Ангел Габриеля
Алана уже начала закрывать картины покрывалом, когда откуда-то вывалилось еще одно небольшое полотно. Она хотела положить его обратно, но, вглядевшись, была уже не в силах от него оторваться. Ни одна из оставленных здесь картин не могла сравниться с этой по силе производимого впечатления.
На картине был изображен ангел. Золотые кудри облаком окружали его бело-розовое лицо, темные глаза смотрели прямо на Алану, а одна пухлая рука тянулась вверх, чтобы поймать падающую с неба звезду. Но рука осталась недорисованной, мечта – неосуществленной. Это был лишь набросок руки, устремленной вверх, к недостижимому идеалу.
Почему Тристан не дописал картину? Один взгляд на нее вызывал слезы на глазах. Тристан будто позволил Алане заглянуть в свое святое святых, и она поняла, как много потерял этот человек.
Заскрипели ступеньки лестницы, но Алана даже не обернулась. Ее глаза были полны слез, и она боялась, что расплачется.
– Габриель! Алана! Где вы? – позвал встревоженный, неуверенный голос Тристана. Алана догадалась, что неведомая сила, которой он не мог противиться, привела его на чердак. Она знала, что ей следует прикрыть картины покрывалом, защитить их, как защищают глубокую рану от воздействия воздуха, но она не могла сразу расстаться с миром, живущим на полотнах Тристана.
– Время ужинать, – начал Тристан и осекся. Алана почувствовала, что он смотрит на нее и на свои картины. На этот раз он поймал ее, когда она забралась к нему в душу.
– Тристан, – сказала Алана и, обернувшись, увидела его спутанные ветром волосы, упрямый подбородок, все его прекрасное сильное тело и в первую очередь откровенную глубокую боль в глазах.
– Наверное, мне надо попросить у вас прощения, – запинаясь начала она. – Но я не стану этого делать. Я не жалею, что увидела замечательные картины, равных которым не видела никогда.
– Судя по всему, у вас там, на небесах, не слишком много живописцев? Надо думать, Микеланджело все-таки получил разрешение на вход после всей той работы, что он проделал в Сикстинской капелле.
Он шутил над своей детской мечтой, но Алана по-прежнему видела муку в его глазах.
– Тристан, я говорю правду. Ваши картины ни с чем не сравнимы. Я знаю, что вы хотели стать художником, но не подозревала в вас такого таланта. Вы должны показать свои картины людям, а не держать их на чердаке.
Тристан горько рассмеялся.
– На чердаке им и место. Эти картины не более чем сор, я напрасно потратил на них время и силы.
– Как вы можете так говорить? У вас есть дар создавать удивительные вещи, и, уж конечно, вы знаете, что по-настоящему талантливы. Наверное, в Риме все художники без исключения были готовы взять вас в ученики.
– В Риме? – удивился он.
– Ну да, вы же собирались туда поехать, чтобы учиться живописи. Вы только и мечтали об этом. Я помню, как вы…
– А я делаю все, чтобы об этом забыть.
Его смущенный, растерянный взгляд встретился с ее взглядом, но на этот раз он не стал задавать ей вопросов. Быстрым движением Тристан натянул покрывало на беспорядочную кучу картин, и Алане почудилось, что одним движением руки Он погасил солнце.
– Это были глупые надежды, не больше, пустые, как все детские мечты, – докончил он.
– Я вам не верю! Ваши вещи были уже упакованы. Вы отправлялись в Италию, вы и ваша жена… – Алана смолкла, вспомнив, какое ужасное разочарование она испытала, когда узнала о женитьбе Тристана. Как бежала она от ужасной правды, терзаясь ревностью и в то же время радуясь полноте его счастья. – Почему, Тристан? Почему вы не поехали в Италию?
– Наша торговая компания в тот момент терпела убытки. – Его лицо было мрачной, ничего не выражающей маской. – Я придумал, как ее спасти. Отец обнаружил у меня деловую жилку, мы начали зарабатывать деньги, заключать сделки. Это было куда важнее, чем пачкать краской полотно.
Было и еще кое-что, но Алана знала, что Тристан ей об этом не скажет. По крайней мере сейчас. Она смотрела в его темные настороженные глаза и сомневалась, что когда-нибудь он откроется перед ней до конца.
– Идемте ужинать. Миссис Берроуз сердится, если кто-то опаздывает и кушанья остывают. – Он повернулся К спящему Габриелю и осторожно потряс сына за плечо. – Вставай, лежебока, время ужинать.
Габриель зевнул и с улыбкой потянулся, его рука по-прежнему сжимала надкусанное печенье. Алана заметила, как тронула Тристана эта непринужденная доверчивость ребенка.
– Это ты, папа? Мы с Аланой играли в замечательные игры. Алане отрубили голову, а я был разбойником, который грабит богатых.
– Очень похвально. Скоро мисс Макшейн научит тебя лазить через окно в чужие дома, – как бы между прочим заметил Тристан.
– Нет, – простодушно отозвался Габриель, – в следующий раз мы подожжем дом. Она мне уже обещала.
– Вот как? – удивился Тристан, бросив вопросительный взгляд на Алану.
– Я пообещала ему, что мы сыграем в ту увлекательную игру, когда надо выхватывать из огня разные фрукты. Помните, у вас это особенно ловко получалось?
– Та игра, что называется «Сокровище дракона»?
– Она самая! Миссис Берроуз обещала дать мне после ужина все необходимое для нее.
– Она выполнит любую вашу просьбу, я только и слышу, как она вас расхваливает.
– Мне бы хотелось, чтобы вы присоединились к нам, Тристан, – с улыбкой сказала Алана.
На миг в его глазах вспыхнул интерес и тут же потух.
– Нет, у меня много работы на вечер, – покачал он головой.
Тристан повернулся и начал спускаться вниз по лестнице.
Алана бросила еще один, последний взгляд на гору картин, укрытых покрывалом. Она с легкостью представила себе Тристана в мансарде под самой крышей, где, пренебрегая усталостью, он работает от зари до зари, пока его рука не опустится в изнеможении и глаза не перестанут различать краски. И выражение удовлетворения на его лице после каждого особо удачного движения кисти… Почему-то она не могла представить себе Тристана запертым в конторе торговой компании, посылающим корабли во все концы света, в порты, где ему самому никогда не придется побывать, пересчитывающим штуки шелка, связки табака и бочонки бренди.
Алана встала, ощущая, как у нее устали колени от стояния на твердом полу, и еще раз приподняла покрывало, чтобы взглянуть на ангела, тянущегося к звезде. Как же случилось, что Тристан Рэмзи потерял свою мечту?
Удостоверившись, что Тристан и Габриель ушли, она взяла с полки дневник в кожаном переплете и положила его в карман передника. Где-то, на какой-то его странице, она обязательно найдет ответ на свой вопрос.
* * *Когда Алана заглянула после ужина в кухню, там царил полный беспорядок, горы тарелок, кастрюль и сковородок загромождали широкий стол посреди комнаты, а миссис Берроуз с приветливой улыбкой на морщинистом лице подняла голову от лохани, в которой мыла посуду. Ее муж, дворецкий Берроуз, как всегда полный достоинства, вытирал большое блюдо. Они полюбили Алану как родную дочь сразу после ее появления в доме, в ту самую минуту, когда смех Габриеля вновь зазвенел в комнатах.
И Алана ответила им тем же; их честные добрые лица казались ей особенно прекрасными, потому что излучали участие и тепло.
– Я пришла за миской для игры в «Сокровище дракона», – объяснила Алана, – но, вижу, вы очень заняты…
– Что вы, милая, разве я позволю вам уйти безо всего? – сказала миссис Берроуз, отложив в сторону тряпку для мытья посуды и вытирая руки полотенцем. – Да пусть у меня осядет опара, если я не услужу такому ангелу, как вы.
– Прошу вас, я… – смутившись, начала Алана.
– Не надо отрицать, что вы совершили настоящее чудо, – у нас с Берроузом ведь есть глаза. Габриель совсем переменился, вот и сегодня тоже… Не могу сказать, как мы вам благодарны!
– Мы с ним немного поиграли в разные игры. Он очень хороший мальчик.
– Это правда. Но до вашего появления он всегда молчал, никогда не улыбался, а ведь он совсем крошка. Сегодня его не узнать: бегает, кричит, смеется, как и положено ребенку.