Ярмарка невест

Их разделял обеденный стол. Марджи никак не могла найти тему для разговора. Прошло около недели с тех пор, как они беседовали в последний раз, танцуя в зале для приемов. После, дважды встречаясь с ней в обществе, он приветствовал ее вежливым поклоном, и она в ответ кивала ему, но не больше.
А теперь он был здесь и смотрел на нее, слегка улыбаясь и не говоря ни слова.
Она попыталась вспомнить какую-нибудь новость или анекдот, чтобы рассказать ему, но ничего не приходило в голову. Спустя секунду — он все же упорно молчал, заставляя ее чувствовать еще большую неловкость, — Марджи решила, что не станет даже пытаться говорить с ним. Если он желал быть невежливым, она отплатит ему тем же.
Поэтому она уселась у стола, взяла перо и начала делать набросок накидки, напоминавший ту, которую она видела в « La Belle Assemblee ». Казалось, он понял, почему она молчит, и заговорил:
— Я хотел побеседовать именно с вами.
— Я польщена, — ровным голосом отозвалась Марджи, не отрывая взгляда от рисунка. Она снова окунула перо в чернильницу и продолжала водить им по гладкой бумаге своего альбома с набросками.
Услышав ее равнодушный ответ, он встал со стула.
— Уверен, что так, — шутливо сказал он, остановившись напротив нее. Марджи украдкой на него посмотрела. Он изучал некоторые из ее набросков.
— Это все ваши? — спросил он несколько изумленным голосом.
— Да, — снова ответила она безо всякого выражения. — Вас это, кажется, удивляет?
— Думаю, что да, немного. — Затем он откашлялся и подошел совсем близко к ней. — Вас, может быть, интересует, о чем я хотел с вами поговорить?
Марджи подняла на него взгляд.
— Вероятно, собираетесь на что-то пожаловаться. До сих пор это было единственной причиной ваших встреч со мной. Говорите побыстрее и уходите. У меня очень много работы!
Она положила перо с серебряной ручкой на поднос перед собой и встала. Ее расстроили его приход не вовремя, его нарочитое немногословие. Она начал собирать некоторые наброски со стола и складывать их в стопку.
— Вы, конечно, правы, — произнес он. — У меня и в самом деле есть жалоба. Мне стало известно, что вы сообщаете всем и каждому о своем намерении выдать сестру за Сомерсби.
Марджи положила еще один набросок на верхушку растущей кипы. Она не могла поверить своим ушам!
— Неужели вы глухи, мистер Раштон? — сказала она в раздражении. — Сколько раз я должна повторять вам, что у меня и в мыслях нет устраивать свадьбу Дафны и вашего подопечного! По крайней мере, в этом мы с вами согласились друг с другом. Однако вы упорно отказываетесь мне верить! Я без колебаний заявляю вам, что ваше недоверие меня обижает!
— Видите ли, ко мне подошли три разных человека, и каждый из них доверительно сообщил мне, что вы хвалились, будто брак вашей сестры с Сомерсби состоится раньше, чем закончится это лето. Я не обратил внимания на первый и даже на второй слух. Но, кажется, решительно все полагают, что Сомерсби женится на мисс Чалкот, а вы собираетесь это организовать!
Марджори уставилась на Раштона, потрясенная до глубины души. Она покачала головой:
— Нет. Я сказала вам правду о своих намерениях! Не могу представить себе, как или почему… — Она замолчала, вдруг припомнив, как опрометчиво отреагировала на провоцирующие замечания Оливии Притчард. — О… — наконец сказала она, понимая, что именно мисс Притчард позаботилась о том, чтобы представить их разговор в наихудшем свете.
— В чем дело? — спросил он.
— Это моя вина, — сказала она, опуская взгляд на набросок перед ней. Она провела пальцем по шершавой сухой бумаге для рисования и продолжила:
— Я разговаривала с мисс Притчард, и та, кажется, совершенно не правильно истолковала мои слова. В действительности, боюсь, что я сказала именно то, что вы мне повторили. Но я говорила иронически. Неужели мисс Притчард пришло в голову поверить такой глупой речи?
— Значит, вы все-таки сказали «к концу лета»?
— Боюсь, что да. Я знаю, что поступила дурно, но мисс Притчард разговаривала таким тоном, как будто обитает на хрустальной горе в золотом дворце и лишь из чувства долга снисходит до нас, простых смертных, — вот я и потеряла самообладание.
— Знаете, это с вами слишком часто происходит.
— Вот как! — воскликнула она, мгновенно вскипая и, стало быть, подтверждая сказанное Рашто-ном. — Думаю, нехорошо с вашей стороны так говорить. Я все время вынуждена признавать перед вами свои недостатки и ошибки, просить у вас прощения и всячески оправдывать свое поведение! Мне никогда раньше не надо было этого делать, и я должна сказать, что мне это ни капли не нравится!
— Очень странно! — усмехнулся он, слегка опустив голову. Вдруг он посмотрел на нее совсем с другим выражением. — Я как раз подумал то же самое! Не сердитесь, умоляю! Я имел в виду себя, а не вас.
Марджори видела, как прежняя холодность Раштона уступила место другим чувствам. Сердце ее начало таять. Он мог быть таким приятным, когда его голубые глаза сияли добротой и очарованием.
Она вздохнула.
— Полагаю, мы раздражаем друг друга, не так ли?
— Да, — признал он.
Раштон продолжал задумчиво на нее смотреть, в его глазах по-прежнему светилась улыбка. Марджори не могла догадаться, о чем он думает. Он просто твердо смотрел ей в глаза, и было невозможно прочесть его мысли. Она снова попыталась придумать что-нибудь интересное для беседы. В воздухе повисло напряжение, которое ей было вовсе не по душе. Гневное выражение, конечно, исчезло с его лица, но Марджори не могла понять, что он чувствует теперь.
Ее руки и ноги охватила уже знакомая томительная слабость. Вздрогнув, она подумала, что чувствует себя так же, как во время того вальса, испытывая головокружение и еще что-то странное и необъяснимое. Она хотела, чтобы он ушел, боясь своего непонятного ей состояния и все же приходя в ужас при мысли о том, что он действительно может уйти.
Раштон на мгновение резко повернулся к двери. Она подумала, что он решил-таки уйти. Но где-то в глубине души Марджи была убеждена, что он не сделает этого. По всей вероятности, Раштон просто прислушивался. Потом он вновь повернулся к ней, но на этот раз выражение его лица почти пугало своей напряженностью.
Он приближался к ней, постепенно уменьшая и без того небольшое расстояние, которое оставалось между ними, обходя стол со словами:
— Я задал вам вопрос во время танца. Вы не ответили мне.
Марджори почувствовала, что у нее пересохло в горле. Он приближался к ней явно с худшими — или, может быть, с лучшими — намерениями! Марджори повернулась к нему лицом. От ее резких движений один из набросков скользнул на пол к ее ногам.
— И что же это был за вопрос? — спросила она хрипловато. Она не смела встретиться с ним взглядом.
— Зачем вы сюда приехали? — спросил он. — Нет, не отворачивайтесь! Смотрите на меня! — Он взял ее рукой за подбородок.
Она вздрогнула, в ее груди бешено стучало сердце. Марджи встретилась с ним взглядом и вдруг поняла, что он уже держит ее в объятиях. Она прошептала:
— Я уже говорила вам, что должна найти Дафне мужа. Разве вы не понимаете, что это важно? Вы встречались с ней, вы с ней говорили! Наверняка теперь вам ясно, в каком я сложном положении?
— Неужели мы все время должны говорить о Дафне? — прошептал он, скользя взглядом по ее лицу, как будто запоминая, какие у нее глаза, щеки, нос, губы. — Как насчет вас? Вы ищете себе мужа?
Она покачала головой.
— Нет. Я уверена, что из меня не вышло бы хорошей жены. Я не отличаюсь послушанием, должным смирением и прочими необходимыми достоинствами. — Он стоял слишком близко, невозможно близко. Она провела языком по губам, надеясь избавиться от этой раздражающей сухости. — Я не стремлюсь к замужеству. Выходит так, что у меня… у меня совсем другое будущее.
— Я не беспокоюсь о будущем, — прошептал он в ответ. И с этими словами он очень крепко и пылко поцеловал ее в губы.
Чувства слабости и головокружения возросли до такой степени, что Марджори беспомощно оперлась на мистера Раштона. Тело ее не желало повиноваться хозяйке. Его руки все еще крепко обнимали ее за талию, и рот его не отрывался от ее губ.