Робкая магия

Джеффри ни словом не обмолвился о дурной репутации Иверага и его финансовой несостоятельности. В письме содержались только высокопарные фразы и комплименты в адрес приятеля.
Мистер Деламор вспомнил, какое выражение лица было у Иверага в тот момент, когда он делал предложение. Он был исполнен гордости и твердой решимости добиться своей цели. Ни хитрости, ни коварства мистер Деламор не заметил во взгляде графа. Ивераг не был похож на жеманного денди, питающего слабость к азартным играм. Никто не мог уличить графа в этом пороке. Иверагу только что исполнилось тридцать пять лет, и он вступил в наследство. Да, поздновато к нему перешли родовые имения. В том, что они находились в плохом состоянии, был, без сомнения, виноват опекун. Впрочем, такое могло бы случиться с каждым. «Но Родди, моя милая девочка… — в отчаянии думал мистер Деламор. — Этот проклятый дар способен отравить всю ее жизнь. Нелл, Джейн, сломанные судьбы… и вот теперь моя дочь… Как это ужасно! Что ждет ее впереди?»
Он бросил на Родди взгляд, полный жалости и любви. Она выглядела хрупкой и беззащитной, милое, нежное создание с белокурыми локонами. Невинная девушка, исполненная ожиданий и надежд на счастливое будущее. Она была по-своему мудра и пугающе прозорлива. Его радость и его обуза. Нет, мистер Деламор был не в силах принять окончательное решение. Он не мог взять на себя такую ответственность.
«Я люблю тебя, — мысленно обратился он к дочери. — Пусть все будет так, как ты пожелаешь».
Прочитав мысли отца, Родди с облегчением вздохнула. Мистер Деламор поднялся из-за письменного стола и подошел к жене.
— Что поделать, дорогая, — мягко сказал он. — Мы не можем держать нашу птичку взаперти, она стремится на волю. — И мистер Деламор погладил жену по голове. Когда-то ее волосы были такими же светло-русыми, как у дочери, но теперь поседели. — Давай дадим ей шанс найти свое счастье.
Миссис Деламор снова расплакалась, и на глаза Родди тоже набежали слезы.
— Папа… — всхлипнув, растроганно промолвила она и замолчала, не зная, как выразить любовь и благодарность, переполнявшие ее сердце.
Вытерев слезы, миссис Деламор подошла к дочери и, сев рядом с ней, крепко обняла ее. Они молчали, потому что понимали друг друга без слов. Родди хорошо знала, что мать всем сердцем желает ей счастья и очень боится за будущее своей единственной дочери. Она не хотела заглядывать глубже в душу миссис Деламор, где таилось желание навсегда распрощаться с Родди. Как бы ни был далек тот день, когда дочь уличила ее в измене, он навсегда врезался в память матери и оставил осадок в ее душе.
— Не волнуйся, мама, — прошептала Родди. — Я знаю, что делаю.
Миссис Деламор вздохнула и, быстро встав, вышла из комнаты, так и не сказав больше ни слова.
Мистер Деламор прочистил горло и бросил на дочь смущенный взгляд.
— Мы и не заметили, как ты выросла, — промолвил он. Родди встала и, едва сдерживая слезы, поцеловала отца в щеку.
— Вы мои лучшие друзья. Я люблю вас обоих, папа, и всегда буду любить.
В доме Деламоров старались больше не говорить о лорде Ивераге. Родители не были в восторге от выбора дочери, но и не хотели мешать ей. Они испытывали чувство вины, может быть, потому, что в глубине души оба ощущали облегчение. С уходом Родди из дома их жизнь изменится в лучшую сторону, она станет проще и приятнее.
Вечером должны были съехаться гости на званый ужин, и Родди хотела предстать перед ними во всей красе. Горничная помогла ей надеть новое платье, лиф которого был сшит из розовато-серебристого индийского шелка, а юбку из тончайшего белого муслина украшали вышитые букеты цветов тех же тонов. Высоко, под самой грудью, платье было перехвачено лентой. Родди, довольная своим внешним видом, повертелась перед зеркалом, любуясь матовым мерцанием жемчуга, нитку которого она надела на шею. Сияние исходило и от ее белокурых волос, обрамлявших нежное лицо с большими выразительными серыми глазами.
Да, сегодня Родди была совсем не похожа на мальчика-конюха.
Впрочем, несмотря на всю привлекательность, ее нельзя было назвать красавицей. Но в ней было нечто, притягивавшее взоры окружающих. Родди знала, что не была очаровательной, утонченной и изящной. Она походила не на прелестную маргаритку, а на дующий ветер, треплющий ее лепестки. Людям Родди казалась надвигающейся грозой, тучи которой уже появились на горизонте. И когда она смотрела на них, они спешили отвести взгляд или отвернуться.
Родди медленно спустилась по деревянной лестнице с резными перилами, вдоль которой на стене висели картины с изображением лошадей. Ее предки на протяжении полутора столетий разводили этих благородных животных. Переступив порог гостиной, Родди почувствовала на себе взгляд матери. Она была недовольна тем, как дочь оделась к ужину. Однако миссис Де-ламор не стала делать дочери замечаний по поводу глубокого выреза и прозрачной ткани наряда, поскольку в комнате уже сидел священник, а еще одна гостья — леди Элизабет — уже оглашала своим громким голосом вестибюль. Вслед за этой почтенной дамой прибыл лорд Джеффри со своими спутниками. В дверной проем гостиной Родди видела, как в вестибюль их дома сначала вошла Мэри, а затем ее супруг и его приятель Ивераг.
На графе был элегантный черный фрак, подчеркивавший стройность его фигуры. Опустив глаза, Родди стала рассматривать узор ковра. Граф приехал к ним в дом, получив разрешение ее отца ухаживать за ней. И Родди вдруг испугалась, подумав о том, что вскоре может выйти замуж за чужого, непонятного ей человека.
Войдя в гостиную, Ивераг не сделал попытки приблизиться к Родди. Остановившись у двери, он заговорил с ее отцом о лошадях. Родди в это время рассеянно слушала сидевшего рядом с ней священника, который считал ее болезненно застенчивой девушкой. Он рассказывал своей собеседнице о богатом урожае фруктов в этом году.
Родди скользнула взглядом по высокой фигуре Джеффри, одетого в коричневый сюртук. Она хотела улыбнуться ему, но он упрямо отводил глаза в сторону. Родди давно уже заметила, что Джеффри с годами все упорнее избегает общения с ней. В этом отношении он походил на супруга тетушки Джейн, который тоже не выносил взгляда колдовских серых глаз представительниц семейства Деламор.
Джеффри предпочитал упиваться красотой пышного бюста горничной, которая вошла в гостиную, чтобы зажечь свечи в канделябрах. Когда она подняла на него глаза, он улыбнулся и подмигнул ей. Щеки девушки порозовели. Но ее лицо пошло бы красными пятнами, если бы она знала, какие соблазнительные картины рисует сейчас в своем воображении этот симпатичный джентльмен.
Женщины были слабостью Джеффри, который во всех остальных отношениях старался придерживаться законов общепринятой морали. В свое время Родди приходила в отчаяние от того, что была, пожалуй, единственной девушкой на свете, к которой он питал исключительно братские чувства.
— А что вы думаете о положении дел в Ирландии, милорд? — спросил священник, обращаясь к Джеффри, когда раскрасневшаяся горничная вышла из гостиной. — Вы сталкивались с проявлением недовольства ирландских крестьян в своих имениях?
— Нет, у нас все спокойно, — с улыбкой ответил Джеффри. — Но вообще-то я довольно либерально отношусь к своим арендаторам. Многие землевладельцы не согласны с таким подходом и критикуют мои методы.
— Вы давно знакомы с лордом Иверагом, милорд? — перебила его Родди.
Она задала этот вопрос только для того, чтобы перевести разговор на другую тему и отвлечь Джеффри, который уже начал злиться на приходского священника, докучавшего ему своим неуместным любопытством. Однако неожиданно в памяти Джеффри замелькали пестрые картины воспоминаний. Родди была ошеломлена их живостью и красочностью. Особенно ярко представала сцена купания — плеск воды, затем удушье, паника и, наконец, спасение. Перед мысленным взором Джеффри — а значит, и Родди — возникло мальчишеское, сведенное от напряжения лицо.
— Мы знакомы со школы, — ответил Джеффри и отвел глаза в сторону.