Дикие

В сумраке позади нее высокий писк неожиданно сменился резким криком. Женщина резко обернулась, но ничего не заметила. Сердце колотилось в ее груди, скрытой промокшей рубашкой цвета хаки. Она пригнулась в траве. Ей казалось, что за ней следят, но она никого не видела. Она чувствовала себя окруженной, загнанной в ловушку. Ее дыхание стало прерывистым, она слышала, как ее ноздри вдыхают воздух, и биение собственного сердца.
И снова она услышала нечеловеческий крик позади себя. Он, казалось, звучал ближе. Она решила, что нужно бежать от этого крика.
Еще один дикий, пронзительный вопль огласил лес.
Дрожа и тяжело дыша, женщина стала продвигаться вперед. Позади хрустнула ветка, словно кто-то продирался сквозь кустарник, и женщина замерла.
Она рискнула обернуться, но опять ничего не увидела. Теперь она побежала. Она в ужасе мчалась вперед, а фотоаппарат колотился о ее грудь.
Когда она продиралась сквозь кустарник, больше не пытаясь таиться, вновь раздавшийся вопль прозвучал много ближе. Дрожа и задыхаясь, она заставляла себя идти вперед, стараясь руками защитить лицо от веток.
Ее руки были теперь исцарапаны до крови. Где-то в мозгу билась мысль, что она не должна терять контроль над собой после всего того, что она пережила.
От очередного крика у нее перехватило дыхание. Он раздался прямо у нее за спиной. Она метнулась в сторону, в густой кустарник. Она издала удивленный крик, почувствовав, как земля под ней подалась и поглотила ее…
Через несколько мгновений огромный дикий кабан догнал самку и она сдалась, прекратив свои брачные призывные крики.
Лежа на глубине шестидесяти футов на дне известняковой шахты, спрятанной в джунглях, раненая женщина звала на помощь до тех пор, пока силы не покинули ее.
Закон мести — основной закон Юго-Восточной Азии — требовал: око за око, зуб за зуб и жизнь белого человека — любого белого — за жизнь каждого из племени, убитого белыми.
К несчастью для молодого человека и его спутницы, они высадились на острове Пауи, рядом с поселением племени, у которого были свои счеты с белыми. Пауи относился к контролируемому району. Двумя месяцами раньше белый миссионер в сопровождении полицейского эскорта посетил деревню Катанга, чтобы расследовать рапорты о ритуальных убийствах, жертвоприношениях и каннибализме. Один из полицейских испугался резкого движения воина. Он незамедлительно открыл огонь из автомата, убив троих детей и вождя деревни.
Власти вскоре выплатили племени денежную компенсацию за убитых, но когда рыбак из деревни заметил обессилевшего и беззащитного молодого человека в Водопадовой бухте, он посчитал ситуацию исключительно подходящей для мести.
В тот вечер в рыбацкой деревне Катанга царил дух приятного ожидания. При свете костра юные девушки, сидевшие по одну сторону центральной площадки и намазывающие маслом свои волосы, притворялись, что не замечают юношей, сидящих напротив, которые аккуратно разукрашивали свои лица полосками желтой и белой глины.
За восемь часов до этого небольшая группа женщин выкопала неглубокую канаву в шесть футов длиной, которую они заполнили сухими дровами. В этой канаве они разожгли огонь, на который были брошены камни размером с кулак.
Вторая группа деревенских женщин раздела труп белого и связала ему руки и ноги. Осторожно они завернули тело в банановые листья.
Когда от костра остались красные угли, одна из женщин распорола тело от груди до низа живота. Другая с помощью деревянных щипцов набила тело горячими камнями из костра. Пламя почти угасло, на костер сверху положили большие камни и крупные банановые листья; поверх всего положили тело. Оно было окружено и обложено горячими камнями, и затем труп забросали землей. Женщины превратили все кострище в аккуратный холмик.
На краю деревенской площади лежал на боку ржавый холодильник фирмы «Вестингхауз»; на нем стояло старенькое радио «Этвотер-Кент», работающее на батарейках. Юноши из деревни — теперь их головы украшали красные перья — покрыли потрескавшийся корпус холодильника банановыми листьями, а радио утопало в желтых орхидеях. Боги разговаривали с ними через эту волшебную коробочку, если жители деревни правильно произносили свои молитвы и совершали соответствующие жертвоприношения. До сих пор им это почти не удавалось.
Местный жрец, в выделяющемся высоком головном уборе из белых перьев райских птиц, приблизился к алтарю-холодильнику. Из проржавевшего черного жестяного корпуса он достал необходимые атрибуты и разложил их на поверхности холодильника. С началом его монотонного погребального песнопения вся деревня собралась вокруг алтаря в почтительном молчании. С благоговением они взирали на металлический будильник на батарейках, пару очков в алюминиевой оправе, с потрескавшимися линзами, вставную челюсть с розовыми резиновыми деснами, и старый настенный телефонный аппарат с сохранившимся куском слуховой трубки.
Жрец с большой осторожностью побрызгал водой из бутылки с надписью «Кока-кола» на свои религиозные сокровища, затем воздел обе руки и стал молиться. Юноши в красноперых головных уборах начали своеобразный танец, в то время как женщины вернулись к кострищу, земляной холм на котором набух и поднялся. На поверхности появились маленькие трещинки; дразнящие, наполняющие рот слюной запахи носились в воздухе.
Женщины присели вокруг земляной печки и запели веселые песни, одновременно осторожно вынимая тело. Оно не было обгоревшим или поджареным; карие глаза были тусклыми и широко раскрытыми; из-за того, что тело готовилось в собственном соку, внешне оно претерпело небольшие изменения в процессе приготовления, и мертвого человека родственники легко могли бы опознать.
Жрец возвысил голос, положив перед алтарем традиционное жертвоприношение — правую руку.
Празднование началось.
Пятнадцатью милями севернее Водопадовой бухты загорелый австралийский строительный рабочий спрыгнул на песок со своего желтого бульдозера.
— Как насчет пивка? — крикнул он приятелю, руководившему работой группы аборигенов.
— Отличная мысль. Твои ребята еще не вернулись?
— Нет.
Первый мужчина сплюнул на песок, и они направились к сборному домику-конторе.
— У проклятых ублюдков очередной праздник.
— Такими темпами мы никогда не закончим.
— Бредовая затея — строить отель в этой глуши, когда можно запросто совершить классную поездку на Барьерный риф.
Второй согласно кивнул.
— Меня хоть озолоти, я и тогда не привез бы сюда свою женщину!
Другой мужчина снова сплюнул и распахнул дверь конторы.
— Они строят гостиницу не для нас, приятель. Отель «Пэрэдайз-Бэй» — для богатых янки.
 
КНИГА ПЕРВАЯ
ЗОЛОТОЙ ТРЕУГОЛЬНИК
 
1
ЧЕТВЕРГ, 25 ОКТЯБРЯ 1984 ГОДА
Дверь растворилась медленно и бесшумно. «Странно», — подумала Лоренца, потому что после той глупой угрозы похищения невидимые системы охраны в доме поддерживались в действии постоянно. Она толкнула тяжелую почерневшую средневековую дверь. Она знала на ней каждую трещинку; ее прабабка перевезла эту деревянную дверь, вместе с остальной обстановкой особняка, семьи Котсволдсов, через всю Атлантику в Пенсильванию. В течение 23 лет — всю свою жизнь — она представляла себе различные фантастические картины в инкрустированной орнаментом двери, ожидая, что ее откроют.
— Да где же все? — позвала она, ступая на старые йоркские каменные плиты главного входа и сбрасывая с ног ярко-красные шлепанцы.
Никто не ответил. Эхо колокольчика замерло вдали.
Босиком, в одних чулках, Лоренца вернулась на улицу и заглянула за свой красный «феррари мондиаль», небрежно припаркованный у подножия лестницы. Она оглядела тихий парк, примыкавший со всех сторон к дому и заканчивающийся лесами в отдалении и рекой Огайо, но никого не увидела.
Лоренца снова трижды нажала на звонок, потом отошла к одному из старинных каменных львов, установленных на вершине лестницы. Она погладила его каменную голову, как обычно делала, возвращаясь домой, потом сняла свое соболье манто и набросила его на льва; хотя стоял конец октября, было тепло.