Вор (Журналист-2)

Через два дня Колбасов докладывал Ващанову все, что ему удалось узнать о журналисте Серегине:
— Как вы и предполагали, Геннадий Петрович, паренек действительно непростой. Во-первых, он никакой не Серегин — это его газетный псевдоним. На самом деле он Обнорский Андрей Викторович, шестьдесят третьего года рождения, Ленинград, в восемьдесят шестом закончил восточный факультет ЛГУ, по специальности — историк-арабист.
— Ишь ты! — удивился Ващанов. — А чего это его в журналистику понесло?
— Сложно сказать, — пожал плечами Владимир Николаевич. — У него в биографии довольно много туманного… С восемьдесят четвертого года он работал военным переводчиком, был в Южном Йемене, в Ливии, прошел специальное обучение… В прошлом мастер спорта по дзюдо, чемпион университета, неоднократный призер на чемпионатах города. В Ленинграде с восемьдесят четвертого почти не бывал, только с октября восемьдесят пятого по июнь восемьдесят шестого доучивался после командировки в Йемен — пятый курс заканчивал… А потом вплоть до июня девяносто первого только во время отпусков наезжал… Так что по линии Михеева все чисто, они просто физически не могли нигде пересечься, да и времени для этого у них не было… И интереса. Конечно, полностью исключить какой-то случайный контакт нельзя, но его вероятность чрезвычайно мала… Что еще? Капитан запаса, так… Несколько приводов в милицию у него было — по пьянкам, ничего серьезного, всякий раз его кто-то оттуда вытаскивал. Дважды был женат, дважды разведен. Детей нет. В девяносто первом году вернулся из Ливии — причем раньше, чем официально заканчивался срок командировки. В личном деле в военкомате почему-то причина досрочного возвращения не указана. Военком говорит, что для уточнения всех этих тем нужно Генштаб запрашивать, но это нереально… Они ничего не скажут… Так же как не будут рассказывать, чем на самом деле занимался этот Обнорский-Серегин на своем Востоке.
— Ты думаешь, что он?… — медленно спросил Геннадий Петрович, намеренно не заканчивая вопроса — этого и не требовалось, Колбасов понимал все с ходу.
— Сложно сказать. Может быть, он не только переводил чего-то там… Но в любом случае к нашему уголовному дедушке это никакого отношения не имеет… В Генштабе такими темами не занимались… Да, вот еще что интересно: одна его устойчивая связь — это некто Кондрашов Евгений Владимирович, бывший капитан милиции, бывший старший опер из спецуры [39]. Они учились вместе, потом тоже постоянно связь поддерживали. В конце девяносто первого года Кондрашов из органов уволился, сейчас, по оперативным данным, занимается коммерцией и охранным бизнесом, примыкает к ментовской бригаде [40].
— Это интересно. — Ващанов почесал затылок и задумался. — Кондрашов, значит… У него какие-то общие дела с Обнорским?
— Таких данных пока нет, — осторожно ответил Колбасов. — Просто они часто встречаются, выпивают вместе, общаются, так сказать… Но вполне возможно, что их связывает и еще что-то. Я к этому Кондрашову давно хочу повнимательнее присмотреться — загулялся он что-то на воле, ему давно уже в Нижний Тагил пора, ментяре ссученному… Геннадий Петрович кивнул:
— Золотые твои слова, Вова… Ссученных давить надо. А те, кто ментовку бросил и в бизнес ушел, они самые настоящие ссученные и есть. Товарищей бросили — ради чего? Ради шкурного своего, научились чему могли — и привет, вы, мол, там дальше воюйте, а мы не такие дураки… Я тебе скажу, что в спецуре почти все такие гнилые, там через одного сажать можно — не ошибешься… Ты займись этим Кондрашовым — может быть, и пригодится… Но это позже, сейчас главное — со стариком дело до конца довести… Имей в виду, Володя, ты — в резерве на повышение, так что… Колбасов прижал правую ладонь к сердцу и преданно выкатил глаза.
— Геннадий Петрович, я… Я все что смогу… Вы же знаете, я всегда… Ващанов улыбнулся и кивнул:
— Знаю, Вова, знаю. За то и ценю… Значит, говоришь, чист у нас Серегин, не пересекался с Бароном? Ладно… Что ж, давай попробуем устроить ему сенсацию, пусть встретится со стариком, поговорит. Глядишь, и мы заодно что-нибудь интересное узнаем… Ты телефоны этого Обнорского пробил?
— Так точно, — с готовностью кивнул Владимир Николаевич и положил перед подполковником листок бумаги.
— Так, так, — вздохнул Геннадий Петрович. — Где тут у нас его рабочий… Ага… Сейчас мы его обрадуем. Ващанов начал набирать цифры на телефоне и пояснил Колбасову:
— Я с ним знаком немного — виделись пару раз на гувэдэшных брифингах. Въедливый паренек, вопросы у него такие… все больше с подковырочкой, с подтекстом… Алло! Серегина будьте добры… О! Не узнал вас, Андрей Викторович, богатым будете… И вы не узнаете? Совсем хорошо, значит, я тоже разбогатею… Ващанов моя фамилия, ОРБ, помните такого?… Что?… Радостно слышать, спасибо… Да какие у нас дела — делишки в основном, а все дела у прокурора… А как ваше «ничего» поживает?… Понятно… Ясно… Угу… В который раз ловлю себя на мысли о том, что наши профессии очень похожи: мы гоняемся за преступниками, вы — за сенсациями, но и мы, и вы ищем, идем по следу, так сказать… Что?… Да, да, да… А я как раз по этому поводу и звоню, да, памятуя вашу просьбу сообщить, если будет что-то интересное… Нет, ну у нас интересное-то каждый день, но вы же сами понимаете — из оперативных соображений просто не можем зачастую в прессу отдавать, чтобы делу не повредить… Да… А тут одна тема появилась, возможно, вас заинтересует, можно сказать, полный эксклюзив… Заинтриговал? Это хорошо, интриговать мы любим… Что? Ах, и вы тоже интриган? Ну тем более тогда только вам и больше никому… В общем, взяли мы тут недавно одного вора в законе… Слыхали про таких?… Вот-вот, самого настоящего, заслуженного, патриарха, можно сказать, воровского движения… Михеев такой — он же Барон, он же Мефистофель… Не слышали? Ну что вы, старикан колоритнейший, он на первую ходку еще до войны двинул, прошел чуть ли не все лагеря Советского Союза, в свое время просто гремел… Сейчас? Да он на ерунде подзалетел, там еще следствие идет, пока говорить что-то определенное трудно, но, вполне возможно, старика выпустят вскорости — он уже больной совсем и вряд ли представляет какую-либо опасность для общества… Да, да… Моя бы воля, так я бы его сразу выпустил, чего мучить-то старого, но это следствие решает… Да, так вот, пока этот Барон еще сидит, можно, если это вам, конечно, интересно, интервью с ним сделать, побеседовать… Конечно, он же самая настоящая энциклопедия ходячая по преступному миру… Интересно? Будет, будет говорить, он, по-моему, даже сам хочет с журналистом встретиться — знаете, конец жизни, нужно выговориться, высказаться… Если хотите — исповедоваться… Да… Нет, в принципе, это, конечно, сенсация — вы же, наверное, знаете, что воры-законники никому никаких интервью до сих пор не давали… Да, да… Нет, только вам… Будете, так сказать, первым… Да ну что вы, не стоит благодарности, дело-то, по сути, одно делаем… Когда? Да хоть завтра, я думаю, никаких проблем не будет… Нет, он не в Крестах, его в спецбольницу перевели, я же говорю — старик очень плох, с легкими у него что-то… Ну сами посудите, всю жизнь по лагерям да тюрьмам — откуда тут здоровью-то взяться… Как конкретно? Я вам сейчас телефончик дам нашего оперативника, который как раз делом этого Барона занимался… Записываете? Колбасов Владимир Николаевич, тринадцатый отдел, а телефон… Знаете? А откуда, если не секрет?… Ах, вот так вот… Ну, я вижу, у вас разведка не хуже нашей работает… Справочник-то этот — он, между прочим, для служебного пользования… Надо бы выявить, кто его вам подарил, да разобраться как следует… Да шучу, шучу, Бог с вами, Андрей Викторович, дело-то общее делаем… Ага… Так вы где-то через полчасика Владимиру Николаевичу звякните — он уже должен будет на месте быть, все и оговорите в деталях, а я его тоже предупрежу… Все, договорились… С вашего гонорара — бутылка… Шучу… Ну все, будьте здоровы, приятно было с вами пообщаться… Зашли бы как-нибудь при случае, а то мы с вами только на брифингах и видимся… Хорошо… Всего доброго! Ващанов с треском опустил трубку на рычаг и перевел дух: