Голливудские жены

– Спокойнее, Росс, – невозмутимо сказал режиссер, снисходительно потрепав его по плечу.
Тоже мне режиссер! Двадцать три года от силы. Волосищи на спине болтаются, как у ведьмы на шабаше. А «ливайсы» такие тесные, что причиндалы торчат, как дерьмовая куча!
Росс стряхнул с плеча гнусную лапу.
– Я совершенно спокоен. Меня отвлекает толпа.
– Естественно, – проворковал Чип, кивая ассистенту. – Уйми их, Христа ради, они же – задний план, а не на пробе голосов.
Ассистент кивнул и отдал команду в мегафон.
– Готовы повторить? – спросил Чип. Росс кивнул, и режиссер повернулся к загорелой блондинке. – Повторяем, Шарон.
Извини, детка.
Росс закипел. Извини, детка! На самом деле этот прыщ рад бы провякать: «Извини, детка, но приходится ублажать старого пердуна, потому что прежде он в Голливуде был номер первый».
Шарон улыбнулась.
– Есть, Чип.
Вот-вот! Есть, Чип, ублажим старого хрена. Мама его обожала. Не пропустила ни одного его фильма. Так и смазывала трусики!
– Грим! – буркнул Росс и добавил саркастически:
– Если, конечно, никто не против.
– Ну что вы! Все, что вам угодно.
Угу. Все, что мне угодно. Потому что новоявленному гению в его шедевре без Росса Конти никак не обойтись. Росс Конти – это кассовый сбор. Кто будет преть в очереди, чтобы посмотреть Шарон Ричмен? Да кто о ней слышал, кроме пары миллионов телевизионных психов, которые пялятся на дерьмовую программу об инструкторшах по водным лыжам? Дерьмо в конфетной обертке! Шарон Ричмен – пучок волос и полный рот зубов! Да я не стану ее трахать, приползи она в мой трейлер на четвереньках с высунутым языком.
Ну разве уж на коленях попросила бы!
Вокруг него хлопотала гримерша. Вот это правильная девчонка. Знает, кто тут звезда. Большой пуховкой она убрала глянец пота с его носа и поправила брови крохотным гребешком.
Он небрежно ущипнул ее за мягкое место. Она восторженно улыбнулась.
Приходи ко мне в трейлер, детка, и я научу тебя, как сосать звезду.
– Отлично, – вякнул подонок Чип. – Росс, мы готовы?
Мы готовы, жопа. Он кивнул.
– Чудесно. Начали!
Сцена прошла нормально. Простенький эпизод, в котором у Росса было три реплики на шесть реплик Шарон, после чего он небрежно уходил за кадр. Камнем преткновения была Шарон.
Она тупо смотрела перед собой, каждый раз сбивая его со второй реплики. Стерва! Она нарочно. Старается мне подгадить.
– В бога и всех святых! – наконец взорвался Чип. – Это же не чертов монолог из «Гамлета»!
Вот-вот! Орет на меня, как на какого-нибудь статиста!
Росс повернулся и, не оглянувшись, ушел со съемочной площадки. Чип состроил гримасу Шарон.
– Вот что случается, когда снимаешь бездарность.
– Моя мамусенька его обожала! – просюсюкала она.
– Значит, твоя мамусенька еще большая дебилка, чем ее дочка.
Она хихикнула. Оскорбления Чипа ее не трогали. В постели командовала она, а это было главное.
Элейн Конти медленно вела свой голубой «Мерседес» по бульвару Ла-Синега. Ехала она медленно, чтобы не испортить ногти, которые только что привела в порядок в новой сенсационной ногтевой клинике «Ноготь – жизни поцелуй». Замечательное заведение. Сломанный ноготь на большом пальце ей подправили так, что даже она сама не могла обнаружить изъян. Элейн обожала открывать новые заведения. Это дарило ей капельку власти. Она включила кассету Стрейзанд и в тысячный раз поразилась, почему милая Барбара не привела в порядок свой нос. В городе, культивирующем безупречные лица… и, бог свидетель, деньги у нее есть! Впрочем, нос не помешал ее артистической карьере… да и любовной жизни тоже. Элейн нахмурилась, задумавшись о собственной любовной жизни. Росс не подходил к ней месяцы и месяцы. Подонок. Только потому, что сам был не в настроении.
В годы брака Элейн позволила себе только два романа на стороне. И оба неудачные. Она ненавидела романы на стороне, они отнимали столько времени. Взлеты и провалы, вверх-вниз, вверх-вниз. Стоит ли оно того? Она решила, что не стоит. Но теперь у нее возникли сомнения.
Последний кончился более двух лет назад. Она покраснела при одном воспоминании. На какой неоправданный риск она шла! И ради человека, от которого не могла ждать никакой пользы. Ну, разве что привести в порядок зубы. Но они уже были безупречными. Милтон Лэнгли, ее дантист – и, возможно, дантист всех денежных обитателей Беверли-Хиллз. Какую неосторожность она допустила, связавшись с ним! Но ведь связался с ней он. В один прекрасный день отослал с поручением свою ассистентку, вспрыгнул в кресло и овладел ею бурно и быстро. Она прекрасно все помнила, потому что он кончил прямо на ее новую юбку от Сони Рикьел.
Элейн громко хихикнула, хотя тогда ей было не до смеха.
Милтон облил испорченную юбку раствором для полоскания рта и сразу же отослал вернувшуюся ассистентку купить замену в магазине Сакса. После этого они два горячечных месяца встречались дважды в неделю в каком-то жутком мотеле под Санта-Моникой. Потом пришел день, когда Элейн просто решила, что не поедет туда. На том эпизодик и кончился.
О другом и вспоминать не стоило. Актер в одном из фильмов Росса. Она переспала с ним два раза, и от обоих не получила ничего, кроме сожалений.
Стоило ей упомянуть Россу, что ей не хватает половой жизни, как он приходил в бешенство. «Кто я, по-твоему, мать-перемать?
Автомат? У меня встанет, когда мне самому захочется, а не когда ты прочтешь в каком-нибудь занюханном секс-журнальчике, что тебе требуется десять оргазмов ежедневно!»
Ха! Она еще должна считать себя счастливой, если их ей выпадет десять в год. Без своего верного вибратора она бы на стену лезла.
Может, эрекция вернется к нему, если фильм, в котором он сейчас снимается, станет боевиком.
Да, вот что требуется Россу – массированная инъекция успеха, полезная им обоим. Ничто так не возвращает мужчине твердость члена, как успех.
Она осторожно повернула на Мелроуз. Завтрак в «Ма Мезон» по пятницам был обязателен. Все, кто хоть что-то значил в городе, непременно там появлялись. У Элейн в «Ма Мезон» был постоянный столик.
Патрик Террейл, владелец «Ма Мезон», встретил ее у входа в маленький ресторан под открытым небом. Приняв по поцелую в правую и левую щеку, она последовала за официантом к своему столику, орлиным взором высматривая тех, с кем следовало поздороваться.
Мэрли Грей, одна из самых близких ее подруг, уже сидела за столиком, нянча спритцер и кислое выражение на лице. В тридцать семь Мэрли сохранила отнюдь не только тень былой миловидности. В свое время ее голосованием признали самой привлекательной девочкой школы, а затем и «Мисс Пистолет» 1960 года.
Это было до того, как она познакомилась, сочеталась браком и развелась с Нийлом Греем, кинорежиссером. Ее отцу, теперь удалившемуся от дел, принадлежала Сандерсоновская кинокомпания. И деньги никогда не были проблемой для Мэрли. Только мужчины.
– Милая! Я не очень опоздала? – виновато спросила Элейн, приложившись щекой к щеке подруги.
– Вовсе нет. По-моему, я приехала раньше.
Они обменялись «как ты чудесно выглядишь!», восхитились туалетом друг друга и пошарили глазами по ресторану.
– Ну, и как Росс подвизается на съемках? – осведомилась Мэрли, вынимая длинную черную сигарку из вафельно-тонкого портсигара.
– Ты же знаешь Росса! Он свое возьмет, где бы ни был.
Обе рассмеялись. Совокупительные таланты Росса были старой голливудской притчей во языцех.
– Сказать правду, ему там все противно, – понизила голос Элейн. – Сценарий, режиссер, актеры, еда, погода – весь дерьмовый клоповник, как он изящно выражается. Но поверь, Мэрли, – она доверительно наклонилась к подруге, – в этом фильме он будет потрясающ. Прежний Росс Конти на всю катушку!
– Могу поверить, – прожурчала Мэрли. – Я ведь никогда не считала, что он вышел в тираж, ты же знаешь.
Элейн кивнула. Мэрли была настоящим другом, а это большая редкость. В Голливуде ты котируешься только на протяжении своего последнего успеха. А от последнего успеха утекло много воды.