Скиталец

Этот рассказ занял у Томаса все время, пока они спускались по склону. Дарем уже скрылся из виду. Элеонора с отцом Хоббом шли позади, ведя кобылу, и порой вставляли собственные замечания, в то время как два десятка слуг лорда Аутуэйта ехали по обе стороны и тоже с интересом прислушивались к повествованию о битве. Рассказывал Томас хорошо, живо и, судя по всему, нравился как лорду, так и его воинам. Молодой Хуктон вообще был обаятельным малым, умевшим внушать людям симпатию, хотя у некоторых, таких как сэр Джеффри Карр, эта способность пробуждала зависть.
Сэр Джеффри обогнал их и на ходу указал на молодого лучника, как будто посылая проклятие. Томас в ответ сотворил крестное знамение. Сэр Джеффри сплюнул.
Лорд Аутуэйт бросил на Пугало сердитый взгляд и снова заговорил с Томасом по-французски:
— Я не забыл про письмо, которое показал мне твой священник, но, полагаю, ты не собираешься прямо сейчас покинуть нас и отправиться с ним в Дарем? У нас есть враги, с которыми предстоит сразиться.
— Могу я встать в строй вместе с лучниками твоей светлости? — спросил Томас.
Элеонора прошипела что-то неодобрительное, но оба мужчины оставили ее недовольство без внимания. Кивнув в знак согласия, лорд Аутуэйт жестом велел Томасу спешиться и сказал:
— Одно меня озадачивает: с чего это король, наш господин, доверил столь важное поручение столь юному человеку?
— И вдобавок столь низкого происхождения? — спросил Томас с улыбкой, зная, что на самом деле лорда Аутуэйта смущало именно это.
Его светлость рассмеялся оттого, что его раскусили.
— Ты говоришь по-французски, молодой человек, но носишь лук. Кто ты? Низкого или высокого происхождения?
— Я не принадлежу к черни, милорд, но рожден вне брака.
— А! Вот оно что!
— Кроме того, милорд, король послал меня не одного, но вместе с капелланом и с рыцарем из своей свиты. Однако в Лондоне оба они захворали, да там и остались. Ну а я продолжил путь без них, только с теми двумя спутниками, которые сейчас со мной.
— Ага. Ты продолжил путь, потому что тебе не терпелось потолковать со старым монахом. Да?
— Если он жив, да, потому что монах этот может рассказать о семье моего отца. Моей семье.
— А еще он может рассказать тебе о том сокровище, тезаурусе. Ты знаешь об этом?
— Кое-что знаю, милорд, — осторожно ответил Томас.
— Видно, потому-то король тебя и послал, а? — предположил лорд Аутуэйт, но не дал Томасу времени ответить на этот вопрос. Он подобрал поводья и заявил: — Можешь сражаться вместе с моими лучниками, юноша, но постарайся не дать врагам себя прикончить, ладно? Мне бы хотелось побольше узнать о твоем тезаурусе. Неужто это сокровище и впрямь так велико, как об этом говорится в письме?
Отведя взор от всклоченных волос лорда, Томас посмотрел наверх, где не было видно ничего, кроме одетых яркой осенней листвой деревьев да уже редевшего дыма от сгоревших хижин, и по-французски сказал:
— Если оно вообще существует, милорд, то это такое сокровище, которое охраняют ангелы и которым стремятся завладеть демоны.
— И ты тоже? За компанию с демонами? — улыбнулся Аутуэйт.
Томас ответил ему улыбкой.
— Я стремлюсь лишь к встрече с приором Дарема, милорд, чтобы отдать ему письмо епископа.
— Так тебе нужен приор Фоссор, да? — Лорд Аутуэйт кивнул в сторону группы монахов. — Он вон там. Тот, что в седле.
Его светлость указал на представительного седовласого монаха, возвышавшегося на серой кобыле посреди двух десятков пеших братьев, свиты приора. Один из них держал в руках странное знамя — клочок белой ткани, свисавший с раскрашенного шеста.
— Поговори с ним, — сказал лорд Аутуэйт, — а потом найдешь мой штандарт. Да храни тебя Бог! — Последние слова были произнесены по-английски.
— И твою светлость тоже! — в один голос откликнулись Томас и отец Хобб.
Юноша зашагал к приору, обходя лучников, сгрудившихся у повозок, с которых раздавали связки стрел. Маленькая английская армия двигалась к Дарему двумя разными дорогами, и теперь люди вразброд подтягивались через поля, чтобы соединиться на тот случай, если шотландцы вдруг спустятся с холмов. Ратники натягивали на себя через голову кольчужные рубахи, а те, кто побогаче, застегивали пряжки имевшихся у них (тут уж кто чем разжился) частей пластинчатых доспехов. Должно быть, военачальники провели экстренное совещание и, судя по тому, что первые штандарты уже несли на север, решили подняться выше в холмы, а не ждать, пока шотландцы атакуют их на заливных лугах.
Томас привык к английским знаменам в Бретани, Нормандии и Пикардии, но все здешние стяги и гербы были ему незнакомы. Над головами воинов реяли серебряный полумесяц, бурая корова, голубой лев, черный топор Пугала, голова красного вепря, крест и раковина лорда Аутуэйта и особенно бросающееся в глаза большое алое полотнище с парой густо расшитых золотыми и серебряными нитями перекрещенных ключей. Флаг приората, в сравнении с прочими стягами, выглядел просто потрепанной тряпицей, но зато сам приор, стоявший под этим неказистым квадратом ткани, исходил яростью.
— Идите и делайте Божье дело! — кричал он ближайшим лучникам. — Не жалейте стрел, ибо шотландцы не люди! Воистину, они звери в образе человеческом! Уничтожьте их! Перебейте всех до единого! Смерть им! Смерть! Смерть! Ты хочешь благословения? — промолвил святой отец, заметив приближающегося Томаса. — Да содеет Господь лук твой тугим и стрелы твои меткими! Да не ослабеет рука твоя и не потускнеет око твое! Да пребудет с тобой Бог и все святые Его, пока ты разишь недругов Всевышнего!
Подойдя поближе, Томас протянул письмо:
— Это тебе, отец приор.
Церковный сановник, не ожидавший такой фамильярности от простого лучника, замешкался, но один из его монахов выхватил у Томаса пергамент и, увидев сломанную печать, поднял брови.
— Отец приор, это письмо действительно тебе. От господина нашего епископа.
— Шотландцы — звери! — выкрикнул приор, увлекшийся своей речью, но потом спохватился и повернулся к монаху: — Что ты говоришь, брат? Письмо? От господина нашего епископа?
— Тебе, отец приор.
Приор схватил раскрашенный шест и склонил полотнище самодельного знамени к лицу Томаса.
— Ты можешь поцеловать его! — торжественно объявил он.
— Поцеловать? — Томас растерялся. От поднесенной к его носу рваной тряпицы веяло затхлостью.
— Это покров святого Кутберта, взятый с его раки, сын мой! — возбужденно возгласил приор. — Ныне благословенный святой Кутберт будет сражаться на нашей стороне. И сами ангелы небесные последуют за ним в бой!
Оказавшись лицом к лицу со священной реликвией, Томас опустился на колени и поднес ткань к губам. Он отметил, что это было полотно с затейливой вышивкой по краям, выполненной голубой, уже основательно поблекшей нитью. В центре полотнища, служившего обычно для того, чтобы держать на нем во время мессы облатки, красовался причудливый, вышитый серебряными, уже едва различимыми на фоне потрепанной белой ткани нитями крест.
— Это и правда покров святого Кутберта? — спросил он.
— В том не может быть никаких сомнений! — пылко воскликнул приор. — Сегодня утром мы вскрыли его гробницу и отслужили святую мессу, так что нынче он будет сражаться на нашей стороне.
Приор поднял свой флаг и принялся махать им из стороны в сторону.
— Творите Господне дело! Убивайте их всех! Удобрите поля их пагубной плотью, оросите посевы кровью этих изменников!
— Епископ хочет, чтобы этот молодой человек поговорил с братом Хью Коллимуром, — сказал приору монах, который прочел письмо. — Этого же желает и король. Его светлость говорит, что необходимо найти сокровище.
— Сам король желает этого? — Приор воззрился на Томаса, словно не веря своим глазам. — Король?
Потом он спохватился, видно сообразив, что королевское покровительство сулит нешуточные преимущества, вырвал письмо и прочел его сам. Оно оказалось еще более многообещающим, чем приор ожидал.