Кэрри

Поглаживая за спиной придавленный палец, «обаятельный Морт» улыбнулся Кэрри и сказал:
— Хорошо, мисс Райт, вы можете идти, если хотите. Или, может быть, вам лучше посидеть немного, прийти в себя?
— Я пойду, — пробормотала она и откинула упавшие на лицо волосы, затем встала и посмотрела на мисс Дежардин широко открытыми потемневшими глазами, словно заполнившимися новым пониманием. — Они смеялись надо мной. И бросали в меня вещи. Они всегда смеются.
Мисс Дежардин ответила ей лишь беспомощным взглядом, и Кэрри вышла.
Мортон и молодая учительница молча посмотрели ей вслед, затем мистер Мортон громко прочистил горло, осторожно наклонился и принялся собирать рассыпавшийся из пепельницы мусор.
— Что же все-таки произошло?
Мисс Дежардин глубоко вздохнула и брезгливо посмотрела на красно-коричневый отпечаток ладони на своей спортивной форме.
— У нее начались месячные. Первые месячные. Прямо в душевой.
Мортон снова прочистил горло и слегка покраснел. Лист бумаги, которым он сгребал окурки в кучу, задвигался еще быстрее.
— Не слишком ли это э-э-э?…
— Поздно для первых месячных? Да. Но именно поэтому она так тяжело и отреагировала. Хотя я не могу понять, почему ее мать… — Незаконченная мысль на мгновение скрылась за другими волнующими проблемами. — Видимо, я не очень хорошо справилась с ситуацией, но я не понимала, что происходит. Она думала, что умирает от кровотечения.
Мортон поднял встревоженный взгляд.
— Похоже, еще полчаса назад она даже не знала, что такое месячные.
— Дайте мне маленькую щетку, мисс Дежардин… Да, вот эту.
Она передала ему щетку, успев заметить надпись на рукоятке: «Чемберленская компания «Все для дома» НИКОГДА не отметает клиента». Мортон принялся заметать кучу пепла и окурков на лист бумаги.
— Похоже, тут еще и пылесосом нужно будет пройтись. Так все равно не вычистим… Однако мне казалось, пепельница стояла дальше от края. Странно, как иногда вещи падают совершенно неожиданно. — Он ударился головой о крышку стола, отшатнулся в сторону и выпрямился. — С трудом верится, что девушка в год окончания школы — здесь или где-нибудь еще — не имеет понятия о менструальном цикле, мисс Дежардин.
— Мне в это поверить еще трудней, — ответила учительница, — но я не могу придумать другого объяснения. И кроме того, она всегда была в классе вроде козла отпущения.
— Хм. — Мортон высыпал мусор в корзину и отряхнул руки. — Кажется, я ее вспомнил. Уайт. Дочь Маргарет Уайт. Да, именно. Теперь уже верится немного легче. — Он сел за стол и виновато улыбнулся. — Их так много… Проходит лет пять, и они все сливаются в памяти. Начинаешь называть учеников именами их братьев и в таком вот духе. Всех не упомнишь.
— Да, конечно.
— Подождите, вот покрутитесь, как я, лет двадцать, — проговорил он, разглядывая с мрачным видом распухший палец. — Иногда я вижу детей, которые кажутся мне смутно знакомыми, а потом узнаю, что когда-то на первом году работы учил их отцов. Маргарет Уайт, правда, была еще до меня, за что я искренне благодарен судьбе. Она в свое время заявила миссис Бисенте, упокой Господь ее душу, что Всевышний, мол, приготовил для нее в аду особое место — за то, что она рассказала ученикам общие положения эволюционной теории Дарвина. И дважды ее отстраняли здесь от занятий — один раз за то, что она избила одноклассницу сумкой. По слухам, Маргарет заметила, что та курит. Весьма странные религиозные убеждения. Очень странные. — Внезапно он снова стал похож на Джона Уэйна. — А те остальные девушки? Они действительно над ней смеялись?
— Хуже. Когда я вошла, они орали хором и швыряли в нее гигиеническими пакетами. Буквально забрасывали.
— О боже! — Джон Уэйн исчез, и мистер Мортон залился краской. — Вы запомнили фамилии?
— Да. Не все, правда. Но те, кого запомнила, я думаю, выдадут остальных. Кристина Харгенсен, похоже, была заводилой этому безобразию… Как и всегда.
— Крис и ее «шальная команда»… — пробормотал Мортон.
— Да. Тина Блейк, Рэйчел Спайс, Элен Шайрс, Донна Тибодо и ее сестра Ферн, Лайла Грейс, Джессика Апшоу. И Сью Снелл. — Мисс Дежардин нахмурилась. — Никогда не ожидала такого от Сью. Мне казалось, подобные выходки не в ее характере.
— Вы уже разговаривали с девушками?
Мисс Дежардин разочарованно причмокнула языком.
— Я их просто выгнала оттуда. Слишком сильно разозлилась. И кроме того, у Кэрри была настоящая истерика.
— Хм. — Мортон сцепил пальцы. — Но вы собираетесь поговорить с ними?
— Да. — Особого энтузиазма, однако, в ответе не чувствовалось.
— Мне кажется, что вы не очень…
— Возможно, вы правы, — подтвердила она. — Они меня там видели. И я прекрасно понимаю, что девушки чувствовали. Мне самой хотелось просто взять ее за плечи и хорошенько встряхнуть. Не знаю, может, это какой-то инстинкт, связанный с менструацией, и он заставляет женщин рычать и огрызаться. У меня до сих пор стоит перед глазами Сью Снелл. Я хорошо помню, как она выглядела в тот момент.
— Хм, — глубокомысленно повторил мистер Мортон. Он не понимал женщин, и уж совсем не хотелось ему обсуждать месячные.
— Я поговорю с ними завтра, — пообещала она, поднимаясь. — Я им такой разнос устрою!
— Хорошо. Наказание должно соответствовать преступлению. И если вы сочтете необходимым отправить кого-то из них ко мне, не стесняйтесь…
— Не буду, — ответила она, улыбнувшись. — Кстати, пока я ее успокаивала, там лампа перегорела. Так сказать, добавила последний штрих.
— Я немедленно пошлю туда монтера, — заверил ее Мортон. — Спасибо за ваши старания, мисс Дежардин. Попросите, пожалуйста, мисс Фиш пригласить сюда Билли и Генри.
— Хорошо.
Она вышла.
Мистер Мортон откинулся в кресле и с чистой совестью выбросил все происшедшее из головы. Когда в кабинет несмело вошли заядлые прогульщики Билли Делуи и Генри Треннант, он улыбнулся, бросил на них хищный взгляд и приготовился метать молнии. Недаром же он всегда говорил Генри Грэйлу, что ест прогульщиков на ленч.
Надпись, выцарапанная на крышке стола в средней школе города Чемберлена:
На прогулку вышел класс — и вот те раз:
Все купили эскимо, а Кэрри Уайт жует дерьмо.
Кэрри пошла по Ювин-авеню и у светофора свернула на Карлин-стрит. Она шла, повесив голову, и старалась ни о чем не думать. Боль в животе то накатывала, то снова отпускала, и Кэрри то замедляла шаг, то снова двигалась быстрее, как машина с расстроенным карбюратором. Взгляд невольно выхватывал всякие мелочи на мостовой. Сверкающие осколки кварца, замешанного в бетон. Расчерченные мелом и выцветшие от дождя клетки для «классов». Раздавленные шарики жевательной резинки. Кусочки фольги и фантики от дешевых конфет. Они все меня ненавидят, и это никогда не кончится. Им никогда это не надоест. Мелкая монетка, торчащая из трещины в мостовой. Кэрри бездумно шаркнула по ней ногой. Как приятно представлять себе Крис Харгенсен — она вся в крови и молит о пощаде. А по ее лицу ползают крысы. Вот так. Хорошо. Так ей и надо. Собачье дерьмо с отпечатком подошвы посередине. Рулончик почерневших пистонов, что какой-то мальчишка долбил камнем. Окурки. Дать бы ей камнем по голове, большим булыжником. Всем им. Хорошо. Хорошо…
(христос-спаситель кроткий и нежный)
Да, маме хорошо говорить, ей не приходится из года в год каждый день ходить среди волков. Над ней не смеются, не издеваются, не указывают на нее пальцем… Но разве не говорила она, что грядет день Страшного Суда
(имя сей звезде будет полынь и из дыма выйдет саранча и дана будет ей власть какую имеют земные скорпионы)
и ангел с мечом?
Вот бы этот день настал прямо сейчас, и Христос явился не с агнцем и пастушьим посохом, а с булыжником в каждой руке, чтобы крушить насмешников и мучителей, чтобы с корнем вырывать и уничтожать визжащее от страха зло — ужасный Христос, кровавый и праведный…