Ночной огонь

Он снова расхохотался.
— Но женщина не всегда может забеременеть после всего лишь одной… встречи, — напомнил Этьен.
— Нет, будешь брать ее, пока не сделаешь ребенка. Ты будешь щедро вознагражден, мой мальчик. О да, не беспокойся, даю слово!
Ариель горько зарыдала; по щекам покатились слезы, из носа текло, волосы повисли спутанными прядями. Но Пейсли развернул ее к себе и с силой ударил по лицу.
— Довольно, Ариель! Прекрати свое дурацкое нытье, или я выпорю тебя! Немедленно покажи Этьену, как прекрасно я тебя вышколил. Все женщины — шлюхи в душе, и ты не исключение. Но тебе придется подождать, пока живот начнет расти. Даю тебе ночь, можешь сгорать от нетерпения, это тебе не повредит. Этьен, сними халат. Хочу, чтобы Ариель видела твою мужскую оснастку. Подними глаза и взгляни на подарок, который я преподношу тебе, дорогая.
Она повиновалась и тупо наблюдала, как Этьен сбрасывает халат и тяжелый шелк блестящей лужицей ложится у его ног. Ариель отрешенно отметила, что по сравнению с отцом Этьен неплохо сложен. Его мужская плоть уже была напряжена, гордо поднимаясь из поросли негустых волос, и Ариель что-то горячечно пролепетала, ощущая, как рука мужа гладит ее груди. Протестовать означало новые унижения, боль, бесконечную боль и издевательства над Доркас. Ариель вынудила себя стоять совершенно неподвижно.
— Ну, что ты думаешь, Ариель? Приятно будет, если этот молодой жеребец тебя покроет, а? Ариель молчала.
— Впрочем, все это неважно. Теперь, дорогая, я отпущу тебя. Но ты, покорно и без сопротивления, облегчишь страдания Этьена. Потом вернешься к себе и будешь думать о наслаждении, которое тебя ожидает.
Она сделала, как было приказано. Но сейчас все было по-другому, потому что мужское естество молодого человека, длинное и толстое, набухло и отвердело. Когда все было кончено, Ариель легла перед камином, вжавшись лицом в ярко-зеленый обюссоновский ковер.
— Прекрасно, дорогая девочка. Теперь оставь нас. Ариель в мгновение ока вскочила, вытирая ладонью рот, и бросилась к двери, слыша за спиной издевательский смех Пейсли. Ворвавшись к себе через смежную дверь, она схватила графин с водой, стоявший на ночном столике, прополоскала рот, и тут ее вывернуло наизнанку.
Это уже слишком.
Больше ей не вынести. Ариель взглянула на решетки на окнах, установленные год назад молчаливым работником после ее безумного побега к сводному брату. Она знала, что дверь заперта снаружи. Пейсли больше не желал рисковать после того, как жена попыталась скрыться. Несмотря на все угрозы в адрес Доркас, он по-прежнему был осторожен и постоянно следил за молодой женой. Но, конечно, если Ариель покончит с собой, у него не останется причин преследовать старую горничную. Единственной проблемой Ариель было — каким способом сделать это. Она взглянув на стеклянную статуэтку, стоявшую на ночном столике. Если ее разбить, осколки наверняка окажутся достаточно острыми.
Ариель посмотрела на статуэтку, потом медленно перевела взгляд на свои запястья. И долго-долго после этого сидела, не шевелясь, неподвижная, как стеклянная статуэтка на ночном столике.
На следующее утро муж выгнал Доркас из спальни и стащил Ариель с кровати. Под его неотступным надзором девушка умылась, оделась и спустилась вниз. Пейсли не оставлял ее ни на минуту, даже сопровождал в туалет.
И этим же вечером, за ужином, Пейсли Кохрейн, виконт Рендел, подавился селедочной костью и умер прямо на глазах объятых, ужасом жены и незаконного сына.
 
Глава 1
Битва при Тулузе. Тулуза, Франция.
Апрель 1824 года
Именно этот невыносимый запах привел его в чувство.
Он открыл глаза и уставился в усеянное звездами небо, не сознавая, что омерзительная вонь, наполнявшая легкие и щекотавшая ноздри, была запахом человеческих страданий, крови и смерти. Он услыхал тихий стон, никак не тронувший его чувств. Это показалось ему странным, только и всего.
Немного больше времени ушло на то, чтобы понять, что он не может пошевелиться. Он не знал, почему силы оставили его, понимал только, что совершенно измучен. Что с ним произошло? Что случилось?
Только сейчас ему пришло в голову, что это, наверное, пришла смерть. Он начал по давно укоренившейся привычке припоминать сражение во всех подробностях. Он никогда ничего не забывал до сих пор, и в память навеки врезалась гибель сержанта Массены в 1810-м, и смерть истекшего кровью рядового Оливера из Саттона-на-Тайне, молодого человека с блестящим чувством юмора и превосходного стрелка. Но сейчас об этом не время думать. Позже, если судьба подарит ему отсрочку, он вспомнит все.
Он рассеянно-равнодушно поинтересовался, выиграл ли Веллингтон сражение. Весьма сомнительно, поскольку командующему не удалось доставить сюда тяжелые орудия… но и город вряд ли сдался, а французским войскам, скорее всего, удалось прорваться и сейчас они уже на полпути в Париж. Какого дьявола он здесь делает?
Он снова попытался шевельнуть ногами, но тут же С ужасом сообразил, что лежит, придавленный убитой лошадью. Может, его ранили?
Но он ничего не чувствовал. Тело и разум, казалось, существовали отдельно. Что, если его приняли за мертвого и бросили? Нет, не может быть. Где его люди? Пожалуйста, Боже, только не дай им погибнуть!
Мгновенная паника сжала сердце ужасом, но он вынудил себя дышать глубже и не поддаваться ненужным страхам. И только тогда почувствовал укол боли в боку и сосредоточился на этой боли. Потом попытался думать о своем, отвлеченном, твердо сказав себе, что должен подождать, пока Джошуа не придет за ним. Джошуа обязательно придет, нужно только набраться терпения.
Потом он заставил себя мысленно вернуться назад, к тому прекрасному весеннему дню в Суссексе. Перед глазами встала она. Картина была по-прежнему яркой, не поблекшей от времени, как можно было ожидать. Нет, он ясно видел ее улыбающееся лицо, ослепительный блеск золотых волос в ярком солнечном свете.
Ариель Лесли, которой тогда, в 1811 году, исполнилось всего пятнадцать лет, совсем еще ребенок, но он хотел ее больше, чем что-либо на свете…
В ушах по-прежнему звучал ее смех, высокий и чистый, не какое-нибудь романтическое кудахтанье ангелоподобной особы, а заливистый хохот веселой юной девчонки…
Суссекс, Англия. 1811 год
Тогда, в мае, он приехал домой, чтобы отдохнуть и оправиться от раны в плече, тяжелого пулевого ранения, стоившего ему огромной потери крови и сил. и долго мучившего сильными болями. Но он выжил и даже сумел добраться домой, в Рейвнсуорт Эбби, появиться как раз, чтобы успеть на похороны брата. Монроуз Драммонд, седьмой граф Рейвнсуорт, обрел вечный покой в фамильном склепе Драммондов, рядом с отцом, Чарлзом Эдуардом Драммондом, и матерью, Алисией Мэри Драммонд, хотя, видит Бог, вряд ли он имел право лежать рядом со столь достойными людьми, безмозглый осел. Монроуз дрался на дуэли из-за замужней женщины, и ее муж всадил ему пулю в сердце. Несчастный жалкий глупец!
Потребовалось довольно много времени, чтобы понять, что отныне именно он, Берк Карлайл Драммонд, стал восьмым графом Рейвнсуортом. Он вспомнил день похорон так ясно и во всех подробностях еще и потому, что в тот день впервые встретил Ариель. Берк сидел в библиотеке Рейвнсуортов, мрачной комнате, где всегда царил полумрак, так что пришлось отодвинуть плотные длинные шторы и впустить немного солнечного света. Уши сверлил пронзительный истерический голос Ленни, достаточно высокий и нарочито драматический, чтобы привлечь внимание заинтересованных слушателей.
— Что станется со мной? Что будет с моими несчастными осиротевшими ангелочками? О, придется мне по ночам плакать в подушку от невыносимого одиночества! Как ужасна судьба! Мы умрем с голоду, и мне придется продавать себя, чтобы спасти малышей!
Судя по ее тону, это последнее, окончательное унижение вовсе не вызывало в ней такого уж сильного отвращения, и Ленни, казалось, даже была готова примириться со столь ужасной судьбой.