте рядом с Кревеном, словно в столбняке. По выражению лиц обоих офицеров нетрудно было догадаться, что они считают себя жертвами чудовищной мистификации.
– Боже правый! – обрел наконец дар речи Кревен. – Если вы, сэр, подделка, могу вас поздравить: от оригинала нипочем не отличишь!
– Уверяю вас, лейтенант, я самый что ни на есть подлинник, – хмуро усмехнулся пленник.
– Но как же это может быть? – жалобно спросил совершенно растерявшийся Томбс.
Браун вставил ногу в стремя и одним движением взлетел в седло:
– Нет времени на объяснения, капитан. Мне еще надо успеть провести моих людей через реку по ричмондскому мосту, пока его не захватили. А за него теперь отвечаете вы.
– И что же мне с ним делать?
– Держать в заточении на борту вашего корабля, пока не получите приказ о его освобождении. Это все, что мне велено вам передать.
– Это безумие!
– Это война, капитан, – бросил Браун через плечо, пришпоривая лошадь и отъезжая в сопровождении своего маленького отряда, замаскированного под кавалерийский разъезд северян.
Время неумолимо истекало, но больше уже ничто не могло помешать «Техасу» отправиться в свое путешествие прямиком в пасть к дьяволу. Томбс обратился к Кревену:
– Лейтенант, проводите нашего пассажира в мою каюту и попросите мистера О'Хара прислать кого-нибудь из механиков, чтобы снять кандалы. Я не испытываю ни малейшего желания умереть капитаном невольничьего судна.
Бородатый пленник облегченно улыбнулся:
– Благодарю вас, капитан. Весьма признателен за вашу любезность.
– Не стоит благодарности, сэр, – мрачно возразил Томбс. – Не исключено, что еще до рассвета мы все предстанем перед Господом.
* * *
Сначала неторопливо, а затем все быстрее и быстрее «Техас» двинулся вниз по течению с крейсерской скоростью в двенадцать узлов. Ни звука, ни легчайшего дуновения ветерка – лишь размеренное постукивание машин нарушало тишину над рекой. В бледном свете тоненького серпа луны корабль скользил по речной глади, как бесплотное видение. Его присутствие выдавало лишь плавное перемещение призрачного силуэта на фоне неподвижного берега. Модернизированный и оборудованный исключительно для этой единственной миссии, для одного этого путешествия, он был великолепным образцом мастерства корабелов, "самым лучшим броненосцем, спущенным на воду со стапелей Конфедерации за все четыре года войны.
«Техас» обладал двумя гребными винтами, двумя машинами; имел сто девяносто футов в длину, сорок футов в ширину и осадку всего лишь в одиннадцать футов. Наклонные двенадцатифутовые стены его каземата были скошены под углом в тридцать градусов и покрыты шестидюймовыми стальными пластинами, проложенными поверх двенадцатидюймового слоя хлопка, спрессованного еще двадцатью дюймами дуба и сосны. Закругленные обводы бронированного корпуса имели максимальное расширение вдоль ватерлинии. Основное вооружение составляли всего лишь четыре пушки главного калибра, но они могли здорово огрызаться в случае необходимости. Установленные на носу и корме две стофунтовые нарезные пушки «Блейкли», посаженные на вращающиеся платформы, позволяли вести огонь в разных направлениях; еще два девятидюймовых шестидесятичетырехфунтовых орудия прикрывали левый и правый борта.
В отличие от машин других броненосцев, снятых с коммерческих судов, двигатели «Техаса» были больше, мощнее и совсем новенькие, с не успевшим еще потускнеть фабричным клеймом. Его тяжелые паровые котлы лежали ниже ватерлинии, а девятифутовые винты позволяли двигаться в спокойной воде со скоростью в четырнадцать узлов, что соответствовало шестнадцати сухопутным милям в час, – огромная скорость, которую не мог развить ни один из бронированных кораблей обеих воюющих сторон.