Мистерия убийства
— Я — директор средней школы, — нервно усмехнулся Джек, что было для него совершенно нетипично. Относительная нехватка средств была тем единственным предметом, упоминание о котором вынуждало Джека вставать в оборонительную позицию. — Может, Боб является тайным миллионером?
И он снова усмехнулся, глядя на моего отца.
— Нет, — отрицательно покачал головой папа. — Я не хочу сказать, что мы, — он посмотрел на маму, — не можем собрать кое-какую мелочишку, если ликвидируем все активы. Но… — Он покачал головой, видимо, размышляя о словах Шоффлера.
— Итак, — произнёс полицейский, — вы понимаете, что я имею в виду. — Он воздел руки к потолку, а затем расслабленно уронил их на колени.
— А что можно сказать о мотивах, не имеющих прямого отношения к финансам?
— Каких же? — встрепенулся Шоффлер.
— Я имею в виду своего сына и передачи, которые он готовит, — взглянул отец в мою сторону. — Парень нажил себе немало врагов.
— Это так? — спросил коп, вскинув брови.
Я ощутил то тревожное напряжение, которое появляется, когда в кровь поступает новая порция адреналина. Сам я почему-то ни разу не подумал о подобной возможности. Мысль о том, что похищение мальчиков произошло по моей вине, вызвала у меня отвращение. Но для своих репортажей я всегда искал острые темы. Организованная преступность, отмывание денег, незаконная торговля оружием и тому подобное. Вполне возможно, что…
— Мой отец прав, — кивнул я Шоффлеру. — Мне это почему-то в голову не приходило.
— В таком случае, — произнёс Шоффлер, — не могли бы вы назвать людей, которые имеют против вас такой зуб, что способны…
— Но при чём здесь дети? Почему не я?
— Просмотрите свои досье и составьте список тем и лиц, которые привлекут ваше внимание или вызовут подозрение. Это не повредит.
Я обещал все сделать, а Шоффлер вопросительно взглянул на каждого из нас. Похоже, к этому времени вопросов ни у кого не осталось.
— Простите… — встал Джек и широко зевнул, — позвольте мне выразить вам нашу глубокую признательность.
— Может, хотите чаю со льдом? — спросила мама, поднимаясь с места. — Или кофе?
— Вообще-то, — протянул Шоффлер, — мы хотели бы немедленно приступить к осмотру помещения, хотя я знаю, что час уже поздний.
— Осмотру? — переспросила Лиз. — Какому осмотру?
— Осмотру помещения, — повторил Шоффлер и, глядя на меня, продолжил: — Мы с вашим супругом уже обсуждали этот вопрос. Он думает, что похитители побывали в вашем доме. Не исключено, что нам удастся что-то обнаружить. Впрочем, в любом случае это обязательная процедура.
— Я вовсе не думаю, что они здесь были, — поправил я Шоффлера. — Я это знаю.
— Ты сказал им о монетах? — спросила Лиз. — И о кролике?
— А это ещё что? — поинтересовался детектив.
Когда я стал объяснять, он кивнул, достал записную книжку и сделал пометку.
— Мы заберём это с собой в качестве вещественных доказательств.
— Ничего не понимаю, — сказал я Шоффлеру. — В том, что здесь побывал Кевин, нет никаких сомнений. Он звонил мне с этого номера. Теперь, когда я отдал вам свой аппарат, вы это и сами знаете.
Шоффлер ответил неопределённым кивком, подтянул штаны и произнёс:
— Верно. И мы попросили фирму «Верисон» представить нам полный отчёт.
— Что именно?
— Список входящих и исходящих звонков с вашего сотового. Мы хотим убедиться, что звонок Кевина не был переправлен с другого аппарата. Подобное, как вам известно, случается.
— Но…
Не обращая внимания на мой слабый протест, Шоффлер продолжил:
— Время позднее, и нам хотелось бы начать обыск. Думаю, что на это уйдёт пара часов. Поэтому не стану возражать, если у вас возникнет желание куда-нибудь прокатиться или заняться каким-то иным столь же приятным делом.
— Прокатиться? — переспросила мама таким тоном, словно детектив предложил нам «искупаться в океане» или «сделать маникюр».
— На некоторых людей обыск действует угнетающе, — спокойно пояснил Шоффлер. — Да и кому понравится, когда чужие люди копаются в их доме. Роются в личных вещах. Но если вы вдруг пожелаете остаться, — пожал он плечами, — вам придётся пробыть в этой комнате до тех пор, пока мы не покончим со всеми другими помещениями. После этого мы поищем здесь. — Он щёлкнул языком, и этот звук показался мне неестественно громким.
— Что же, — сказала мама, — лично у меня нет ни малейшего желания куда-нибудь «прокатиться».
— Думаю, мы все останемся здесь, — заключил я.
— Нас это вполне устроит, — ответил Шоффлер. — В этом случае мы сможем вычеркнуть ещё один пункт из нашего списка. Возьмём у вас отпечатки пальцев.
— Что?! — изумился Джек.
— Абсолютно стандартная процедура, мистер Таггарт. Мы должны иметь отпечатки пальцев всех, кто находится в этом доме, чтобы позже их исключить. Затем мы возьмём отпечатки у тех, кто здесь побывал: уборщицы, няньки, водопроводчика. По той же причине. — Коп закончил разъяснение и взглянул на часы.
— Но почему это нельзя сделать завтра? — спросил Джек, обнимая Лиз за плечи. — Моя дочь совсем обессилела.
— Знаю, — печально покачал головой Шоффлер. — Час действительно поздний. Но не сомневаюсь, что вы нас поймёте правильно: если здесь остались следы, способные пролить свет на печальное событие, то нам хотелось бы обнаружить их как можно раньше, чтобы немедленно приступить к действию. Но и это ещё не все. Чем больше мы будем ждать, тем более место действия окажется, простите меня, «загрязнённым». Кроме того, команда уже ждёт за дверью и готова приступить…
— Они уже у дома? — услышал я собственный голос.
Я не понимал, почему это сообщение меня встревожило, но дело обстояло именно так.
— Вы не возражаете, если мы приступим? — спросил Шоффлер и ещё раз взглянул на часы.
Глава 10
Некоторое время мы сидели в неловком молчании, не зная, что сказать. В конце концов, Джек схватил пульт дистанционного управления и включил телевизор.
Какая программа подходила для нас в нашем положении? Все мелькающее на экране не выдерживало никакой критики. Недовольно скривившись, Джек переключился с бейсбола на криминальное шоу, с криминального шоу на комедию положений, а с неё на документальную программу о моде.
— Папа… — позвала Лиз.
Джек вырубил телевизор. Но когда экран потемнел, а электронный гвалт стих, мы услышали, что происходит в доме. Копы обыскивали гостиную. Мне казалось, что полицейские разносят помещение вдрызг. До нас доносились обрывки разговора, скрип выдвигаемых ящиков и стук дверей. Звуковое сопровождение обыска меня безмерно раздражало. Хотя я сам настаивал на проведении осмотра, он всё же казался мне вторжением в мою личную жизнь.
В этот момент слово «вторжение», неуместное в контексте личной жизни со своим военным отзвуком, выглядело вполне подходящим. Чужие люди рылись в наших пожитках, словно мы подверглись нападению и территориальная целостность моей семьи была нарушена. Я всем сердцем ненавидел топот их ног, приглушённые голоса и спорадические взрывы смеха. Эти звуки так меня достали, что я взял со стола пульт дистанционного управления и нажал на кнопку.
Это оказалось ошибкой. Я попал на самый конец десятичасовых новостей. Все присутствующие издали короткий вздох, когда на экране возникла фотография наших мальчишек, а ведущий сказал:
— Никаких новостей в связи с исчезновением близнецов Каллахан…
— Боже! — всхлипнула Лиз, и я выключил телевизор.
Когда в комнате появилось некое создание с всклокоченными огненными волосами, отвратительной кожей и зелёными ногтями, чтобы снять отпечатки пальцев, мы почувствовали, стыдно сказать, облегчение.
Нам всем пришлось испытать на себе скверный характер этой дамы, приглашавшей нас поочерёдно занять место рядом с ней. Используя кофейный столик в качестве опоры, она прижимала наши пальцы к чернильной подушке, а затем прокатывала на специальной карточке. Когда, прокатав мой левый мизинец, она отняла его от листка, весь этот процесс показался мне отвратительным, хотя карта содержала лишь минимальные сведения, позволявшие установить мою личность, да овальные отпечатки со сложным рисунком линий.