Армадэль. Том 2

Аллэн все ещё сдерживался, но терпению его приходил конец, это было очевидно.
— Я знаю, что у вас горячий характер, — сказал он, — но, несмотря на это, ваша запальчивость крайне удивляет меня. Я не могу объяснить её, разве только… — Он колебался с минуту, а потом закончил фразу со своей обычной откровенностью:
— Разве только вы сами влюблены в мисс Гуильт.
Последние слова подлили масла в огонь; они открыли правду, Аллэн угадал, главная причина участия Мидуинтера к мисс Гуильт стала ясна.
— Какое право вы имеете говорить это? — спросил Мидуинтер, повысив голос и угрожающе глядя на друга.
— Я сказал вам, — просто ответил Аллэн, — потому что недавно думал, что сам в неё влюблён… Полно, полно! Мне кажется немножко жестоко, даже если вы влюблены в неё, верить всему, что она говорит вам, и не позволять мне сказать ни слова. Таким-то образом вы решаете отношения между нами?
— Да, таким! — закричал Мидуинтер, взбешённый вторым намёком Аллэна на мисс Гуильт. — Когда меня просят выбирать между нанимателем шпиона и жертвой шпиона, я беру сторону жертвы.
— Не испытывайте меня так жестоко, Мидуинтер, я также могу выйти из себя, как и вы.
Аллэн замолчал, стараясь взять себя в руки. Неистовая страсть, которая проступала на лице Мидуинтера и от которой более бесхитростная и более благородная натура, может быть, отступила бы с ужасом, вдруг тронула Аллэна душевной тоской, которая в эту минуту была чувством почти великим. Он подошёл к другу с увлажнившимися глазами и протянул ему руку.
— Вы только что просили меня дать вам руку, — сказал он, — и я дал вам её. Хотите вспомнить прежнее время и дать мне вашу руку, пока ещё не поздно?
— Нет! — бешено закричал Мидуинтер. — Я могу опять встретить мисс Гуильт, и мне понадобится моя рука, чтобы расправиться с вашим шпионом!
Он отступал вдоль стены по мере того, как к нему приближался Аллэн, так что пьедестал, на котором стояла статуэтка, оказался впереди, а не позади его. В безумном гневе Мидуинтер не видел ничего, кроме лица Аллэна, находившегося прямо перед ним. В безумном гневе он поднял правую руку, когда отвечал Аллэну, и грозно потряс ею в воздухе; она задела за пьедестал, и через секунду статуэтка полетела на пол и разбилась вдребезги.
Дождь все бил в стекла. Оба Армадэля стояли у окна, как две тени во втором видении сна. Аллэн наклонился над обломками статуэтки и один за другим поднял их с пола.
— Оставьте меня, — сказал он, не поднимая глаз, — или мы оба потом раскаемся.
Не говоря ни слова, Мидуинтер медленно отступил назад. Он во второй раз взялся за ручку двери и в последний раз осмотрел комнату. Ужас ночи, проведённой на разбитом корабле, снова овладел им, и пламя страсти вмиг потухло.
— Сновидение! — прошептал он, едва дыша. — Опять сновидение!
Дверь открылась, и вошёл слуга доложить, что завтрак подан. Мидуинтер взглянул на слугу с выражением отчаяния на лице.
— Выведите меня, — сказал он. — Здесь темно, и комната кружится передо мною!
Слуга взял его за руку и молча вывел из комнаты.
Когда дверь за ними затворилась, Аллэн подобрал последний обломок разбитой фигуры. Он сел у стола и закрыл лицо руками. Самообладание, которое он мужественно сохранял в самые трудные моменты разговора, теперь изменило ему. Сидя в унылом одиночестве, он испытывал горькое чувство утраты друга, восставшего против него, как и все в этой округе. Думая о случившемся, Аллэн залился слезами.
Минуты проходили одна за другой: медленно тянулось время. Мало-помалу появились признаки надвигавшейся летней грозы. Тени быстро сгущались, небо почернело. Дождь вместе с ветром прекратился. Наступила минутная тишина. Вдруг ударил ливень, сверкнула молния, и сильный раскат грома торжественно пронёсся в замирающем воздухе.
 
Глава IX
ОНА ЗНАЕТ ПРАВДУ
1. «От мистера Бэшуда к мисс Гуильт Торп-Эмброз, июля 20, 1851
Милостивая государыня, я получил вчера с посланным вашу обещанную записку, в которой вы приказываете мне поддерживать с вами только письменную связь, пока есть причина полагать, что за всеми посетителями, бывающими у вас, наблюдают. Должен вам сказать, что я ожидаю с почтительным нетерпением того времени, когда опять буду наслаждаться единственным, истинным счастьем, когда-либо испытанным мною, счастьем лично обращаться к вам.
Исполняя ваше желание не пропустить нынешнего дня (воскресенья), не приметив, что происходит в большом доме, я взял ключи и пошёл сегодня утром в контору управителя. Я объяснил мой приход слугам, сказав им, что у меня есть дело, которое необходимо закончить в самое короткое время. Этот же самый предлог годился бы и для мистера Армадэля, если бы мы встретились, но этой встречи не случилось.
Хотя я пришёл в Торп-Эмброз, как мне казалось, довольно рано, я всё-таки опоздал, и не видел, и не слышал серьёзной ссоры, случившейся только что перед моим приходом между мистером Армадэлем и мистером Мидуинтером.
Все сведения, какие я сообщаю вам об этом деле, узнал я от одного из слуг. Этот человек сказал мне, что он слышал голоса обоих джентльменов, громко раздававшиеся в гостиной мистера Армадэля. Он вскоре пошёл доложить о завтраке и нашёл мистера Мидуинтера в таком ужасном волнении, что должен был помочь ему выйти из комнаты. Слуга попытался уговорить его лечь и успокоиться. Он не захотел, сказав, что подождёт немного в одной из ближних комнат, и попросил оставить его одного. Только что слуга сошёл вниз, как услышал, что парадная дверь отворилась и затворилась. Он побежал назад и увидел, что мистер Мидуинтер ушёл. В то время лил дождь, и вскоре загремел гром, и блеснула молния. Конечно, ужасно выходить в такую погоду. Слуга думает, что мистер Мидуинтер несколько расстроился в уме. Искренно надеюсь, что нет. Мистер Мидуинтер один из тех немногих людей, с которыми я встречался в продолжение моей жизни, ласково обращавшийся со мной.
Услышав, что мистер Армадэль всё ещё сидит в гостиной, я пошёл в контору управителя (которая, может быть, вы помните, находится на той же стороне дома) и оставил дверь полуоткрытой, а окно открыл, надеясь увидеть и услышать всё, что могло бы случиться. Милостивая государыня, было время, когда я мог находить подобное поведение в доме моего хозяина не совсем приличным. Позвольте мне поспешить уверить вас, что теперь я совсем так не думаю. Я горжусь всяким поведением, в каком я могу быть полезен вам.
Состояние погоды казалось совершенно неблагоприятным для возобновления тех отношений между мистером Армадэлем и мисс Мильрой, которых вы ожидаете с такой уверенностью и о которых с таким нетерпением желаете получить уведомление. Однако довольно странно, что именно вследствие такой погоды я могу теперь сообщить вам те самые сведения, каких вы требуете. Мистер Армадэль и мисс Мильрой встретились час тому назад при следующих обстоятельствах.
В начале грозы я увидел, как один из конюхов выбежал из конюшни, и я услышал, как он постучался в окно комнаты его господина. Мистер Армадэль отворил окно и спросил, что ему нужно. Конюх сказал, что его послала жена кучера. Она видела из своей комнаты над конюшнями, которая выходит в парк, что мисс Мильрой совершенно одна укрылась от дождя под деревом. Так как эта часть парка была довольно далеко от коттеджа майора, жена кучера подумала, что, может быть, её господин желает послать и попросить барышню к нему в дом, так как она попала при начинающейся грозе в весьма опасное положение.
Как только мистер Армадэль выслушал конюха, он пошёл за непромокаемыми накидками и зонтиком и побежал сам, вместо того чтобы послать слуг. Через некоторое время он и конюх воротились, и между ними шла мисс Мильрой, защищаемая ими от дождя.
Я узнал от одной из служанок, которая провожала молодую девицу в спальню и подавала ей сухие вещи, которые ей были нужны, что мисс Мильрой потом проводили в гостиную и что мистер Армадэль находился там с нею. Единственный способ последовать вашим предписаниям и узнать, что происходило между ними, состоял в том, чтобы обойти вокруг дома под проливным дождём и забраться в оранжерею, которая открывается в гостиную, через наружную дверь. Меня не остановило ничего, милостивая государыня, чтобы оказать вам услугу; я буду мокнуть охотно каждый день, чтобы угодить вам; притом, хотя с первого взгляда я могу показаться пожилым человеком, пребывание под дождём не может иметь для меня никаких серьёзных последствий. Уверяю вас, что я не так стар, как выгляжу, и что гораздо крепче сложением, чем кажусь на вид.
Я не мог подойти в оранжерее так близко, чтобы видеть, что происходит в гостиной, не рискуя быть замеченным, но почти весь разговор доносился до меня, кроме тех минут, когда они понижали голоса. Вот сущность того, что я слышал.
Я понял, что мисс Мильрой была вынуждена против своей воли укрыться от грозы в доме мистера Армадэля. Она сказала так, по крайней мере, и ссылалась при этом на две причины. Первая та, что её отец запретил все общения между коттеджем и большим домом. Мистер Армадэль оспаривал эту причину, объяснив, что её отец отдал это приказание, потому что совсем не понимал истины дела, и умолял её не обращаться с ним так жестоко, как обращался майор. Я предполагаю, что он вступил в некоторые объяснения по этому поводу, но так как он понизил голос, я не могу сказать, в чём они состояли. Его объяснения, когда я их услышал, были сбивчивы и нестройны, однако, кажется, они были довольно понятны, чтобы убедить мисс Мильрой в том, что отец её действовал под ошибочным впечатлением от обстоятельств дела. По крайней мере, я думаю так, потому что, когда я потом услышал продолжение разговора, молодая девица перешла ко второй причине её нежелания находиться в доме — причине, состоявшей в том, что мистер Армадэль очень дурно поступил с ней и вполне заслуживал, чтобы она никогда не говорила с ним опять.
В этот момент Армадэль не стал защищаться. Он согласился, что поступил очень дурно; он согласился, что вполне заслуживал, чтобы она не говорила с ним теперь. В то же время он умолял её вспомнить, что уже претерпел наказание. Он находился в немилости у соседей, и его дорогой друг, его единственный, самый близкий на свете друг, в это самое утро также настроился против него, как и все. На свете нет ни одной живой души, которую он любил, которая могла бы утешить его или сказать ему дружеское слово. Он был одинок и несчастен, и сердце его жаждало доброты, и это было его единственное извинение, он просил мисс Мильрой забыть и простить прошлое.
Я думаю, что должен представить вам судить самой о действии, которое эти слова произвели на молодую девицу, потому что, как ни старался, я никак не мог услышать, что она ответила. Я почти уверен, что она заплакала, а мистер Армадэль умолял её не разбивать его сердце. Они много шептались, что чрезвычайно раздосадовало меня. Я испугался, когда мистер Армадэль вышел в оранжерею нарвать цветов. Он, к счастью, не дошёл до того места, где я спрятался, и вернулся в гостиную, где опять был продолжен разговор (я подозреваю, что они сидели очень близко друг к другу), содержание которого, к моему величайшему сожалению, я не мог расслышать. Пожалуйста, простите меня, что я так мало могу сообщить вам. Я могу только прибавить, что, когда гроза прошла, мисс Мильрой ушла с цветами в руках, а мистер Армадэль проводил её из дома. Моё смиренное мнение состоит в том, что у него появился верный друг к концу этого свидания в лице весьма привязанной к нему молодой девицы. Вот всё, что я могу сказать теперь, за исключением ещё одного обстоятельства, о котором я слышал и о котором я стыжусь упомянуть. Но ваше слово — закон, и вы приказали мне ничего от вас не скрывать.
Разговор их зашёл, милостивая государыня, о вас. Мне послышалось, что мисс Мильрой произнесла слово «тварь», и я уверен, что мистер Армадэль, признаваясь, что он когда-то восхищался вами, прибавил, что обстоятельства после того показали ему «его сумасбродство». Я привожу его собственное выражение — оно заставило меня задрожать от негодования. Если мне позволено будет сказать, то я скажу, что мужчина, восхищающийся мисс Гуильт, живёт в раю. Уважение, если нет ничего другого, должно было бы замкнуть уста мистера Армадэля. Я знаю, что мистер Армадэль мой хозяин, но после того, как он назвал сумасбродством свой восторг к вам (хотя я временно занимаю место его управителя), я презираю его.
Надеюсь, что я имел счастье удовлетворительно исполнить ваше приказание, и, горячо желая заслужить ваше постоянное доверие, я остаюсь, милостивая государыня, ваш признательный и преданный слуга
Феликс Бэшуд».