Где начинаются мечты

Бросив на Бронсона скептический взгляд, Холли подошла к его матери.
– Миссис Бронсон, – приветливо сказала она, – уверяю вас, мне очень хотелось оказаться здесь. Мне доставляет огромное удовольствие возможность быть кому-то полезной. Последние три года я была в трауре и… – Она смолкла, пытаясь отыскать нужные слова, но тут вмешалась Роза со своим, как ей показалось, важным замечанием:
– Мой папа не приедет сюда, потому что теперь он на небесах. Правда, мама?
Вдруг все замолчали. Холли взглянула на Закери Бронсона и увидела, что лицо его совершенно ничего не выражает.
– Да, милочка, – тихо ответила она дочери.
Упоминание о Джордже словно накрыло облаком все происходящее, и Холли пыталась найти слова, чтобы сгладить возникшую неловкость. Но чем дольше продолжалось молчание, тем труднее становилось его нарушить. Внезапно придя в отчаяние, Холли подумала, что, будь Джордж жив, она ни за что не оказалась бы в таком положении, не была бы вынуждена жить в чужом доме и наниматься на службу к такому человеку, как Закери Бронсон.
Молчание нарушила Элизабет:
– Роза, позвольте мне проводить вас наверх в вашу комнату. Знаете, мой брат купил для вас целую лавку игрушек! И куклы, и книжки, и большущий кукольный дом – вы в жизни такого не видели.
Малышка, восторженно взвизгнув, сразу же пошла за ней, а Холли устремила на Закери Бронсона неодобрительный взгляд.
– Целая лавка игрушек?
– Ничего подобного, – тут же возразил Бронсон, – Элизабет склонна все преувеличивать. Разве не так, матушка?
– Ну, – нерешительно начала миссис Бронсон, – на самом деле…
– Я полагаю, леди Холланд не откажется пройтись по дому, пока распаковывают ее вещи, – поспешно перебил ее Бронсон. – Не хотите ли сопровождать ее?
Придя в сильнейшее смущение, миссис Бронсон пробормотала нечто невразумительное и исчезла, оставив Холли в гостиной наедине с Бронсоном.
Под все еще неодобрительным взглядом Холли Закери сунул руки в карманы.
– Что плохого в лишней паре игрушек? – спросил он наконец очень рассудительным голосом. – Комната ее была почти такой же веселой, как тюремная камера. Я решил, что кукла и несколько книжек сделают это помещение приятнее…
– Во-первых, – прервала его Холли, – я сомневаюсь, что в этом доме найдется комната, которой подошло бы сравнение с тюремной камерой. Во-вторых… я не желаю, чтобы мою дочь портили, задаривали и прививали ей склонность к излишествам.
– Прекрасно, – нахмурился он, – тогда мы избавимся от этих чертовых игрушек.
– Прошу вас не выражаться в моем присутствии, – сказала Холли и вздохнула. – Как можно убрать эти игрушки, если Роза уже видела их? Вы, похоже не очень-то разбираетесь в детях, да?
– Да, – согласился он. – Только в том, как их подкупать.
Холли покачала головой; недовольство боролось в ней с невесть откуда взявшейся веселостью.
– Нет никакой необходимости подкупать ни Розу, ни меня, кстати. Я дала вам слово, что не нарушу нашего договора. И пожалуйста, не стучите так ногой… это дурная манера.
Нетерпеливое постукивание тут же прекратилось, и Бронсон бросил на нее мрачный иронический взгляд.
– Есть в моих манерах что-нибудь еще, что вам хотелось бы изменить?
– Думаю, что да. – Взгляды их встретились, и Холли заколебалась. Это было очень странно – делать замечания такому человеку. Такому сильному и уверенному в себе, как Бронсон. Но ведь он нанял ее именно с этой целью, и она должна выполнять свою задачу. – Нельзя стоять, сунув руки в карманы, – это дурной тон.
– Почему? – спросил он, тут же вынув руки из карманов. Она задумчиво наморщила лоб.
– Наверное, потому, что можно подумать, будто вы что-то прячете.
– Может, и прячу.
Она подошла к нему; он не сводил с нее внимательного взгляда.
– Меня учили уделять особенно много внимания правильной манере держать себя, – продолжала Холли. – Леди и джентльмены должны быть сдержанными и не демонстрировать свое состояние. Постарайтесь никогда не пожимать плечами и не переминаться с ноги на ногу. Сведите ваши жесты к минимуму.
– Вот почему аристократы всегда окостенелые, точно трупы, – пробормотал Бронсон.
Подавив улыбку, Холли серьезно посмотрела на него.
– Пожалуйста, поклонитесь мне, – скомандовала она. – Когда вы приветствовали нас у дома, я, кажется, заметила кое-что…
Бронсон бросил взгляд на дверь, желая убедиться, что за ними никто не наблюдает.
– Почему бы нам не начать уроки завтра? Я уверен, вам хочется распаковать вещи и привыкнуть к новому месту…
– Нет ничего лучше настоящего времени, – заверила она его. – Прошу вас, поклонитесь.
Он подчинился, бормоча что-то себе под нос.
– Вот, – мягко сказала Холли, – вот опять.
– Что опять?
– Когда вы кланяетесь, нужно смотреть на того, кому предназначен поклон, – нельзя отводить глаза, даже на миг. Кажется мелочь, но это очень важно. Только слуги и люди из низших классов кланяются, опустив глаза. Если этого не знать, можно попасть в неловкое положение.
Бронсон кивнул, он отнесся к этому серьезно, как ей того хотелось. Он снова поклонился, на этот раз не сводя с нее глаз. Внезапно у Холли перехватило дыхание, и она почувствовала, что никак не может отвести взгляда… такие уж его глаза были насмешливые и темные.
– Так лучше, – с трудом выдавила она. – До вечера я постараюсь составить список того, что мы должны изучить: манера держаться, правила поведения на улице и в доме, как войти в гостиную, как вести разговор, бальный этикет и… Вы умеете танцевать, мистер Бронсон?
– Не особенно.
– Тогда придется начать немедленно. Я знаю одного превосходного учителя танцев; он покажет вам фигуры кадрили и вальса…
– Нет, – быстро возразил Бронсон. – Черт меня побери, если я стану учиться танцевать у какого-то хлыща. Наймите его для Элизабет, если хотите. Она разбирается в танцах не лучше, чем я.
– Тогда кто же будет учить вас? – спросила Холли.
– Вы.
Она покачала головой и протестующе рассмеялась:
– Мистер Бронсон, я не специалист в этой области.
– Вы же умеете танцевать?
– Существует огромная разница между умением что-то делать и умением научить этому кого-то еще. Следует пригласить опытного учителя танцев…
– Я хочу, чтобы это были вы, – упрямо повторил он. – Я плачу вам огромные деньги, леди Холланд, и ожидаю, что они окупятся. Все, что я узнаю в ближайшее время, я узнаю от вас.
– Прекрасно. Сделаю все возможное, мистер Бронсон. Но не вините меня, если, придя в один прекрасный день на бал, вы не сумеете проделать все фигуры кадрили.
Бронсон улыбнулся:
– Вы недооцениваете свои возможности, миледи. Я в жизни еще не встречал человека, который так умело занимался бы моим воспитанием. Кроме моей матери, конечно. – И он жестом предложил Холли опереться на свою руку. – Пойдемте со мной в галерею – я хочу показать вам моего да Винчи.
– Что? – встрепенулась она. – У вас нет да Винчи, мистер Бронсон. По крайней мере на прошлой неделе у вас его не было, и никто не в состоянии… – Она осеклась, увидев блеск в его глазах. – Вы приобрели картину да Винчи? – слабым голосом спросила она. – Как… где…
– В Национальной галерее, – ответил он, подводя ее к библиотеке. – Пришлось продать кое-что из моей коллекции и пообещать выстроить им здание для собрания римской скульптуры. По сути, картина все равно не моя – я заплатил королевскую сумму, чтобы уговорить их одолжить мне ее на пять лет. Жаль, вас не было во время этих переговоров. Иметь дело с банкирами и лондонскими бизнесменами довольно трудно, но оказалось, что директора музеев – самые жадные ублюдки из всех…
– Мистер Бронсон, что за выражения! – с упреком перебила его Холли. – Так какую картину вы приобрели?
– Мадонну с младенцем. Мне сказали, что это превосходный образчик какой-то итальянской живописной техники в смысле света и тени…
– Кьяроскуро?
– Да, именно.
– Боже мой, – сказала потрясенная Холли, – у вас есть картина да Винчи! Интересно, существует ли что-нибудь, что было бы вам не по карману?