Ярмарка невест

— И ты думаешь, что один или даже два куска кисеи хоть что-нибудь изменят? Да ты поглупела так же, как твоя сестра! Ты уже три недели в Бате и почти все время сидишь, запершись в маленькой столовой допоздна, изводишь все мои свечи, заставляешь меня терпеть огромные убытки и к тому же, чего доброго, слепнешь! Должно быть, в этом все и дело! Неужели ты не видишь, как неприлично носить такое платье в мои годы, не говоря уже о моей… моей полной фигуре? — Марджори упрямо пристраивала мягкий тюль на плечо тети, и миссис Вэнстроу снова сбросила его. — Я не стану его носить, говорю тебе! Ты не только слепа, но и сошла с ума в придачу!
— Подумайте! — твердым голосом ответила Марджори. — Дамы при дворе императора носят особое шелковое белье, которое полностью закрывает их тела. — Она не стала уточнять, что они одеваются так только зимой, чтобы защититься от холода. — Если вы такое наденете — подумайте! — под тюль и подкладку, уверена, что результат покажется вам чрезвычайно эффектным.
Миссис Вэнстроу уставилась на свою племянницу.
— И Жозефина так же одевалась?
— Да, совершенно верно.
Миссис Вэнстроу молча думала. Казалось, она очень нервничала, обводя глазами вещи, разбросанные по маленькой столовой.
— И все остальные при дворе тоже? — добавила она мгновение спустя. Марджи кивнула.
— Да, да, абсолютно все!
— Ты уверена? Совершенно уверена?!
— Вы, без сомнения, наповал сразите своих подруг на следующем приеме необыкновенной элегантностью своего платья. О, кстати, совсем забыла сказать. Ведь будет еще платье из пурпурного шелка, расшитое золотом в греческом стиле.
Она подняла кусок ткани с традиционным греческим узором и увидела, как в глазах у тети промелькнул интерес.
— Ах, подумать только, — дрожащим голосом выдохнула миссис Вэнстроу. — Меня бросает в дрожь, когда я подумаю, как удивятся мои знакомые — и мои враги! — Она благоговейно коснулась шелковой ткани, покрытой тюлем, который Марджи в третий раз набросила ей на плечо. — Ты гений, Марджори. Ты просто гений!
— Значит, мы договорились?
— Да, сколько же стоил этот шелк? Нет! Не говори мне! Если я узнаю, боюсь, мне станет плохо. Милая, ты окончательно разоришь меня! Я в этом уверена.
Марджори только улыбнулась и все аккуратно сложила. Через несколько минут, поглощенная процессом создания одного из своих изделий, она полностью забыла о тете.
Поэтому она не сразу поняла, что тетя осталась в комнате и что-то ей говорит.
— Марджори! — наконец донесся до нее крик тети. — Ты мне не отвечаешь.
Марджи с неудовольствием оторвала взгляд от ткани, которую она осторожно разглаживала, и, удивленно моргнув, посмотрела на тетю.
— Прошу прощения! Я думала, вы ушли. Что вы хотите?
— Какое ты странное создание, — тихо произнесла миссис Вэнстроу, нахмурившись. Казалось, она отгоняла от себя какую-то мысль, а потом спросила:
— Я говорила, не хочешь ли ты чего-нибудь для себя?
Марджи пришла в смятение.
— То есть?
Миссис Вэнстроу нахмурилась еще сильнее.
— Большинство молодых женщин, особенно твоего возраста — к тому же одаренные, как ты, красотой и очарованием, — обычно стремятся привлечь внимание как можно большего числа кавалеров, а вовсе не сидят за шитьем для своей тещ. Помню, твоя мама и я однажды затеяли нечто вроде соревнования — дружеского, конечно, — у чьих ног окажется больше поклонников. Но ты, похоже, совсем не интересуешься поисками хоть какого-нибудь поклонника, не говоря уж о большом их количестве. Я нахожу это очень странным. В чем дело, дорогая?
— Кавалеры, — равнодушно произнесла Марджори, взяв пару ножниц и позволяя гладким серебряным кольцам скользить туда и обратно по ее пальцам. — Кажется, я действительно мало об этом думала. Меня так долго заботило благополучие моей сестры, и, если вы помните, в тот самый момент, когда Дафна должна была отправиться на свой первый бал, мои родители…
— О, не говори об этом, — перебила ее миссис Вэнстроу, вдруг разволновавшись. — Не знаю как, но я все время забываю!.. Я только хочу!.. Ладно, ничего. Следи за стежками! Я вижу, что ты счастлива, если у тебя в руках перо, кисть или пара ножниц.
Марджори поняла, что они с тетей свернули с накатанного пути на мучительно тряские ухабы. Надо было возвращаться.
— В самом деле, я вполне счастлива, — живо ответила она. — Вы не должны в этом сомневаться. Знаете, наш совместный проект доставил мне больше удовольствия, чем вы можете себе представить.
Она хотела рассказать тете о своем намерении стать модисткой и открыть модный магазин, когда Дафна будет хорошо пристроена, но слова отчего-то не шли на язык, и она промолчала.
Тетя Лидди вынула со вкусом расшитый платок из длинного рукава своего платья. Вертя его в руках и комкая кружева, она сказала:
— Да, конечно, вижу, что это так. Что ж, я обещала Дафне прокатиться вниз по каналу. Подумать только, как твоей сестре нравятся прогулки. Тебе надо как-нибудь присоединиться к нам!
— Вы знаете, я слишком занята. Сэр Литон-Джонс будет сегодня с вами?
— Да, конечно.
— О, я так рада, — Марджори испытывала чувство глубокого облегчения. Она была настолько поглощена шитьем дневных и вечерних платьев для тети, что и вполовину не уделяла положению своей сестры должного внимания. — Надеюсь, вы поощряете его ухаживания за Дафной. Кажется, он будет ей хорошим мужем.
— Он всегда ищет ее общества.
— Тогда вы должны мне поверить, когда я говорю, что очень, очень счастлива!
— Да ладно! Как это восхитительно! — загадочно ответила тетя, а затем спросила:
— Ты пойдешь завтра вечером на концерт? Оркестр исполняет «Музыку для королевского фейерверка» Генделя.
Марджори с трудом расслышала вопрос. Она воображала двойной ряд кружев на подоле юбки. Потом отбросила эту мысль и стала обдумывать вышивку серебром в виде листьев аканта. Она пробормотала, что пойдет на концерт, и со вздохом облегчения услышала, как тетя выходит и закрывает за собой дверь. Ей так много надо было сделать!
Через полчаса пришли две швеи, разорившиеся дамы благородного происхождения, которых Марджори наняла, чтобы они занялись вышивкой одежды тети.
Бат, казалось, привлекал всех нуждавшихся в деньгах. Здесь было полно неудачников различного вида. Всему миру были известны нищие Бата, которые жили в восточной части города в немыслимых условиях.
Еще через несколько часов работы Марджори, которая слишком долго сидела, согнувшись над столом, почувствовала, что у нее затекли мышцы спины. Ей пришлось отложить разметку куска тюля для вышивки. Она подняла руки к потолку и выгнула спину, советуя швеям сделать то же самое. Потом она пообещала отправиться на поиски чая и пирожных или какого-нибудь печенья. Дамы устало улыбнулись, услышав о столь приятных намерениях Марджори. Они отложили иголки и наперстки и с благодарным видом откинулись на спинки стульев.
Перед тем как выйти из маленькой столовой, Марджори посмотрела на них обеих. Она увидела следы тревоги на каждом лице и морщины их постоянного отчаяния, которые не разгладятся уже никогда. Она прошла на кухню и напугала кухарку своим внезапным появлением.
— Мисс! — воскликнула кухарка. — Я принесла бы вам чай! Вам надо было просто дернуть за шнурок колокольчика!
— Знаю, — ответил Марджори. — Наверно, мне захотелось немного отвлечься. И, признаться, хорошо бы увидеть кого-нибудь, кто занимался бы не рукоделием, а чем-нибудь другим.
— Вы слишком усердно работаете, мисс! — закудахтала добрая женщина. — Идите в библиотеку и отдохните. Я принесу чай дамам и вам и добавлю что-нибудь сладкое, чтобы развеселить вас.
Марджори просияла при мысли об уединенном чаепитии. Она поблагодарила кухарку за заботу и направилась в библиотеку.
Комната была маленькой, но изрядно заставленной. Несколько стульев и диван, обитые прекрасным шелком ярко-синего цвета, тесно стояли в ряд и придавали комнате уютный вид. Марджори села на стул у окна, поставила ноги на красивую узорчатую скамеечку для ног и выглянула в окно.