Плененные сердца

– Нам необходимо мясо, – сказала леди Эль.
– Сидлоу грозится уйти, если Джеймс займется охотой.
Леди Эль помолчала немного. Она хорошо знала, как сильно было развито чувство собственного достоинства у ее старшего конюха.
– Вы могли бы намекнуть ему, – произнесла она с легкой улыбкой, – что, если он решит нас покинуть, его место займет Джеймс.
Мепперс не мог сдержать улыбку.
– Какая жалость, что я сам до этого не додумался. Лучшего выхода не придумаешь. Сидлоу такое придется не по вкусу. Он считает, что только он один может содержать конюшню в должном порядке. А теперь, миледи, чем я могу вам служить?
Отправив Мепперса на поиски Брэндрейта, леди Эль снова занялась своими гостями с Олимпа.
– Благодарение небу, Афродита все еще здесь! – воскликнула она, приставляя к уху рожок. – Впрочем, я так и думала, что она останется. Смотри-ка, она просто вне себя. Представь, она настаивает, что бюст Зевса принадлежит ей! И надо же, снова обвиняет Психею в краже, теперь уже этого изваяния. Как странно. Она, кажется, хочет забрать скульптуру из моего дома! Неужели она на это способна? – Леди Эль уронила на пол рожок и решительно поднялась с кресла с явным намерением помешать богине. Но тут же снова уселась со вздохом облегчения. – Благодарение небу. Она боится, как бы ее отец Зевс не обнаружил, что она общается со смертными. Так что, похоже, бюст пока останется у нас. Видишь ли, Афродита появляется на людях очень редко. Кстати, думаю, ты и сама заметила, что она терпеть не может невестку. Я уже давно подозревала, что Афродита настраивает Эрота против жены, хотя понятия не имею, как ей это удается. О, если бы ты могла ее видеть, Эвелина, – видеть их обеих! Я в жизни не встречала такого сочетания красоты и элегантности, а ведь Психея была когда-то простой смертной, как ты и я.
– Ну что вы такое говорите, леди Эль! – Эвелина решила, что тетка уж слишком глубоко погрузилась в мир своих фантазий. – Что это, в конце концов, за вздор: Афродита, Психея? При чем тут бюст Зевса? Папа нашел его на раскопках в Греции, вы же знаете!
– Кто-нибудь из олимпийцев его туда подсунул, они любят порой всякие шалости, – невозмутимо отвечала старая дама, поглядывая на дверь. – Надеюсь, Брэндрейт не слишком замешкается. Видишь ли, я уверена, что, если бы Афродита его увидела, планы Психеи вполне могли бы осуществиться. Знаешь ли, богиня весьма неравнодушна к мужской красоте.
Эти замечания несколько смутили Эвелину. Ведь в воображении тетки Психея имела виды на сердце Эвелины, а значит…
– Что вы нашли в этом язвительном маркизе, не понимаю, – раздраженно заявила Эвелина. Глаза леди Эль блеснули.
– Перестань, плутовка. Ты сама знаешь, что Брэндрейт очень хорош собой – для простого смертного, разумеется. Я убеждена, что, если бы Афродита его увидела, она непременно заинтересовалась бы планами Психеи. А там уже недалеко и до разрешения воспользоваться поясом.
Эвелина подозрительно взглянула на тетку.
– Какое, вы говорили, у этого пояса волшебное свойство? – спросила она, тщетно пытаясь восстановить в памяти предыдущую порцию тетушкиного бреда. – И что Психея собирается с ним делать?
– Она, конечно, хочет, чтобы ты надела его, глупышка. Та, кто его носит, неминуемо завладевает сердцем первого, кого она увидит.
Эвелина подавила улыбку. Можно спокойно пренебречь болтовней бедной полоумной старушки. Надо же такое выдумать? Право, нелепо – какой-то пояс может привлечь мужчину! Эвелина снова взялась за работу, когда ей вдруг пришло в голову, что последнее время общение ее тетки с обитателями Олимпа, иногда забавное, иногда раздражающее, все чаще имело отношение к ее видам на замужество. А теперь она еще и Брэндрейта к этому примешала! С чего бы это? Уж не затевает ли леди Эль сватовство между ней и маркизом?
Эвелина усмехнулась. Менее подходящую пару трудно было бы себе представить. Она проводила время, переводя с латыни и греческого, переписывая стихотворения для посылки знакомым или помогая миссис Браун по хозяйству. Его милость между тем предавался самым бесполезным занятиям вроде охоты, бильярда или карточной игры. Только в последнем сезоне он проиграл в клубе тысячу фунтов – за одну ночь! Леди Эль пыталась объяснить Эвелине, что тысяча фунтов – пустяк по сравнению с тем, что проигрывали другие, спуская иногда целые состояния. Но ничто не могло изменить мнения Эвелины, что его милость – игрок, неутомимый искатель удовольствий одним словом, пустой человек. А ведь какой огромный штат прислуги трудится не покладая рук, чтобы сберечь его имения и состояние. Нет, она была решительно невысокого мнения о Генри Стэйпле, маркизе Брэндрейте! Быть может, лорд Брэндрейт и мог прельстить своим видом Афродиту, но что до нее, Эвелины, его милость мог отправляться ко всем чертям!
– Аннабелла приезжает завтра или в четверг? – спросила Эвелина, чтобы переменить тему разговора. Аннабелла была тоже внучатой племянницей леди Эль. Она приходилась маркизу троюродной сестрой, в то время как Эвелина не была с ним в кровном родстве. Аннабелла – хорошенькая, веселая и богатая – старательно расставляла сети маркизу. Эвелину всегда забавляло, как эта и без того весьма недалекая особа превращалась в полную дурочку, преследуя неуловимого маркиза. Чего она никогда не могла понять, так это того, что Брэндрейту и впрямь доставляли удовольствие расточаемые кузиной комплименты. Не мог же он быть настолько глуп, чтобы верить всем ее словам, особенно зная, что кузина положила на него глаз.
Маркиз был совершенно непостижим. Ведь он явно насквозь видел не слишком хитроумную тактику Аннабеллы. Как ни презирала Эвелина его страсть к всевозможным удовольствиям, она отдавала должное его уму. Брэндрейт отличался редкой проницательностью, что еще больше увеличивало антипатию Эвелины к нему. Человек, столь одаренный и расходующий свои способности на состязание со случаем в азартных играх, не мог пользоваться ее уважением. Все его существование было пустой тратой даров, ниспосланных ему свыше!
– Она уже здесь, – вмешалась леди Эль в ход ее мыслей. – Разве я тебе не сказала? Она приехала после полудня, когда ты была с кухаркой в огороде. Жаловалась на головную боль, хотя в блеске ее озорных зеленых глаз ничего такого заметно не было. Ты же знаешь, что это за девчонка! Я сильно подозреваю, что ей просто хотелось лечь пораньше, чтобы уж завтра предстать во всем блеске.
– Я думаю, вы правы. Только на днях я получила от Аннабеллы письмо, где она пишет, что надеется наконец окончательно очаровать Брэндрейта. Она накупила себе платьев на Бонд-стрит и…
Эвелине помешало докончить появление маркиза, который, едва стукнув в дверь, тут же распахнул ее настежь.
Он стоял в дверях, вертя в пальцах лорнет, сияя ленивой улыбкой. Встретившись взглядом с Эвелиной, он вздернул тонко очерченную бровь.
– А, кузина, – протянул он, вызывая у нее мгновенное раздражение своей небрежной манерой.
– Да закройте же дверь, Брэндрейт, – резко отозвалась Эвелина. – Вы устроили сквозняк, и камин дымит. Я вам не кузина, сколько раз вам повторять. Перестаньте, наконец, действовать мне на нервы этим обращением.
 
4.
В досаде уставившись на свою вышивку, Эвелина только несколько мгновений спустя сообразила, что Брэндрейт не только ничего ей не ответил, но и пропустил мимо ушей ее приказание войти.
– Ну, в чем дело? – спросила она, бросив на него вызывающий взгляд. – Что вы на меня уставились?
– Вам, очевидно, не по себе? – преувеличенно заботливо осведомился маркиз. – Мне очень жаль. Я не знал, что вы нездоровы. У вас голова болит?
Эвелина в негодовании подняла глаза к небу.
– Вы прекрасно знаете, что я совершенно здорова. А теперь прошу вас, закройте дверь – хотя я бы предпочла, чтобы вы закрыли ее с другой стороны. Но раз вы уже здесь и, судя по всему, намерены остаться, избавьте нас, по крайней мере, от опасности простудиться!
– Ах да, конечно, – сказал он, закрывая наконец дверь. – Вы так негодуете, потому что я назвал вас кузиной. – С видом оскорбленной невинности он прижал руку к груди. – Боюсь, что я действительно рассердил вас. В таком случае прошу простить меня! Молю вас о снисхождении! Тысячу раз приношу вам свои извинения, дражайшая ку… Ах, боже мой! Мне, верно, следовало сказать «любезнейшая моя приятельница!» Но, право, я и не подозревал, что вам неугодно, чтобы я называл вас кузиной. Кроме того, я всегда считал такое обращение вполне пристойным. Если бы я только знал, что оно вас оскорбляет, я бы уже давно оставил всякие попытки продолжать употреблять такое…