Час на убийство
– … красит волосы. Здесь она никого не нашла, кто был бы достоин их укладывать, кроме того каждые две недели отправляется на Барбадос к какому-то особому портному. Она что, за дураков нас держит?
Дейву хотелось заткнуть уши, но он прекрасно понимал причину её излияний. Чета Карверов жила вверх по берегу от их бунгало, и до появления жены Уоллес поддерживал с ними приятельские отношения и даже написал поясной портрет Лоррейн, что принесло ему семьсот пятьдесят долларов. В качестве его жены Фэй тоже поначалу была принята ими, но её попытки охоты сначала на Карвера, а потом на Ника Рэнда, иногда их навещавшего, оказались менее успешными, чем бывало в прошлые годы. Вежливый, но стремящийся соблюдать дистанцию Карвер дал ей отпор. Появившаяся холодность в их отношениях плюс проявлявшаяся после нескольких рюмок стервозность Фэй привели к тому, что их перестали приглашать.
– … выскочила за него из-за денег. Он по крайней мере лет на двадцать пять старше её. Была дешевой моделью, пока не подцепила его на крючок.
Уоллес хранил молчание, хотя и мог признать, что последнее утверждение было отчасти верным. Лоррейн действительно была моделью, но в некотором роде более высокого уровня, чем Фэй. У неё был подходящий рост, стройная фигура, хотя сейчас та заметно округлилась, и во взгляде светило некоторое превосходство, так необходимое для успеха модели в высокой моде. В Нассау её привел контракт с одним из роскошных женских журналов. Там она встретила Карвера, состоятельного вдовца из Англии.
Уоллес знал все это, но, по его мнению, настоящая причина дурного настроения его жены находилась у стойки бара. Она не могла видеть, как минутой раньше вошел Ник Рэнд, поскольку сидела к нему спиной. Дейв точно не знал, где и как они познакомились, потому что был рассержен и огорчен приездом Фэй и с неделю или больше практически с ней не общался. Он заговаривал только в случае крайней необходимости, и Фэй жила, как ей заблагорассудится, не обращая внимания на его реакцию. Она редко бывала в бунгало, при необходимости заказывала такси, презжая и уезжая, когда хотела, без вопросов и объяснений.
Именно в это время и завязался её короткий роман с Ником. Иногда тот забирал её прямо из бунгало, когда его шхуна стояла в порту. По крайней мере однажды они встретились в конце узкой дорожки, ведущей к дому. Уоллес знал об этом, поскольку поджидал у дороги, чтобы узнать, кто её заберет. В тот вечер он сопровождал их на всем пути их прогулки по барам, пока эта роль ему вконец не опротивела. Но не ревность двигала им: будь это возможно, он готов был поддержать её увлечение в надежде, что ей захочется освободиться от уз брака. К несчастью по какой-то причине их связь оборвалась, и Рэнд снова обратил свое внимание на Лоррейн Карвер…
Излияния Фэй и размышления Уоллеса были прерваны появлением бифштекса. Очевидно виски притупило её аппетит, ела она очень вяло и, пока Дейв покончил со своим, уже успела заказать кофе и бренди. Карверы ушли, официант стал убирать их столик. Дожидаясь своего кофе, Уоллес перешел к вопросу, который занимал его больше всего.
– Ну хорошо, – начал он, – твой желудок насытился, и можем поговорить о разводе.
– О чем тут говорить? У тебя что, появились деньги?
– Откуда им взяться, черт побери! – взорвался он, но тут же взял себя в руки. – Ты заполучила все, что у меня было.
– Громадная сумма, – с иронией заметила она и стала загибать пальцы. – Страховка, акции на несколько тысяч, потрепанная мебель и подержанная машина.
– Ты же подписала соглашение.
– Это было шесть месяцев назад.
– Что это меняет? Ты отказалась от алиментов. Тебе были нужны деньги, и я отдал все, что имел.
– Но это было не все, – Фэй погрозила ему пальцем. – Ты же говорил, что зарабатываешь десять – двенадцать тысяч в год.
– Такие заработки у меня были за год до нашего разрыва.
– Я говорила с твоим агентом, – заметила она с кривой ухмылкой, – он сказал, что клиентам нравились твои работы, и, при условии полной занятости, ты должен получать пятнадцать – восемнадцать тысяч, если вернешся к старой работе.
– Все может быть, – негодующе возразил Уоллес, – но к данному вопросу это не имеет никакого отношения.
– Неужели? – она оторвалась от своего бренди и расхохоталась. – Сколько ты получил от своего посредника в Нью-Йорке за оставленные ему работы?
– Шесть тысяч и четыре после продажи.
– И где же они?
– В Нью-Йоркском банке.
– Несколько раз ты бывал на Барбадосе со своими работами. Немногие из них вернулись обратно.
Чтобы унять дрожь в руках, Уоллесу потребовалось некоторое время. Он понял её намеки. Ей стало известно, что ему удалось выгодно продать выполненные здесь работы. Ни одна из них не претендовала на искусство с большой буквы. Дейв считал себя хорошим рисовальщиком, а теперь стал неплохо работать с цветом, что очень помогало в отображении местного колорита. Он постоянно улучшал свою технику, но его работы носили коммерческий характер. У него было соглашение с управляющим отеля «Сэнди Хилл» на Барбадосе о демонстрации его наиболее претенциозных работ, как и с управляющим отеля «Марин», чьи клиенты не менее состоятельны, но старше и прижимистей.
Там были выставлены на продажу небольшие и недорогие работы и Дейв не только удачно продавал здесь свои картины, но и находил это гораздо выгоднее, ведь комиссионные сводились к разумным десяти процентам вместо возмутительных поборов, требуемых галереями Нью-Йорка.
– Ты хочешь сказать, что я торгую своими работами? Ведь тебе прекрасно известно, их цена не превышает полутора – двух с половиной сотен за полотно.
– И сколько же у тебя здесь на банковском счету?
– Чуть больше двух тысяч.
– Четыре и два – это уже шесть. Если бы ты добавил ещё пятерку… – она внезапно осеклась и её накрашенный рот так и остался открытым, словно её вниманием завладела какая-то новая, пугающая мысль. – Который час?
– Десять десятого, а что? – отозвался Уоллес и с некоторым удивлением увидел, что она повернулась и подозвала официанта.
– Счет и побыстрее.
Дейв не понял причины столь резкой перемены настроения и, раздосадованный неожиданной сменой темы их беседы, спросил:
– Что за спешка?
– Ты же сам говорил, что не собираешься торчать здесь весь вечер.
– Знаю, но мне бы хотелось уладить…
– Мы можем поговорить в машине.
Она открыла соломенную сумочку, извлекла толстый бумажник красной кожи, а когда официант положил на столик счет, раскрыла его и стала рыться в отделении для денег. Появились разноцветные купюры местных банкнот, среди них и совсем новые. Освещение было тусклым и ему показалось, что это двойки. Фэй тут же убрала их, отсчитала три пятерки и положила их на счет.
– Тебе этого будет достаточно, – заявила она дожидавшемуся официанту.
Тот поблагодарил, забрал деньги и стал уносить тарелки, но Фэй уже укладывала очки в парчовый футляр, вместе с бумажником запихнув его в сумочку. Прежде чем Уоллес начал протестовать, она уже отодвинула стул и встала. Когда же он смог последовать за ней, она была уже шагов на пять впереди, но вместо того, чтобы пойти к выходу, направилась к бару.
Очевидно, Фэй заметила Ника Рэнда, а теперь Уоллесу стало понятно, что и двое бывших с тем людей были с ней знакомы. Ближайший табурет занимал Нейл Бенедикт, коренастый загорелый мужчина с редеющими волосами песочного цвета. Когда она подошла к нему и остановилась, он слегка повернулся в её сторону. Тут Фэй положила ему на плечо свою руку и поцеловала в щеку. Дейв был достаточно далеко, чтобы разобрать её слова, но Нэйл ухмыльнулся в ответ и тоже что-то сказал. Она фамильярно похлопала его и выпрямилась.
Ник Рэнд, высокий блондин, загоревший не меньше, чем его сосед, с любопытством наблюдал за этой сценой.
– А как насчет меня? – полюбопытствовал он.
– Вот именно, – отозвалась Фэй с каменным выражением лица, голос её звучал враждебно. – Как же насчет тебя, любовничек?