Почтальон всегда звонит дважды

Я подтолкнул ее к постели. Стакан в ее руке дрогнул, и немного жидкости выплеснулось.
– Черт с ним. У нас этого добра полно.
Я начал стягивать с нее блузку.
– Сломай меня, Фрэнк. Сделай мне больно. Сломай, как в ту ночь.
Я срывал с нее одежду. Она плавно поворачивалась и медленно изгибалась, чтобы помочь мне. Потом легла навзничь на покрывало. Волосы спадали ей на плечи волнистыми прядями. Глаза стали совершенно черными, а груди не набухли и не торчали мне навстречу, а расплылись двумя большими розовыми кругами. Выглядела она как прародительница всех грешниц мира. Дьявол в ту ночь вернул свое, и с процентами.
 
Глава 13
Так все и продолжалось целых шесть месяцев. Время шло, но ничего не менялось. Мы все время ругались, и я прикладывался к бутылке. Ругались мы из-за нашего отъезда. Мы не могли покинуть штат, пока не кончится ее условный срок, но я считал, что сразу после этого нам надо смыться. Я не говорил ей, но хотел увезти ее подальше от Саккета. Боялся, что если она на меня разозлится, то сдуру может заложить меня, как тогда в суде. Я не верил ей ни на грош. Сначала она только и думала об отъезде, особенно когда я рассказывал о Гавайях и южных морях, но потом вдруг посыпались деньги. Когда мы через неделю траура наконец открылись, люди хлынули к нам, чтобы взглянуть на нее, а потом приезжали снова, потому что им у нас понравилось. Она была на седьмом небе, что есть шанс хорошо заработать:
– Фрэнк, все соседние заведения ничего не стоят. В них хозяйничают бывшие фермеры из Канзаса или бог весть еще откуда, которые понятия не имеют, как надо вести дело. Я убеждена, что, если найдется кто-то, понимающий в этом толк, как я, и создаст для гостей приятную атмосферу, они будут приходить сюда сами, да еще и приводить всех своих друзей.
– Черт бы их побрал. Мы ведь все равно хотим все продать.
– Если заведение станет доходным, то продадим его дороже.
– Тебе не хватает?
– Я имею в виду большие деньги. Послушай, Фрэнк. Мне пришло в голову, что людям бы понравилась возможность посидеть в тени, под деревьями. Подумай об этом. Здесь, в Калифорнии, такой прекрасный климат, а как мы этим пользуемся? Тащим людей в закусочные, заставленные серийной мебелью одной и той же фирмы, от которой уже тошнит, и кормим одной и той же едой от Фресно до самой границы, и хотим, чтобы они чувствовали себя как дома.
– Так мы собираемся все продать или нет? Чем меньше вещей у нас для продажи, тем скорее мы от них избавимся. Ясно, что клиентам понравится обедать под деревьями. Это поймет каждый баран. Но если мы усадим их под деревья, понадобятся столы, и туда придется подвести уйму светильников и еще тысячу всяких вещей, и кто знает, захочет ли этого новый владелец.
– Мы должны оставаться здесь шесть месяцев. Нравится нам это или нет.
– Так давай за эти шесть месяцев найдем покупателя.
– Я хочу попробовать по-своему.
– Ну, тогда пробуй. Но я тебе все сказал.
– Можно было бы вынести несколько столов из зала.
– Я же тебе говорю, попробуй. Пойдем выпьем.
Мы здорово сцепились из-за лицензии на пиво, и только тут до меня дошло, о чем шла речь. Она вынесла столы под деревья на маленький пятачок, который сама расчистила, натянула над ними полосатый навес, вечером там зажигались лампы и выглядело все очень красиво, это факт. Тут она была права. Клиентам, разумеется, нравилось посидеть полчаса под деревьями, послушать музыку по радио, прежде чем сесть в автомобиль и гнать дальше. И тут оказалось кстати пиво. Она хотела снаружи оставить все как есть, подавать там пиво и назвать все это загородной пивной.
– Я говорю тебе, что не хочу никакой загородной пивной. Хочу найти типа, который все это купит, все как есть, и заплатит наличными.
– Даже если себе в убыток?
– Мне – нет.
– Но посмотри, Фрэнк. Эта лицензия стоит всего двенадцать долларов за шесть месяцев. Боже мой, ну можем мы набрать двенадцать долларов или нет?
– Получим лицензию – и начнется новая возня. Мы уже и так занимаемся и бензином, и пончиками, а теперь еще и пивом. Черт бы все это побрал! Я хочу выбраться отсюда, пока все совсем не запуталось.
– Пиво есть где угодно.
– Это их проблема, меня это не касается.
– Люди сюда так и ломятся, площадка под деревом уже готова, а я им теперь должна говорить, что пива нет, потому что у нас нет лицензии.
– Почему ты должна им что-то объяснять?
– Если бы мы поставили стойку с краном, то могли бы качать пиво. Бочечное лучше бутылочного, и доход от него больше. Я как раз в Лос-Анджелесе видела красивые стаканы. Стеклянные и высокие. Такие, из которых люди любят пить пиво.
– Ну так что, заведем насос и стаканы, да? Говорю тебе, я не хочу никакой загородной пивной.
– Фрэнк, ты вообще хочешь когда-нибудь стать человеком?
– Ну вот, чтобы было ясно. Я хочу убраться отсюда. Хочу куда угодно, где на меня отовсюду не будет зыркать дух твоего грека, где в моих снах не будет звучать его голос, где я не буду вздрагивать каждый раз, когда по радио заиграет гитара. Я должен убраться отсюда. Должен, или я помешаюсь.
– Ты лжешь.
– Я не лгу. В жизни не говорил правды чище.
– Тебя не пугает дух несчастного грека, вовсе нет. Другого он, может быть, и пугал, но не мистера Фрэнка Чемберса. Куда там, ты хочешь смыться, потому что ты бродяга, вот и все. Был бродягой, когда пришел сюда, и бродягой остался. Если мы уедем отсюда и у нас кончатся деньги, что дальше?
– Какое мне дело? Главное, прочь отсюда.
– То-то и оно, что тебе нет дела. Но мы могли бы остаться и тогда...
– Я это чувствовал. Значит, вот что ты планируешь? Вот о чем мечтаешь все это время. Что мы останемся здесь.
– А почему бы и нет? Дела идут хорошо. Почему мы не можем здесь остаться? Послушай, Фрэнк. Сколько мы знакомы, ты все хочешь сделать из меня бродягу, но не выйдет. Я тебе говорила, я не цыганка. Я хочу стать человеком. Остаемся здесь. Никуда не поедем. Возьмем лицензию на пиво. Выбьемся в люди.
Была уже поздняя ночь, и мы были наверху, полураздетые. Она расхаживала взад-вперед, как тогда в суде, и говорила в той же странной рваной манере.
– Ясно, что остаемся. Все будет по-твоему, Кора. Успокойся, выпей.
– Не хочу напиваться.
– Нет, хочешь. Мы еще посмеемся над тем, как нам достались денежки.
– Мы уже насмеялись по горло.
– Но теперь мы заколотим большие деньги. В этой твоей загородной пивной. Мы должны за это выпить, за удачу.
– Ты сумасшедший. Ну ладно. За удачу.
Подобные стычки происходили по нескольку раз за неделю. И каждый раз, когда я отходил с перепоя, мне снился тот же сон. Я все еще куда-то падал, и в ушах звучал все тот же хруст.
Едва истек ее условный срок, как пришла телеграмма, что больна ее мать. Она второпях собрала кое-какие вещи, и я отвез ее к поезду.
Когда я возвращался на стоянку, меня охватило такое странное настроение, будто я наполнен газом и свободно могу летать. Я чувствовал себя свободным. Целую неделю мне не придется ни с кем выяснять отношений, прогонять дурные сны или утешать некую женщину бутылкой спиртного.
На стоянке какая-то девушка пыталась завести двигатель. Все впустую. Она сделала все, что могла, но машина так и не ожила.
– Что случилось? Не едет?
– Оставила включенным зажигание, вот аккумулятор и сел.
– Так нужно его зарядить.
– Да, но мне нужно домой.
– Я вас отвезу.
– Вы очень добры.
– Я вообще добрейший человек на свете.
– Но вы не знаете, где я живу.
– Мне все равно.
– Это очень далеко. За городом.
– Чем дальше, тем лучше. Где бы это ни было, нам по пути.
– Вам невозможно ответить «нет».
– Если невозможно, то не отвечайте.
Она была блондинкой, может быть, чуть старше, чем я, и выглядела неплохо. Но взяла она меня своим дружеским обращением и тем, что вообще не опасалась, что я мог с ней что-нибудь сделать, как будто я был маленьким мальчиком или вообще неизвестно кем. Она разбиралась в моде, это было видно. И кроме того, мне стало ясно – она не знает, кто я. По дороге мы познакомились, и мое имя ей ничего не сказало. Господи, какое это было облегчение. Единственный человек на свете, который не хотел, чтобы я на минутку присел к столу и рассказал ему, как, собственно, было дело с тем греком, которого якобы убили. Я взглянул на нее, и ко мне вернулось то же ощущение, что и на вокзале, словно я наполнен газом и могу каждую минуту взлететь из-за руля.