Куда заводит страсть

– Кажется, мне уже расхотелось идти в театр. А не прогуляться ли нам по Пэл-Мэл? Если повезет, можно будет поглазеть на принца. – Ирония звучала в голосе Розали, и Эмилия надулась.
– Что ж, у каждого из нас есть свои слабости, но некоторые люди решительно всем недовольны. Они просто не умеют быть счастливыми.
"А я, – думала Розали, – могу ли я быть счастливой?"
Она знала, что истинная леди всегда добра, благодушна, но, будучи лишь прелестной куклой в руках мужа, с кротостью переносит все удары судьбы и вряд ли когда-нибудь испытает ту страстную любовь, о которой мечтала Розали.
– Хорошо, мама, я постараюсь радоваться тому, что есть.
– Вот увидишь, ты сразу почувствуешь себя счастливее, – с облегчением вздохнула Эмилия и взяла вышивание из рук дочери. – Умение сдерживать себя – вот что тебе сейчас нужно, и помни, ты должна быть примером для Элен.
Розали встала, поправила прическу. Волосы ее были так густы, что шпильки с трудом удерживали их тяжесть.
– Мне надо идти. Леди Уинтроп хочет, чтобы я почитала ей. Она, кажется, больна и не встает с постели.
– Леди Уинтроп разрешила Марте остаться?
– Нет. Она сказала, что горничные, которых застали с кавалерами, могут дурно повлиять на Элен. И при этом, представь себе, многозначительно посмотрела на меня, словно подозревая, что я сделаю то же.
Эмилия вздохнула.
– Не обижайся на нее, моя милая, она ведь так несчастна. Приготовь лучше чаю и отнеси ей ее любимые шоколадные эклеры.
– Хорошо, мама, но ей надо худеть.
– Розали!
Девушка поспешно подобрала юбки и поспешила удалиться, чтобы избежать дальнейших нравоучений.
Семейство Уинтроп занимало второй этаж дома, в подвале которого ютились Эмилия с дочерью, что, впрочем, можно было счесть за некую привилегию, поскольку остальные слуги спали в мансарде, где зимой было нестерпимо холодно, а летом жарко.
Книга, выбранная леди Уинтроп, называлась "Сторонись неверных путей". Розали читала громким голосом, отчетливо произнося слова, но в конце концов утомилась и, сбиваясь и зевая, переворачивала страницы.
– Хватит на сегодня, дитя мое, – сказала наконец леди Уинтроп, устало откидываясь на подушки. Она зевнула. – Сегодня ужасная жара.
Розали вздохнула и отложила книгу, догадываясь, кому предназначались нравоучительные главы. Подойдя к окну, она посмотрела вниз, на оживленную улицу. Торговцы сновали взад и вперед, наперебой предлагая свой товар.
– Черешня! Кому черешню!
– Новости! Свежие новости!
Мальчишки-дворники усердно мели улицу перед хорошо одетыми господами и тянули руки в надежде получить какую-нибудь мелкую монету. Розали вздохнула. В Лондоне столько мест, куда ей строго-настрого запрещалось ходить! Вот совсем недалеко отсюда знаменитое кафе, куда приходят, чтобы почитать газеты и поговорить о политике.
А дальше – Гайд-парк, Пиккадилли, Хаймаркет! Ей не позволяли одной гулять там, а между тем любой уличный мальчишка видел все это десятки раз.
– Рози! – послышался вдруг шепот, и в дверях показалась Элен. От ее дурного настроения не осталось и следа. В общем-то она была милой девушкой, нежной, хорошенькой и умной, с совершенно нормальными для ее круга желаниями: иметь красивого поклонника, роскошные туалеты и тугой кошелек. В это утро она выглядела особенно привлекательно в светло-голубом платье, украшенном цветами. Ее светлые шелковистые волосы были искусно причесаны, кожа сияла безупречной белизной, так как она старалась избегать солнечных лучей. Когда Элен заглянула в комнату, серые глаза ее сияли.
– Идем со мной, Рози, я расскажу тебе, что было вчера вечером.
Розали нерешительно посмотрела в сторону кровати.
Леди Уинтроп мирно похрапывала, – Я не могу отлучиться, – сказала она, но Элен нетерпеливо тряхнула головой.
– Пойдем, я скажу ей, что это я заставила тебя уйти.
Не бойся, она проспит еще целый час.
Розали кивнула и осторожно встала. Конечно, ей меньше всего хотелось бы навлечь на себя гнев баронессы, но уйти из этой чопорной комнаты было таким облегчением!
Они прошли на цыпочках в спальню Элен, декорированную в стиле Роберта Адама, с гирляндами цветов и венецианскими коврами. Розали просто сгорала от любопытства, желая узнать все подробности вчерашнего вечера.
– Наверное, ты неплохо повеселилась? Ты проспала сегодня почти до обеда, – сказала она.
Элен кивнула.
– Прости, что я не сдержалась утром, когда ты разбудила меня. Я едва жива после вчерашнего. Представляешь, мама разрешила мне танцевать вальс! И я встретила там потрясающего молодого человека! Между прочим, гостиная полна цветов и визиток, а он не прислал ничего. Но я заставлю его обратить на меня внимание! – Она мечтательно закрыла глаза.
– Заставишь его? А кто же это? – с деланным равнодушием спросила Розали, хотя самолюбие ее страдало каждый раз, когда она слушала рассказы Элен о ее поклонниках.
– Лорд Рэнделл Беркли, будущий граф. Он был вчера со своими друзьями. Видела бы ты, как он танцевал! А когда он пригласил на вальс эту неповоротливую толстушку Мэри Ливенуорт, ее невозможно было узнать, она стала просто хорошенькой! Правда, весь оставшийся вечер он о чем-то болтал с друзьями и тем не менее замечал все вокруг!
– Просто невероятно! Мне он кажется таким надменным! – Розали живо представила картину: зал, полный молодых повес, самодовольно фланирующих взад и вперед с чувством собственного превосходства…
– Да, но они выглядели естественно и так искренне радовались, словно это был первый вечер, который они посетили.
– Правда? – с интересом спросила Розали. – Может, это напускное?
– Насколько мне известно, у Беркли было множество романов, на его лице лежит печать безнравственности и порока. Ах, мама говорит, что даже минутный разговор с ним может запятнать репутацию любой девушки!
– Возможно, он ищет богатую невесту?
Элен расхохоталась.
– Да ты что, никогда не слышала о семействе Беркли?
Они владеют корабельной компанией! У них поместья в Сомерсете, Девоншире, замок в Северне.., и целый квартал в Лондоне!
– Да таких "богачей" сколько угодно! Проигрывают в казино тысячи фунтов за ночь, а живут в долг.
Элен помолчала, оставив без внимания слова Розали.
– Он так хорош – высокий, смуглый, а какие манеры!
И все время ходит с таким скучающим лицом!
– Еще бы, когда все вокруг только и думают, как бы заманить его в свои сети!
– А что за прелесть его улыбка! Нет, все, что ему нужно, – это облагораживающее влияние женщины.
– Ну-ну… – Розали коснулась бледной руки Элен. Ей вдруг ужасно наскучило слушать об этих людях, которых она, вероятно, никогда не увидит, и о балах, на которые никогда не попадет.
– А еще, представь себе, виконт…
– Ты потом расскажешь мне, – с улыбкой перебила ее Розали. – А пока давай займемся французским языком.
– Умоляю тебя, не сейчас, у меня жутко болит голова!
– Тебе нужен свежий воздух. Хочешь, я пойду с тобой?
– Мне нужен отдых. Принеси-ка мне апельсиновой воды и носовой платок, да скажи на кухне, чтобы через час подавали обед. И не забудь отдать Эмилии белые туфли, пусть починит ленты. – В ее голосе звучали снисходительные нотки. Розали сразу вспомнила о леди Уинтроп.
– Хорошо, – сказала она и, взяв туфли, тихо вышла из комнаты.
– Черт бы их всех драл! – с отвращением сказал старый граф Беркли. – Нас ждет еще одна война с Францией, если эта торговая политика будет продолжаться. Наши дела основательно запутались.
Его лицо, глубоко изрезанное морщинами, было бледным. Он нервно постукивал по столу старческой рукой.
Стол, как и вся мебель в комнате, был сделан в китайском стиле, с ножками в виде тигриных лап. Тяжелая и неуклюжая мебель как-то странно соответствовала внушительной внешности графа.
– Твои развлечения подождут, – с раздражением сказал он внуку. – Давай-ка собирайся во Францию.
Разговоры с Рэнделлом, по словам самого старого графа, портили ему процесс пищеварения. Дед и внук были очень похожи друг на друга и внешностью, и характерами, хотя Рэнделл был, пожалуй, чуть смуглее и отличался некой врожденной черствостью, присущей, впрочем, почти всем членам этого рода. К нему как нельзя более относились слова: человек неплохих способностей, но слишком вольных правил. Ему не привили любви к постоянству, О нем говорили как о дерзком и бессердечном человеке, и граф считал это вполне заслуженным.