Избавься от гордыни
Марджи покачала головой.
– Каждый раз, когда речь заходит о Фернандо, ты принимаешь желаемое за действительное. Но правда в том, ма, что я для него только приложение к Шону. Да, у нас есть общие точки соприкосновения, в чем-то мы… совместимы. – При этих словах на ее щеках выступил легкий румянец. – Но настоящая его любовь – Линда Хуарес.
– Тогда почему он не просит ее руки?
– Не знаю… – Марджи недоуменно пожала плечами. – Вообще-то я всегда полагала, что Фернандо собирался жениться именно на этой женщине.
– Если бы ему действительно хотелось взять ее в жены, он сделал бы это еще много лет назад. А она до сих пор летает из Европы в Америку и обратно, чтобы видеться с ним. Вот тебе и настоящая любовь. У Фернандо были тысячи возможностей связать свою судьбу с этой Линдой. Но он делает предложение не ей, а тебе. И разве это не говорит о чем-то?
– Я думаю, это говорит лишь о том, что самое дорогое и важное в его жизни – Шон.
– Что ж, но… ведь это хорошо, не так ли, дочка?
– Да, в какой-то степени. Но ведь у меня тоже есть свои потребности и принципы в жизни. – Марджи вдруг перешла на полушепот. – Ма, я не могу выходить замуж за человека, который не любит меня.
– Значит, ты отклонила его предложение?
– Я еще не дала ему ответа. Но ответ должен быть отрицательным. Мам, Фернандо считает, что, имея деньги и власть, он может получить все, что захочет. Сейчас он пытается подкупить меня обещаниями устроить на хорошую работу, поселить в роскошном доме, дать мне возможность вести шикарный образ жизни.
– Звучит заманчиво, – сухо заметила Джина Уайет.
– Меня он не купит. – Марджи сунула в карманы руку и стала искать мелочь для автомата. – Я не нуждаюсь в нем. И мне наплевать, куда он поедет – в Испанию или к черту на кулички! – Когда она опускала монету в щель автомата, ее рука дрожала.
– Но ведь ты любишь его, – спокойным тоном произнесла ее мать. – И любила всегда.
– Нет, я не люблю его!
– Марджи, ты можешь лгать себе столько, сколько тебе заблагорассудится. Но не пытайся обмануть свою мать. Потому что я хорошо знаю тебя. Я вижу, какими глазами ты смотришь на него, каким становится выражение твоего лица при одном только упоминании его имени. И ты никогда не переставала любить Фернандо.
– Это неправда! – воскликнула Марджи, и выступившие на ее глазах слезы на несколько мгновений застлали перед ней кнопки автомата.
– Но зачем тебе оставаться в Нью-Йорке? – продолжала настойчиво гнуть свою линию миссис Уайет. – Не думаю, что ради Норманна. Ты относишься к этому человеку в лучшем случае нейтрально.
– Мне нравится Норманн, – стояла на своем Марджи.
– Если ты дашь Фернандо отрицательный ответ, потом пожалеешь об этом, – сказала мать. – Ну давай рассудим так. Он ни разу не говорил, что любит тебя, зато уже дважды предлагал свою руку и сердце. Может быть, с учетом того, что ты до сих пор относишься к нему далеко не равнодушно, а Шон просто обожает его, тебе пора наконец избавиться от этой глупости из глупостей – гордыни – и сделать шаг навстречу ему? Пойми, дочка, брак – это не прямая тропинка, сплошь усыпанная розами. Но если вы с Фернандо постараетесь, у вас получится нечто особенное.
– Привет, Марджи. – Она обернулась на веселый голос и увидела приближающегося к ним Норманна с букетом цветов и большой коробкой шоколадных конфет. – Как дела у Шона? Надеюсь, все в порядке?
– Да, все в порядке, – ответила Марджи. – Минут десять назад мне сказали, что сегодня его уже выпишут, и я как раз собралась звонить тебе.
Он подошел к ней вплотную и обнял ее. На секунду ей в ноздри ударил пьянящий запах красных гвоздик и белых лилий.
Норманн был хорошим, порядочным, добрым человеком. Тогда почему же она не любит его? Марджи тут же сама ответила себе: потому что в нем нет такого любовного пыла, спонтанности и страстной дерзости, как в Фернандо, и потому что она никогда не таяла в его объятиях так, как в объятиях Фернандо. До чего же глупым может быть женское сердце!
Когда она отпрянула от Норманна, в поле ее зрения попал… Фернандо! Он направлялся к ним от главного входа в больницу и был уже совсем близко, так что Марджи сразу заметила в его глазах холодную усмешку. А через мгновение она вспомнила, с каким презрением он говорил об их отношениях с Норманном. «Норманн, на мой взгляд, – сказал тогда Фернандо, – для тебя скучноват и, если говорить откровенно, просто слабоват. Такие мужчины, как он, совсем не способны управлять тобой и уж тем более возбуждать тебя».
Самоуверенный тон этой ремарки и сейчас вызвал в Марджи негодование. Фернандо явно полагал, что у него нет и не может быть соперников. Это чванливое самодовольство привело ее в ярость, и когда Норманн протянул ей цветы, она потянулась к нему и крепко поцеловала в губы.
– Спасибо, Норманн, – прошептала она.
– Я дарю их от всей души, Марджи. – Он слегка покраснел, лицо его так и просияло от неимоверного удовольствия. Она же мгновенно пожалела, что поцеловала его на виду у Фернандо. – А это для Шона, – сказал Норманн, с застенчивым видом передавая ей вслед за букетом коробку конфет.
Марджи едва успела произнести слова благодарности, как увидела прямо перед собой Фернандо и услышала его бодрый голос:
– Доброе утро всем!
Затем он улыбнулся и, к ужасу Марджи, властно обнял ее за талию и во всеуслышание сообщил:
– Я только что разговаривал с лечащим врачом нашего сына, и он сказал, что сегодня выпишет его.
На мгновение около кофейного автомата стало совсем тихо, а затем Норманн сказал:
– Эту приятную новость я узнал несколько минут назад от Марджи, и… Словом, я загляну на секунду в палату и хотя бы просто поздороваюсь с Шоном.
– Он будет рад увидеть тебя. – Марджи взяла Норманна под руку с твердым намерением отвести его подальше от Фернандо.
Они вместе вошли в палату, где сидел в кроватке маленький больной. Шон действительно обрадовался, когда увидел в дверях Норманна, да еще с коробкой его любимых конфет. Но его лицо буквально расплылось в широчайшей улыбке, когда вслед за нежданным посетителем в палату вошел отец. Фернандо привез ему пижаму и пару теннисок с изображениями знаменитой футбольной команды Испании. Шон любовался то одной футболкой, то другой и восторженно повторял:
– Ух ты, па! Ух ты… Спасибо, папуль! Спасибо.
– Я думал, тебя оставят здесь еще на ночь, – с улыбкой заметил Фернандо. – Ну а поскольку ты выписываешься, придется все везти обратно.
Норманн, обращаясь к Марджи, спросил:
– Как я понимаю, о нашем сегодняшнем ужине не может быть и речи?
Марджи помнила о том, что еще неделю назад они договаривались с Норманном вместе поужинать, но в суматохе, связанной с неожиданным заболеванием Шона, она просто не успела предупредить его, что не сможет составить ему компанию.
– Пожалуйста, извини, Норманн, но я сейчас не могу оставить сына, даже если рядом с ним будет его отец или бабушка, – ответила она. Ей хотелось побыть с малышом один на один и серьезно задуматься о том, как строить их жизнь дальше – оставаться здесь, в Нью-Йорке, или переехать с Фернандо в Испанию. – Давай поужинаем вместе как-нибудь в другой раз, – сказала Марджи и, зная, что Фернандо прислушивается к их диалогу, нарочно добавила: – Надо будет выбрать такой день и место, чтобы мы могли полностью расслабиться и получить от встречи настоящее удовольствие.
– Хорошо, – тут же согласился с ней Норманн. – Я закажу для нас столик на следующей неделе.
Марджи искоса наблюдала за обоими мужчинами и сравнивала их. Норманн был одет довольно скучно: бледно-серая рубашка и черные брюки. Фернандо вернулся в больницу в голубых джинсах и белой хлопчатобумажной рубашке и выглядел отдохнувшим, уверенным в себе и жутко сексуальным.
– Марджи, – ее руки коснулась рука матери, – мне пора ехать, дочка. Позвоню попозже.
– Хорошо, ма. Спасибо за все. – Женщины чмокнули друг друга в щеки.
– Не принимай никаких скоропалительных решений, – шепнула ей на ухо Джина.