Мишень

– Я снова твоя мама и никакой не солдатик.
Эмма крепко сжала пальцы матери с коротко остриженными, кое-где поломанными ногтями. Какие покрасневшие, обветренные руки! Должно быть, бедняге нелегко пришлось.
Рамзи ощущал невероятное облегчение. Только вот – на плечи внезапно навалилась свинцовая тяжесть. Как же он, оказывается, устал!
Рамзи откинулся на спинку дивана и вытянул ноги, не переставая наблюдать за женщиной. Усадив Эмму к себе на колени, она нерешительно пробормотала:
– Спасибо огромное. Простите, что едва не убила вас. Просто была сама не своя.
Однако в голосе не звучало особого сожаления, да это, впрочем, и неудивительно, если представить, сколько ей довелось вынести.
– Признаюсь, я очень рад, что остался жив. И счастлив, что к Эмме вернулся дар речи. Правда, мы и без того прекрасно ладили. Она классно рисует.
– Почему ты молчала, Эмма?
Девочка сосредоточенно свела брови и, недоуменно пожав плечами, прошептала:
– Ничего не получалось. Я старалась, но не могла.
До тех пор, пока не подумала, что ты обязательно застрелишь Рамзи. Тогда мне стало ужасно плохо. Я не знала, что делать, поэтому, наверное, – заговорила. Рамзи просил написать мое имя, а я только головой качала. Он решил, что я не умею писать. Зато я рисовала все время, мама, а больше ничего…
– Ты молодец, – похвалила мать, осыпая ее поцелуями. – О, Эмма, я так тебя люблю!
Она снова устроила девочку у себя на коленях.
– Здорово, что ты пришла, мама. Я боялась, что никогда больше не увижу тебя. Знаешь, ма, мне было так страшно, так страшно.., одной в лесу…
Эмма стиснула худыми ручонками шею матери и заплакала, тихо, жалобно всхлипывая и шмыгая носом.
– Нет, родная, все хорошо. Мы снова вместе Я ни за что на свете не оставлю тебя, клянусь. О, Эмма, я люблю тебя! Господи, я почти потеряла надежду!
Рамзи тактично отвернулся, но уйти было некуда.
Теперь они обе рыдали, причем, как ни странно, голос у Эммы оказался ниже, чем у матери. Подождав, пока они немного успокоятся, Рамзи бросил женщине одеяло. Она укрыла себя и дочь и тупо пробормотала:
– На Эмме мужская рубашка.
– Да, я забыл купить ей пижамку. Но по крайней мере она не мерзнет.
Он долго собирался с духом, прежде чем подняться.
Нога дала себя знать острой болью.
– Пойду запру дверь на всякий случай.
Женщина не ответила, по-видимому, ей было все равно. Она ничего не замечала вокруг, кроме дочери, и сейчас безучастным взглядом проводила Рамзи, который, посмотрев в окно, проковылял к двери, задвинул засов и накинул цепочку. Он обернулся как раз в ту минуту, когда она стягивала туго облегавшую голову вязаную шапочку. Копна рыжих завитков наконец вырвалась на волю. Самые длинные пряди были заплетены в косу, но остальные буйной гривой обрамляли овальное лицо с тонкими чертами. Видимо, напряжение отпустило ее, и на щеках заиграл румянец. Уголки губ приподнялись в улыбке, глаза засияли.
Рамзи столько всего нужно было ей рассказать, на языке вертелось так много вопросов, но ему удалось выдавить лишь несколько слов:
– Не хотите кофе? Мигом сварю. У нас здесь все довольно просто, без особых удобств.
– С удовольствием, – кивнула она. – Я так промерзла, что вряд ли когда-нибудь согреюсь.
Он, прихрамывая, направился на кухню, и Эмма тотчас последовала за ним. Серая рубашка волочилась по полу. Из-под подола выглядывали белые спортивные носки. Девочка подошла к маленькому столику и высыпала пару ложек кофе в специально предназначенную для этого кастрюльку. Потом Рамзи налил воды и поставил кастрюльку на огонь. Действовали они довольно слаженно, поскольку весь процесс был уже не раз повторен за последние четыре дня. Он обернулся к стоявшей на пороге женщине. Та ошеломленно уставилась на дружную парочку. Рамзи вспомнил, что так и не узнал, как ее зовут. Но пока это не имело значения. Самое главное – создать нормальную домашнюю атмосферу.
– Мы с Эммой успели сработаться, – пояснил он. – Лучше нашего кофе нигде не найдете. Мы даже собирались открыть кафетерий. Эй, Эмма, кто будет старшим партнером?
– Я не знаю, что это такое, Рамзи.
– Чье имя будет первым на вывеске, твое или мое?
– Я маленькая, значит, должна идти прежде тебя.
Рамзи засмеялся и, взъерошив ей волосы, искоса глянул на женщину. Она по-прежнему ошарашенно взирала на них. Должно быть, пытается свыкнуться с происходящим и не только понять, какие отношения установились между дочерью и совершенно посторонним человеком, но и осознать тот факт, что Эмма рядом и в безопасности.
Несмотря на явное облегчение, она выглядела усталой и очень измученной.
– Конечно, может показаться, что этот горлодер, который мы гордо именуем кофе, – произнес Рамзи, стараясь ее отвлечь, – напрочь спалит ваши внутренности, и такая опасность действительно существует, но на вкус он отнюдь не плох и мозги прочищает с одного глотка.
Как я уже сказал, здесь все очень просто. Правда, есть маленький холодильник и электрическое освещение благодаря генератору за стеной, но печь приходится топить дровами и нагревать на ней воду для ванны.
– Зато мы делаем тосты в такой железной штуке с длинной ручкой, – похвасталась Эмма.
Женщина недоуменно покачала головой, по-видимому, так и не сообразив, что тут творится.
– Сейчас я бы выпила любую бурду. Я просидела в лесу весь вчерашний день и ночь, ожидая, пока рассветет и вы покажетесь на крыльце. Но вы не забыли захватить ружье, а мой «детоникс» на таком расстоянии бесполезен.
– Мне не стоило оставлять дверь незапертой. Как глупо с моей стороны. Они могли вернуться.
– Но я никого в лесу не видела. Кто это «они»? О ком вы говорите?
– Давайте отложим этот разговор, – попросил он, показав глазами на Эмму, и налил женщине еще кипящего кофе. – Сядьте и попытайтесь выпить все до дна.
Это позволит вам продержаться до полудня, после чего вы, вероятно, свалитесь как подкошенная. Эмма, а тебе, как всегда, овсяные хлопья. С персиком или бананом?
– С бананом. Я не очень люблю персики.
– Однако все это время ты их ела и не жаловалась.
– Не хотела тебя обижать, – сообщила девочка, насыпая хлопья в тарелку. – Но мне больше нравятся бананы.
Пока она доставала молоко из холодильника, он нарезал ей банан.
– Видишь, мама, – объявила девочка, – у нас нет морозилки, и потому все свежее. Совсем как дома.
– Никогда не видела такого холодильника. Очень интересно, – заметила женщина, сама не понимая, как эти слова, такие простые и обыденные, слетели с языка Почему она еще способна обсуждать столь банальные вещи?
Первоначальное отупение сменилось непреходящим удивлением. Она так долго готовилась к смертельной схватке за дочь, боялась увидеть истерзанную, бьющуюся в истерике девочку, а теперь.., сидит и пьет зверски перекипяченный кофе с незнакомым человеком, заглядывает в холодильник и ждет, когда Эмма позавтракает.
Она посмотрела на широкоплечего высокого мужчину, явно нуждавшегося в бритье. И это он спас ее дочь? Защищал ее едва ли не ценой собственной жизни? Невероятно!
Она молчала до тех пор, пока Эмма не доела хлопья, а незнакомец не допил вторую чашку кофе.
– Я разыскивала Эм две недели. И когда показала ее фото в Дилинджере, просто поверить не могла, что наконец нашла. Люди в один голос утверждали, что это дочка Рамзи. Я не знала, что и думать. И пришла бы раньше, но опасалась, что Эмма пострадает в перестрелке.
А вы вчера даже не вышли из дома.
– Как вас зовут?
– Молли Сантера.
– Мама говорит, это похоже на придуманное имя… псев.., псевдоним, для сцены. Но оно настоящее. Это фамилия моего папы, – деловито сообщила Эмма, пожевывая банан.
Молли улыбнулась и погладила дочь по щеке.
– Верно, но бьюсь об заклад, в нью-йоркском телефонном справочнике полно абонентов с такой фамилией.
– А я никогда не была в Нью-Йорке, – пожаловалась Эмма.
– Немного подрастешь, и поедем. Мы там здорово повеселимся. Снимем номер в «Плаза» и взберемся на Эмпайр-Стейт.