Туннель

 
Бернгард Келлерман
ТУННЕЛЬ
 
ПРЕДИСЛОВИЕ
Прогресс техники XX века принимает поистине головокружительные формы. Для нее уже нет оглядки на вчерашний день, она вся устремлена в будущее. Отсюда нередки попытки заглянуть в это будущее, художественно предвосхитить его. И когда это делает такой крупный художник, каким бесспорно является Б. Келлерман, то интерес получается двойной.
Попытаемся разобраться, во-первых, удачно ли расставлены вехи этого будущего и, во-вторых, удалось ли автору художественное преодоление этой труднейшей из тем.
Итак, удачна ли, правдива ли сама тема романа «Туннель», рассказывающего нам о гигантской работе по прорытию туннеля протяжением в 5 тысяч километров, который должен соединить Америку и Европу под таинственными глубинами Атлантического океана? Логика вчерашнего дня техники против такого замысла. Стихия морей и океанов уже не настолько грозна, чтобы с точки зрения нынешнего уровня техники можно было экономически оправдать прокладку такого чудовищного туннеля. Однако завтрашний день техники несет такие чудеса, которые и не снятся нынешним мудрецам. Почему не может быть сверхустойчивых сверл из некоего «алланита», если уже налицо «нетупящийся резец»? Силовые станции, утилизирующие силу приливов и отливов, созидание мощных городов в пустынях, электропоезда, ставящие скоростные рекорды, разве это уже не песни действительности? А завтра уже будет осуществлено видение на сотни и тысячи километров, передача силовой энергии без проводов и, быть может, пойдут на слом те перегородки, которые разделяют ныне радио и электротехнику. Предчувствие таких сдвигов во всяком случае создает благоприятный фон и для Келлермановского «Туннеля». Попробуйте-ка рассчитать для такого завтрашнего дня экономику его «великих работ»! И Келлерман остается «в своем художественном праве», когда пытается дать набросок героической эпохи труда в связи с великими проблемами транспорта. Вопрос о них, об этих громаднейших стройках новых путей – и морских, и сухопутных, и воздушных – станет ребром перед человечеством завтрашнего дня, которое превратит земной шар в общую родину трудящихся и раскроет по-новому источники материального изобилия. Пусть эти искания пойдут не по Аллановской форме, техническое содержание будет «того же порядка величин». Однако… однако работы такого порядка уже не пойдут под началом Ллойдов, Вульфов и прочих акул биржевого мира.
«На всем европейском материке паровые машины питаются английским, местами немецким и бельгийским каменным углем.
Освобожденное от пут капиталистического производства общество сможет пойти еще дальше в этом направлении. Порождая новое поколение всесторонне развитых производителей, понимающих научные основы всего промышленного производства и изучающих практически, каждый в отдельности, весь ряд отраслей производства от начала до конца, оно сможет создать новую производительную силу, которая с избытком покроет расход по перевозке из самых отдаленных пунктов сырья и горючих материалов». [1]
В этих словах Ф. Энгельса прямое провидение грядущих колоссальных работ по реализации мировых сверхмагистралей в полосу развертывания мирового социализма, канун которого мы переживаем.
Итак, Келлерман по-своему прав, когда он связывает гигантский трудовой размах с транспортными исканиями грядущих дней. Этот крупный художник вообще не чужд определенной тяги к правде грядущих дней. И его «7 ноября» и «Туннель», быть может, лишь наиболее яркие образцы такой тяги. Это сближает его с советским читателем, заставляет выделять его литературный талант среди собратьев, людей того же поколения.
Но все же он только «попутчик». Он может дать огромное красочное полотно событий – но человек грядущего коллектива ему не по плечу. Художественно чеканить ему удается лишь индивидуальные типы нынешнего разлагающегося буржуазного верха Германии и фигуры его Шелленбергов, Шведенклеев и прочей мещанской братии не оставляют в этом отношении, по своей выпуклости, желать большего. Но его «герой труда», воинствующий и опирающийся на спекулянтский капитал инженер Мак Аллан – наполовину надуманная фигура.
Большой талант и здесь выручает: нет-нет да и эту сухую фигуру оживит тот или другой удачный штрих. А в целом выходит так, что для сказки этот герой слишком от действительности, а для действительности – слишком от сказки.
Сын углекопа, М. Аллан начал свой трудовой путь с работы подростка-возчика в угольных копях. От технического изобретательства он семимильными шагами пошел по путям личного преуспеяния. Впрочем, нет, он, по словам автора, творил рабочее дело, ибо туннель между Америкой и Европой по преимуществу должен был быть собственностью трудящихся. Так прямо и сказано: «Аллан прежде всего хотел получить деньги от масс. Туннель должен быть построен не на деньги одной только кучки капиталистов и спекулянтов. Он должен сделаться собственностью народа, Америки, всего мира».
Келлерман, однако, не живописует нам такого пути. Ведь нельзя же смешивать акты подлинной национализации с тем околпачиванием мелких вкладчиков из трудовой массы такими биржевыми акулами, какими были и всесильный патрон Аллана Ллойд и его соратник, грязный маклер по темнейшим сделкам, удачно изображенный в романе, С. Вульф.
Б. Келлерман, однако, слишком крупный художник, чтобы застревать на позициях художественной маниловщины. Он пишет: «Агенты Аллана, опытные, хладнокровные, обладающие проницательным взглядом работорговцев, сразу определили пригодность каждого из рабочих, его мускульную силу, его здоровье. Никакие ухищрения не могли обмануть их» (подчеркнуто нами – Г. К.).
А вот как реализовал инженер от рабочих «мистер» Аллан свой административный талант:
«Он объехал все работы, шумел, кричал, бранился, объявил в заключение, что работы идут медленно и что синдикат, платя большие деньги, требует самой напряженной работы. Уехал он так же внезапно, как приехал, вызвав всеобщее изумление и уважение (подчеркнуто нами – Г. К.)
Словом, перед нами обычный тип американского бизнесмена со своеобразными представлениями о векселях на «всеобщее изумление и уважение». Впрочем, и сам Келлерман как будто не колеблется в оценке действительных ценностей описываемой им американской «культуры».
Как живет, по словам автора, масса, преобладающая масса свободных граждан этой «демократической» страны? «Жизнь ничего не дает им, – пишет Келлерман, – они бывают только захвачены ее водоворотом. Тот, кто терял голову, пугался и падал, того давили колеса жизни и никто о нем не заботился. Сострадание стало роскошью. Старые культуры уже обанкротились и едва заслуживали внимания».
Это ли не подлинное «горе побежденным»? Недаром поле работ Аллана имело свой «ад» и свое «чистилище»:
«Шла напряженная работа: повсюду виднелись искривленные рты, вздувавшиеся мускулы, на висках бились жилы, тела прижимались друг к другу…» И над этим полем «воодушевленного труда» – зоркий глаз аллановских рабовладельцев, а поодаль, в новом городе имени Мака Аллана, заботливо приготовленное кладбище с мощным крематорием.
Келлерман утверждает, что этой массе давимых «железной лапой капитала» хотелось услышать новую мелодию, а не повторение старой уличной песенки.
«И Аллан это сделал. Он создал новую мелодию из лязга железа и треска электрических искр, и она всем была понятна: это была современная мелодия, такт которой слышался в грохоте поездов воздушной железной дороги, проносившихся над головой».
«Старая уличная песенка» – не звучит ли это слишком примиренчески по отношению к подлым тонам мелодий современного сверхкапитализма? И не напрасно ли автор утверждает, что его Аллану удалось создать подлинно «новую мелодию»? Думаем, что так. Эта новая мелодия не по плечу ни Аллану, ни его окружению с разнокалиберными Вульфами, испробовавшими «разные профессии, вплоть до карманщика».