Ты умеешь хранить секреты?

— А если вас затянет в омут желания?
— Что, если он вздумает обжиматься в такси?
— Он не из таких! — отрезает Джемайма. — Как-никак это первый помощник заместителя министра финансов!
Я снова встречаюсь глазами с Лиззи и, не выдержав, неприлично фыркаю.
— Эмма, нечего смеяться, — упрекает меня Лиззи сурово. — Да, он секретарь! И нет ничего плохого в том, чтобы быть секретарем. Он всегда может продвинуться по служебной лестнице, повысить квалификацию.
— Ха-ха, очень остроумно, — сердится Джемайма. — Вот увидите, в один прекрасный день его возведут в рыцарское достоинство! Тогда и посмотрим, кто смеется последним!
— Мы, кто же еще, — обещает Лиззи, но, заметив, что Джемайме так и не удалось дотянуться до сумочки, сокрушенно вздыхает.
— О Господи, да ты даже сумочку поднять не можешь! Как же пойдешь в этом платье?!
— Все в порядке, — заверяет Джемайма, делая последнее, отчаянное усилие нагнуться. — Видите!
Ей удается подцепить ручку сумки накладным ногтем, после чего ремешок торжественно водворяется на плечо.
— А если он пригласит тебя на танец? — лукаво интересуется Лиззи. — Что тогда?
На лице Джемаймы на миг отражается паника.
— Не пригласит, — бросает она небрежно, — англичанин никогда не додумается пригласить женщину на танец.
— Справедливо, — соглашается Лиззи. — Желаю приятного вечера.
Едва Джемайма исчезает за дверью, я плюхаюсь на диван и хватаю журнал. Лиззи озабоченно смотрит куда-то вдаль.
— Условный! — кричит она неожиданно. — Ну конечно! Как я могла быть такой дурой?
Она проворно лезет под диван, выгребает гору старых газетных кроссвордов и принимается перебирать.
Честное слово, можно подумать, работа адвоката не требует так уж много умственной энергии и потому Лиззи проводит все свободное время в разгадывании кроссвордов и решении шахматных партий по переписке, не говоря уж о сверхсложных головоломках и задачках на сообразительность, получаемых от своего омерзительного общества самых продвинутых интеллектуалов. (Сами они себя так, конечно, не называют. Их шайка именуется «Склад ума. Для тех, кто любит думать» или вроде того. А в последних строках устава небрежно упоминается, что для вступления в клуб необходим ай-кью не менее шестисот.)
Но если она не может решить кроссворд или головоломку, то не выбрасывает их со словами «что за дурацкая штука!», как сделала бы я на ее месте, а прячет под диваном. И месяца три спустя, когда мы мирно смотрим «Ист-эндцев» [22] или что-то в этом роде, на нее неожиданно снисходит озарение. И она взлетает на седьмое небо! Только потому, что разгадала недостающее слово.
Лиззи моя лучшая подруга, и я действительно ее люблю. Но иногда, говоря откровенно, не понимаю.
— Что это? — спрашиваю я, пока она пишет ответ. — Тот кроссворд, что лежит с девяносто третьего года?
— Ха-ха, — рассеянно бормочет она. — А что ты делаешь сегодня вечером?
— Спокойно посижу дома, — отвечаю я, листая журнал. И тут мой взгляд падает на статью «Основные правила ухода за одеждой». — Впрочем, неплохо бы перебрать вещи.
— Это еще зачем?
— Проверить на предмет недостающих пуговиц и оторвавшихся подпушек, — поясняю я, не отвлекаясь от статьи. — И почистить все жакеты одежной щеткой.
— У тебя есть одежная щетка?
— Сойдет и та, что для волос.
— Как знаешь, — пожимает плечами Лиззи. — Я просто хотела узнать, не хочешь ли прогуляться со мной.
Журнал скользит на пол.
— А куда?
— Угадай, что у меня есть?
Лиззи загадочно улыбается, сует руку в сумочку и очень медленно вытягивает большое ржавое кольцо для ключей, на котором болтается новенький блестящий ключик.
— Что это?.. — озадаченно начинаю я, и тут меня осеняет. — Нет!
— Да! Я туда втерлась!
— О Боже! Лиззи!
— Знаю, — с довольным видом кивает Лиззи. — Ну не фантастика?
Ключ, который держит Лиззи, — самый охренительный ключ в мире. Он открывает дверь частного клуба в Клеркенуэлле, такого элитарного, что попасть туда практически невозможно.
А вот Лиззи попала.
— Лиззи, ты самая крутая девчонка в мире!
— И вовсе нет, — возражает она. — Не я, а Джасперс из моей адвокатской конторы. Он знает всех в совете клуба.
— Мне все равно, кто это. Я просто потрясена!
Беру у нее ключ и с любопытством рассматриваю. Ничего. Ни имени. Ни адреса. Ни эмблемы. Немного походит на ключ от садового сарая моего папули. Но не в пример круче.
— Как по-твоему, кто там будет? Мадонна уж наверняка член клуба. И Джад и Сэди! [23]
И этот роскошный новый актер из «Истэндцев». Правда, все говорят, что он в жизни голубой…
— Эмма, — перебивает Лиззи, — ты ведь знаешь, что присутствие звезд не гарантируется.
— Конечно, знаю, — немного оскорбляюсь я. Нет, правда, за кого Лиззи меня принимает?! (Меня, тертую и умудренную опытом столичную штучку? Я не схожу с ума по дурацким звездам! Подумаешь! Просто к слову пришлось, вот и упомянула! — Собственно говоря, — добавляю я, помолчав, — когда вокруг полно знаменитостей, общая атмосфера непоправимо портится. То есть может ли быть что-нибудь хуже ситуации, когда сидишь за столом, пытаешься вести обычную беседу, в то время как вокруг одни кино— и поп-звезды, супермодели и прочие знаменитости.
Мы принимаемся сосредоточенно обдумывать животрепещущую тему.
— Ну, что? — небрежно спрашивает Лиззи. — Пожалуй, можно и одеваться?
— Почему бы нет? — отвечаю я так же небрежно.
Не то чтобы это заняло много времени. То есть лично я собираюсь только натянуть джинсы. И может, еще вымыть голову, что и так пора было сделать.
Ну разве еще только быстренько наложить на лицо маску?
Час спустя Лиззи появляется в моей комнате затянутая в джинсы, черный топ-корсет и в нарядных туфлях на высоченных каблуках, которые, насколько мне известно, неизменно натирают ей волдыри на пятках.
— Ну как? — осведомляется она все тем же небрежным тоном. — Я, видишь ли, не слишком старалась…
— Я тоже, — перебиваю я и дую на ногти — только что нанесла второй слой лака. — Ведь это всего лишь спокойный вечер в клубе. Я даже не особенно заводилась с косметикой. Кстати, у тебя что, накладные ресницы?
— Нет! То есть… да. Но ты не должна была их заметить! Это называется «естественный вид».
Она подлетает к зеркалу и старательно хлопает ресницами.
— Что, все-таки заметно?
— Нет, ничуть, — уверяю я и набираю немного румян кисточкой. Чувствую пристальный взгляд Лиззи и вопросительно поднимаю глаза.
— Что это?
— Ты о чем? — с невинным видом переспрашиваю я, касаясь маленького, усыпанного блестящими стразами сердечка на плече. — Ах, это? Да прилепила просто так. Если надоест — отлеплю.
Я тянусь к своему топу «флайбэк», [24] завязываю на шее и сую ноги в остроносые замшевые ботинки, купленные в магазине Сью Райдер год назад. Они уже немного пообтерлись, но в темноте почти не видно.
— Как по-твоему, мы не слишком вырядились? — спрашивает Лиззи, когда мы в последний раз смотримся в зеркало. — А если все будут в джинсах?
— Мы тоже в джинсах.
— Но что, если туда приходят в толстых джемперах и мы будем выглядеть белыми воронами?
Лиззи просто параноик во всем, что касается одежды. Страшно боится выделиться в толпе. Перед тем как идти на первую рождественскую вечеринку в своей конторе, она извела себя и меня, поскольку не знала, что означает «черный галстук» [25] — вечернее платье или просто блестящий топ. Поэтому заставила меня стоять на улице не меньше чем с полудюжиной нарядов в пластиковых пакетах, чтобы при необходимости она могла быстренько переодеться. Потом оказалось, что самое первое платье идеально подошло, как я и уверяла ее с самого начала.