В Милуоки в стикбол не играют
И с этими словами я принялся стремительно впитывать языком ее вкус и дурманить свою голову ароматом жасмина в снегу.
Когда я проснулся, было еще темно. Наведавшись в ванную комнату, я не находил себе места от переполнявшей меня панической и нервной энергии. Развернул телевизор от кровати и нажал кнопку на пульте. Приглушив звук, я торопливо переключался с канала на канал. На одном из местных каналов я заметил графическое изображение пожарной машины и немного прибавил звук:
– … пятнадцать добровольных пожарных команд, некоторые даже из такого отдаленного района, как Блу-Скай-Лейк, пришли на помощь пожарным Риверсборо, старавшимся обуздать бушующее пламя. К сожалению, пока их усилия успехом не увенчались. А сейчас прямое включение, с последними новостями с места события Линда Ди Корона.
Линда Ди Корона, стоящая на фоне пожарной машины, не успела даже заговорить, когда титр внизу экрана сказал все, что мне нужно было знать. Горел лыжный курорт в Сайклон-Ридже. Учитывая присутствие женщины, спящей в моей постели, я не собирался ставить под сомнение возможность совпадения, но пожар в Сайклон-Ридже казался слишком уж удобным. Выключив телевизор, я несколько минут походил по комнате, попытался читать и, наконец, погрузился в прерывистый сон.
Не помню, на котором звонке я снял трубку, но был рад, что он не потревожил крепко спящую Киру.
– Клейн? – Это был Макклу.
– А кого ты ожидал услышать, канцлера Бисмарка? Боже, Макклу, сейчас полтретьего ночи.
– Он и книги пишет, и время может назвать. Я знаю, сколько сейчас времени. Я только хотел сказать тебе, что вернусь через несколько часов и нам придется пошевеливаться.
– Что такое? – встревожился я. – Что-то плохое насчет Зака?
– Успокойся, Клейн. Я только установил явную связь между всеми действующими лицами. Похоже, что детектив Калипарри подрабатывал частным детективом для одного юриста, которого мы оба с тобой знаем.
– Для Джеффри!
– Для него, для кого же еще. Сегодня днем я поговорил с вдовой Калипарри. Из того, что мне удалось собрать в кучу, ясно, что твой брат не сразу отказался браться за дело Валенсии Джонс, как все, видимо, думают. Когда Зак попросил его взять это дело, твой брат нанял Калипарри навести справки. Но дело выглядело дохлым. Я хочу сказать, что она действительно кажется виновной, как грех, и фамильное древо подгадило. Поэтому Калипарри, должно быть, посоветовал Джеффри за дело не браться. Потом, – Макклу остановился, чтобы прокашляться, – по словам вдовы Калипарри, он несколько дней назад предпринял новую поездку в Риверсборо. Это было сразу после исчезновения твоего племянника.
– Черт!
– Мы должны как следует осмотреть те здания в Сайк…
– Даже и не мечтай, – перебил его я. – Они опережают нас на два шага. – Я запел на мотив «London Bridge*: – Сайклон-Ридж горит-догорает, горит-догорает, горит-догорает, мой детектив.
– Черт!
– И я того же мнения.
– Между прочим, – сказал он, – это означает, что мы подобрались близко, очень близко. Девушке ты что-нибудь рассказал?
– Эта девушка – не наша проблема. И это – хорошая новость. Расскажу, когда увидимся. Встретить тебя в аэропорту?
– Нет, не стоит рисковать.
– Послушай, Джон, я знаю, это звучит дико, но, по-моему, нам не стоит больше встречаться в наших номерах. Не знаю точно, но, мне кажется, нашим кротом как раз может быть наш портье.
– Тогда где?
Я задумался. Трудно выбрать надежное место встречи, когда не слишком хорошо представляешь себе местность.
– Мужской туалет в кофейне «Манхэттен-Корт». Заходи туда каждые несколько часов. Кофе там хороший, стишата плохие, но ничего, переживешь.
– Каждые несколько часов? – удивился он. – А чем ты будешь завтра занят?
– Получением разрешения на брак. – Я повесил трубку.
Теперь я окончательно проснулся. Всмотрелся в Кирино лицо. Она вроде бы улыбалась мне.
– Все в порядке, Дилан?
– Конечно, – солгал я. Поцеловал ее в уголок глаза и гладил по волосам, пока она не заснула.
Чтобы скоротать время, я пошел принять душ. Через несколько минут я услышал, как заворочалась в комнате Кира. Выругав себя за лишний шум, я все же прикинул, какие удовольствия таятся в примирении с ней. Бреясь, я уже больше ничего не слышал и решил, что она снова уснула. Я засмеялся своему отражению в зеркале и поклялся все равно с ней помириться.
Выйдя из ванной комнаты, я замер. Снова это чувство, будто в темноте притаился незваный гость. На этот раз я был в этом уверен. В свете, падавшем из ванной комнаты, я уловил едва заметное отражение человека в зеркале над комодом. Человек пытался спрятаться в углу, и его тело частично былоскрыто тенями и шторами. Но я узнал это лицо: портье. Бросил взгляд на кровать. Пусто.
Загнав ужас как можно глубже, я попытался придумать, чем воспользоваться в качестве оружия. Решил, что смогу одолеть этого парня в углу, но предположил, что у него не хватило бы смелости проникнуть ко мне в номер в одиночку. И снова я оказался прав. Слева от себя я услышал приглушенный голос – Кира! Я всегда буду думать, что она пыталась предостеречь меня, но никогда не узнаю точно. Ее сдавленные крики внезапно оборвались.
Сделав вид, будто что-то забыл в ванной, я шагнул назад и стал закрывать дверь. Действовал я недостаточно быстро. Дверь толкнули – я потерял равновесие. Крепкий кулак, метивший мне в челюсть, попал в плечо. От удара я растянулся на выложенном плиткой полу и стукнулся виском об одну из чугунных львиных лап, на которых стояла ванна. Оглушенный, я попытался встать, но у владельца крепкого кулака были другие планы.
Я успел разглядеть его, прежде чем хуком слева он врезал мне по ребрам. Парень был выше меня, примерно шесть футов два дюйма, блондин, сложен как футбольный полузащитник. Одетый в блестящий костюм из лайкры, которая рельефно обрисовывала его мускулатуру, он двигался, казалось, без малейшего усилия. Я догадался, что это тот самый пижон-лыжник, который, по словам Макклу, следил за мной в аэропорту. Я запомнил, что он улыбнулся, прежде чем попытался костяшками пальцев прорубить проход в моей грудной клетке. Всегда приятно видеть человека, который с удовольствием выполняет свою работу.
Я облокотился, чтобы блокировать его удар, но лишь перенаправил его в самое слабое место. Он пришелся в солнечное сплетение, и мое тело распрощалось с мыслью о том, чтобы подняться. Я никак не мог выдохнуть, а когда выдохнул – никак не мог вдохнуть. Я катался по полу, пытаясь заставить себя дышать. Каким-то образом мне это удалось, но каким – не спрашивайте.
Пижон-лыжник прекратил мои конвульсии, схватив меня за горло, и это привлекло мое внимание. В тот момент я был абсолютно готов умереть. Не знаю, что заставило меня сделать то, что я сделал потом – может, во мне заговорил Бруклин, – но я улыбнулся в ответ и постарался плюнуть ему в лицо. Это парню не очень понравилось.
Затем, видя, что особой угрозы я не представляю, в ванную комнату вошел портье. Помню, он покачал головой, глядя на меня, и проговорил:
– Ну и болван. Ладно, пора спать.
Да, пора. Свет померк на всей земле, совсем как в «Дне, когда Земля остановилась».
Ты понимаешь, что пропал, когда не можешь решить, какую часть тела ампутировать первой. Я проголосовал за гильотину: отрубаешь голову, и все тело умирает. Чего мелочиться? С пола я поднялся, но устоять на ногах оказалось трудновато. Земля снова завертелась. Доковыляв до раковины, полной холодной воды, я сунул туда голову. Не скажу, что я почувствовал себя лучше. Скажем так: я почувствовал себя чуть менее мерзко. Вынув голову из воды, увидел, что вода окрасилась в розоватый цвет. Взгляд в зеркало объяснил мне почему. Мое лицо было покрыто неровными царапинами, в основном не очень глубокими, но некоторые кровоточили.
Увидев эти царапины, я испугался за себя, но еще больше за Киру. Я почувствовал подступающую к горлу тошноту, когда попытался разубедить себя в том, что увижу в комнате. С Кирой все в порядке, сказал я себе. Они просто избили ее, чтобы заставить меня отступить, прекратить поиски Зака. Или, может, они просто нагрубили ей, чтобы показать, что могут добраться и до меня. Лгал я плохо, особенно себе. Я прочел слишком много книг с подобным сюжетом. Реймонд Чандлер использовал его в одном своем рассказе еще до того, как придумал Филипа Марлоу. Я использовал его в книжке «В Милуоки в стикбол не играют».